Алекс внимательно слушает, ему любопытно. – Что вместо этого? – Ничего… Твоя мечта не сбывается. – Да, Ники, так может случиться, но не думай об этом. – Нет, просто мне жаль. Ясно, что человек просто не может довести какое-то дело до конца. – Может быть, они и хотели, но потом что-то поменялось… – И мы изменимся? – Я надеюсь, что нет. – Я тоже на это надеюсь… – Ее голос становится более счастливым. – В любом случае, мы не давали никаких обещаний, так? Так. Ну, я пойду к подругам. – Хорошо, увидимся позже. Алекс немного ошеломленно смотрит на замолчавший телефон: «Эти слова. Что мы не давали никаких обещаний. При чем тут это? Почему она так сказала? И к тому же таким веселым голосом. Это значило: слава богу, мы не давали никаких обещаний?» Желудок Алекса сжимает легкий спазм. Непонятно. Он кладет мобильник обратно в карман и возвращается в гостиную. – С тобой все в порядке? – Пьетро улыбается, сгорая от любопытства. – Да… Все просто отлично. Энрико изумленно смотрит на них: – Спасибо за такое участие и сочувствие. Я всегда знал, что могу рассчитывать на вас. Пьетро нарочито широко разводит руками: – Да, хорошо, сейчас ты нам не веришь, потому что это все свалилось на тебя как гром среди ясного неба… Она была несчастна, недовольна, жаловалась… Энрико удивленно смотрит на него. Даже Алекс и Флавио недоумевают: – Прости, но откуда ты знаешь? – Ну… – Пьетро оглядывается: вопрос застал его врасплох. – Некоторые вещи понятны и без слов… Их можно прочитать по лицу, конечно, тут требуется определенная тонкость восприятия. И у меня этого в избытке. А теперь простите, но я должен трахнуть женщину, которая осталась одна дома. – Он смотрит на часы: – Да… Дети будут спать, а муж уже успел позвонить и успокоить ее. Пока, ребята, увидимся завтра. И он выходит, хлопнув дверью. – У него избыток тонкости восприятия, а… Животное – вот кто он такой! – Ну, – пожимает плечами Флавио, – он в какой-то мере прав, живет припеваючи, ему на все плевать, и он наслаждается жизнью, как будто ему восемнадцать лет. Алекс удивлен: – Странно, что ты так думаешь, забывая о том, что он женат и у него двое детей! Если уж ты решил завести детей, то должен по-другому устраивать свою жизнь, ты не можешь быть таким безответственным… Как раз в этот момент Энрико берет фото с журнального столика: Камилла с новорожденной Ингрид на руках: – А это? Что это тогда? Фотомонтаж? Мать с дочерью! И он сердито швыряет фотографию в стену, разбивая ее на части. – Успокойся, Энрико… – Алекс пытается урезонить его. – Я знаю одну женщину, у которой был сын, и она оставила его здесь, в Риме, с отцом, потому что хотела начать новую жизнь, и улетела в Америку… Другая моя знакомая оставила ребенка отцу и уехала жить в Лондон, и еще одна сделала то же самое, а теперь работает в Париже… – Я понимаю, поэтому Камилла, которая оставила мне Ингрид и уехала на Мальдивы «только» на недельку с другим мужчиной, это почти нормально. – Может, она передумает. И вернется. – Да, может быть… Я уверен только в том, что мне нужно найти новую няню… – А как же Дора? – Понятия не имею, но ее же нашел адвокат Беретти… – И что? – Из солидарности она тоже ушла… Флавио потрясен: – Солидарности с кем? Все они сегодня кажутся мне сумасшедшими… – Но я уже подал объявление и теперь должен устроить прослушивание для нескольких нянь! – Это тебе что, «X Фактор»[16]? – Да… Может быть! – Ну, сможешь оценить, кто лучше споет колыбельную! – Блаженны те, кто шутят… Энрико откидывается на спинку дивана и вытягивает ноги. Флавио и Алекс смотрят на него. Затем обмениваются взглядами. Флавио пожимает плечами. И правда, сложно найти правильные слова для друга, страдающего от любви. Он там, погружен в собственные переживания, в голове тысяча бесполезных вопросов, а у тебя есть только твой личный опыт, относительно верный, но не подходящий для чужой жизни. Алекс садится рядом с Энрико: – Мы просто пытаемся показать тебе ситуацию с лучшей стороны… – Дело в том, что тут нет лучшей стороны… – Знаешь, что сказал Фридрих Кристоф Этингер? «Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, мужество изменить то, что я могу изменить, и мудрость отличить одно от другого». – Ты похож на Пьетро, который оправдывает свою страсть к сексу всеми этими цитатами… – Разница только в том, что эта цитата полезна, она должна заставить тебя задуматься о ситуации, в которой ты находишься. – А кем был этот Фредрик Крис Тингер? Никогда о нем не слышал… – Фридрих Кристоф Этингер. Богослов. – Ясно. Спасибо за совет, Алекс, по-твоему, я должен стать священником? – Ну, если дело только в сане, то эта же фраза была в фильме «Спасите Грейс!», там куча народа разного возраста только и делает, что траву курит… Скажем так, в этом мире есть много всего, единственный вопрос – как мы этим всем пользуемся? Энрико улыбается: – Знаешь, иногда мне так нравятся какие-то умные слова… А потом я останавливаюсь и думаю: черт, как сильно я скучаю по Камилле. И тогда все эти мудрости не стоят и гроша ломаного, даже если их автор – твой богослов… На ум приходит только фраза из песни Васко: «Проблема не в тебе, а во мне»[17]. Алекс улыбается. Да, когда кто-то испытывает такую боль, он может думать только о ней, и никакими словами это не исправить. Я не могу его винить. Глава двенадцатая Олли замечает, что Ники выглядит как-то странно: – Эй, что не так? – В смысле? – У тебя такое лицо… – Нет, все в порядке. Энрико расстался с женой. Эрика готовит для всех коктейли: клубника, бананы, персики и молоко. Выключает блендер. Задумывается на мгновение: – Что за Энрико? Ах да… Нет, он мне не нравится… – Эрика!