– Из всех кандидатов, которых я до сих пор видел, вы наименее ужасны. Но только потому, что кажетесь сообразительной… – Он поднимает глаза и смотрит на нее. – И, кажется, у вас есть характер. Но работы ваши выглядят жалко. Я могу отправить вас в отдел маркетинга, ведь вам, кажется, очень понравилась наша рекламная кампания… Конечно, для начала вам придется разносить кофе и распечатывать материалы. И заниматься рассылкой приглашений и рекламных объявлений по адресам из нашей базы. Но не чувствуйте себя униженной. Никто не понимает, особенно молодежь вроде вас, сколь многому можно научиться, просто слушая и крутясь у сцены. Где все и происходит. Посмотрим, достаточно ли вы скромны, чтобы задержаться тут… А потом будем решать… Забирайте эти детсадовские рисунки и уходите. Увидимся завтра утром в половине девятого. – Он в последний раз поднимает взгляд, смотрит ей в глаза: – Не опаздывать. Не опаздывать. «В отличие от тебя», – думает Олли, пока собирает эскизы и фотографии, складывает все обратно в папку. Эгидио-Эдди снова сосредотачивается на своем компьютере. Олли встает: – Тогда до завтра, хорошего вечера. Эгидио молчит. Олли закрывает за собой дверь с обратной стороны. Приваливается к ней. Поднимает глаза к потолку. Зажмуривается и шумно вздыхает: – Тяжело, да? Олли резко открывает глаза. На нее смотрит парень, почти одного с ней роста, с темными волосами и очень яркими зелеными глазами, в очках с легкой оправой, лицо веселое. – Я знаю, Эдди кажется безжалостным. И он правда такой. Но если ты его убедишь – дело в шляпе. – Думаешь? Не знаю… Наверное, еще и потому, что это первый мужчина, который не смотрел на меня! Ну, то есть… в чем дело, мне всего двадцать, а я уже старею? Становлюсь уродливой… Он меня унизил! Безжалостно критиковал! – Не обращай внимания… Он такой. Эксцентричный. Перфекционист. Безжалостный. А еще великолепный, гениальный и, прежде всего, как никто другой, способен раскрывать чужие таланты. Он тебя вышвырнул или как? – Сказал, что завтра я должна начинать делать ксерокопии. Хорошее начало… – Да ты шутишь! Это хорошее начало! Ты даже не представляешь, сколько людей хотело бы оказаться на твоем месте. – Черт… В Италии, похоже, такой бардак, раз люди мечтают делать ксерокопии. Но если это единственный способ узнать что-то о моде и дизайне, то… Парень улыбается: – Молодец! Умная и терпеливая. Кстати, я… – Он протягивает руку, и бумаги, которые он держал под мышкой, падают на пол и разлетаются во все стороны. Часть летит вниз по большой лестнице. Олли смеется. Парень краснеет от страшного смущения. – Я неуклюжий, вот кто я такой. – Он садится на корточки, чтобы поднять бумаги. Олли опускается на колени и принимается помогать. – Так, Неуклюжий – это фамилия, а имя? Она улыбается ему. Парень чувствует облегчение. – Симон, меня зовут Симон. Я работаю здесь два года. В отделе маркетинга. – Нет, быть того не может! – Может… Я работаю там. – Я тоже. С завтрашнего дня буду делать у вас ксерокопии. Эдди решил, что я начну с этого, потому что мои эскизы никуда не годятся. – Неужели? Отлично, тогда я завалю тебя бумагами! – Ого! Кажется, ты уже начал… – говорит она, продолжая собирать листы. Симон смущенно смотрит на нее: – Это правда, прости… Ты права. Я сам соберу, спасибо. Если тебе надо идти, то иди… Олли поднимает еще несколько листков, спускается по ступенькам и подбирает те, которые туда улетели. Снова поднимается по лестнице и отдает их Симону. Потом смотрит на часы. Черт. Семь часов. – Ладно, я пойду. Симон поднимает последние бумаги и встает: – Конечно, понимаю. Но учти, завтра у тебя будет мало свободного времени! Так что оттянись сегодня по полной! Олли прощается с ним и спускается