Впрочем, какие могут быть отношения у гендиректора с обслугой? Ленка теперь высоко летает, и если по доброте душевной пожалела… Тьфу ты! Ее прикосновение обожгло, и Дима с трудом удержался, чтобы не снять Ленину руку с собственной шеи. Давай, Корнилов, соберись, пока снова не обидел Черемуху! Сам знаешь, как это просто. И как станешь потом оправдываться за ее слезы? – Спасибо, – старательно мягко поблагодарил он. – А то бы Кирюха замордовал. Он у меня знатный чистюля. Лена улыбнулась и с сожалением убрала руку. Не думала, что к Димке будет по-прежнему приятно прикасаться. Но внутри против ее воли что-то замерло в ожидании, что он накроет ее пальцы своими, задержав, как всегда поступал в юности. И расстроилось, когда он этого не сделал. – Ты его ждешь? – зачем-то спросила она, как будто не хотела уходить. Дима неопределенно повел плечами. – Он до двух сегодня, – ответил он. – Так что если есть какие-то поручения, могу по старой дружбе выделить час для выполнения. Лена посмотрела на него, ища подвох или насмешку, но глаза у Димки были непривычно серьезны, и именно они снова заставили ее сказать неуместную глупость: – Прогуляешься со мной? А то голова совсем уже набекрень, надо подышать. Удивление Дима скрыл. А отказать попросту не смог. – В парк – или без разницы? Лена пожала плечами и огляделась по сторонам, словно бы вспоминая, как далеко от сервиса парк. Солнце стояло в зените, а потому такое предложение показалось ей разумным. – В парк, – решила она и снова улыбнулась. Почему-то смотреть на Димку без улыбки с недавних пор у нее перестало получаться. Дима кивнул и, дождавшись первого Лениного шага, последовал за ней. До парка надо было перейти две дороги, как назло выдавшие на перекрестках красный свет, потому что говорить неожиданно оказалось не о чем. В голове мелькали либо обрывки их с Ленкой короткого общего прошлого, либо не особо деликатные вопросы о Черемухиной жизни за то время, что они не виделись, либо вовсе мысли крайней степени непристойности, потому что равнодушно смотреть на стройные Ленкины бедра под обтягивающей юбкой мог только полный импотент, а Диме оставалось лишь воровато отводить глаза и возвращать себя на землю какой-нибудь плюхой. – Ты совсем себе выходных не даешь? – наконец нашел он безопасную тему, вернувшись к тому, с чего начал. Лена повела плечами и поморщилась. – Я, кажется, откусила слишком большой кусок, который не могу прожевать, – пожаловалась она и снова вздохнула. Было стыдно при всех Димкиных проблемах навешивать на него еще и собственные, но один раз она попыталась проигнорировать его замечание об усталости, а во второй – сдалась. Да и кому, на самом деле, рассказывать, как не Димке? Парню, который когда-то играючи разбирался со всеми ее незадачами. – Черема-прорва, помнишь? Дима усмехнулся: он все помнил. Даже то, что давно пора было забыть. – Поделишься? Лена бросила на него быстрый взгляд, пытаясь понять, действительно ли ему интересно. Открыться хотелось все сильнее, и повода отказать себе в этой слабости она наконец не нашла. – Только если ты не станешь спрашивать, зачем мне все это нужно, – все же поставила условие она, вспомнив, что и так обещала такое объяснение Корнилову-младшему. По секрету всему свету… – Ты босс! – передернул плечами Дима, на берегу обозначая роли, но Лена только снова нахмурилась и в очередной раз вздохнула. – Дим, ну мы же оба понимаем, что так сложились обстоятельства, – немного занудным, так похожим на Кирюхин, голосом заговорила она. – Тебе пришлось поднимать ребенка: без опыта, без образования, а после и вовсе… Дима фыркнул, прерывая эту отвратительную для его самолюбия речь. – Лен, вот давай только без этой сраной жалости! Она хлопнула глазами, но заходившие Димкины желваки слишком ясно давали ответ на то, что он думает по поводу ее сочувствия и собственных неприятностей. Он и в юности считал жалость первейшим оскорблением. А сейчас, кажется, даже намека на нее не переносил. Так, может, на самом деле пора перестать чувствовать себя такой виноватой? – Ок. Тогда и без столь же сраного подобострастия, – нахально улыбнулась Лена и в упор посмотрела в темные Димкины глаза. Как же это было непросто! Но когда бы Лена боялась сложностей? – Кажется, когда-то мы были почти что друзьями. Вот как у друга я и хочу спросить совета. На Димкином лице отразилось читаемое удивление, однако чем дольше Лена выдерживала его взгляд, тем веселее тот становился, и наконец Димка рассмеялся. – Валяй, Черемуха, я весь внимание! Она тоже улыбнулась и невольно чуть придвинулась к нему. Бок о бок они перешли последний перекресток и свернули на главную парковую аллею. Тут, в окружении и в тени старых деревьев, Лена негромко заговорила. – Я ничегошеньки не понимаю в управлении автосервисом, – с ходу призналась она, зная, что именно это будет самым сложным и, если Корнилов не хмыкнет высокомерно, значит, она правильно увидела в нем друга. Димка молчал, ожидая продолжения. У Лены в груди заискрило вдохновением. – Я думала, что это просто, – затараторила она, пока пришли нужные слова и нужное настроение. – Уж всяко не сложнее генной инженерии. К тому же у меня экономическое образование тоже есть. Но я плюхаюсь, словно в болоте. Я не знаю, как устроен автомобиль, Дим. Я не знаю, какая деталь для чего предназначена, сколько их должно быть в каком узле, какие расходники нужны, чтобы она нормально ездила, где и как все это закупается, сколько стоит и откуда берутся пятисотпроцентные наценки, какие мастера и за какое время смогут отремонтировать сданную машину… – она выдохнула и покачала удручающе головой. – Короче, я ничего не знаю. И сколько ни пытаюсь разобраться в этой катавасии, только увязаю все глубже – и без толку. А еще, – тут она бросила быстрый взгляд на бесстрастное Димкино лицо и все же решила добивать до конца, – меня ненавидят собственные сотрудники. Все как один. Кажется, я еще никогда так не попадала. На этом месте Дима криво усмехнулся и посмотрел на верхушки деревьев, переваривая Черемухину откровенность. Так и подмывало задать тот самый вопрос, который она требовала не задавать, но это, пожалуй, могло подождать. Чтобы Ленка Черемных начала жаловаться – это ее должно было на самом деле до печенок достать. Знать бы еще, что она захочет принять его помощь. – По поводу сотрудников: тут все просто, в общем-то, Лен, – без всякого вызова заметил он. – Чтобы платить тебе зарплату, в апреле был урезан премиальный фонд и твои работники не досчитались определенной суммы, на которую рассчитывали. Ты же не вышла, не объяснила, почему все так получилось, не пообещала в следующем месяце все вернуть взад, а особо отличившимся повысить оклады до уровня среднестатистических по городу. – Дим, ну ты же знаешь, – наполовину смущенно, наполовину раздраженно проговорила Лена, – что я не очень умею с людьми. Я в школе потому и сторонилась всех… – Так то в школе, – резонно заметил Дима, – там ты сама по себе была. А тут от тебя вон сколько человек зависит. Никто же не требует от тебя пить с ними на брудершафт. Просто перестань относиться, как к… – он поискал подходящее слово, но Лена его опередила. – К бактериям? – подсказала она. Дима поднял брови, но