по лестнице. Эта фраза похожа на предложение. Но он смешной. Немного неуклюжий, но смешной. Симон смотрит, как она идет вниз по ступенькам. Ловкая, стройная, подтянутая. Красивая. Да, очень красивая. И он будет ужасно рад увидеться с ней завтра, когда надо будет делать ксерокопии. Олли ждет, пока откроется стеклянная дверь. Прощается с двумя синьоринами у входа. Потом выходит из здания. Делает несколько шагов, проходит мимо больших автоматических ворот, направляясь к своему скутеру, и в этот момент замечает его. Он сидит в машине. В своей новой «пятисотке» – белой с черными полосами по бокам. Быстро моргает фарами. Олли поднимает руку, чтобы поздороваться, улыбается. Бежит к нему. Открывает дверцу: – Джампи, не может быть! Что ты тут делаешь? – Она целует его в губы. – Я так счастлива! Не ожидала тебя увидеть! – Любимая, я знал, что это очень важный для тебя день, поэтому приехал забрать тебя! Отставь скутер тут, я потом его тебе привезу, – говорит Джампи, включая первую передачу. – Хорошо, так здорово! Это один из тех случаев, когда я ужасно рада, что ты существуешь… Джампи смотрит на нее с притворным негодованием: – То есть никаких других причин нет? – Ну… Еще мне очень нужна любовь! Джампи снова улыбается. Даже если это слово его немного покоробило, он решает сделать вид, что ничего не произошло. – Ну… Так как все прошло? – Почти катастрофа… Но я обязана со всем справиться… И Олли рассказывает ему обо всем, пока они едут к центру города, оставляя за спиной огромное здание. Глава четвертая Ники спешит на учебу. Паркует скутер снаружи, ставит блок на колесо и присоединяется к толпе у маленькой дверцы, ведущей на территорию университета. Быстро идет мимо зеленых ухоженных клумб, легких струек фонтанов по обочинам, пока не добирается до здания своего факультета. На ступеньках лестницы сидят ребята. Она узнает своих однокурсников: Марко и Сара, Лука и Барбара и ее новая подруга Джулия. – Эй, что вы здесь делаете? Разве у вас нет занятий? Лука быстро переворачивает страницы газеты «Repu lica», которые, похоже, уже прочитал: – Онда[5] захватило здание[6]… На мгновение Ники становится смешно. Она думает о Дилетте, Эрике и особенно об Олли. Ондэ, которые захватили… Что? Да все что угодно! Но затем она снова становится серьезной. Ясно, что речь идет о другом. – И сегодня тоже! Вот засранство. Там была офигенная лекция по сравнительному литературоведению. Всегда так, когда что-то интересное… Вдруг позади раздается голос. Незнакомый голос, в котором прячется улыбка. – «Ты мучаешь, маня, как вечный сон и вечно леденящая мечта!»[7] Ники нравятся эти слова. Она оборачивается с улыбкой и видит совершенно незнакомого парня. Высокий, стройный, с немного вьющимися длинными волосами. Красивая улыбка. Он обходит Ники по кругу, вдыхает запах ее волос, но не подходит слишком близко, не касается ее ничем, кроме дыхания. И новых слов: – «В мире нет ничего стабильного. Бунт – твоя единственная музыка». Ники поднимает бровь: – Это не твои слова. Он улыбается: – Точно. На самом деле это Китс. Но я с радостью подарю тебе эту фразу. Лука обнимает Барбару: – Не обращай внимания, Ники, это Гвидо… Мы знакомы с детства. Он был за границей, потому что его отец – дипломат, вернулся только в прошлом году… Гвидо прерывает его: – Кения, Япония, Бразилия… Аргентина. Я добрался до точки, где эти две страны сливаются воедино, к водопадам на реке Игуасу. Там рождаются волшебные радуги. Туда приходят на водопой уставшие капибары и молодые ягуары, а лесные звери обитают в мире друг с другом. Лука улыбается: – А еще женщины из местных племен ходят туда купаться на закате. У меня до сих пор сохранились те фотографии, которые ты мне присылал.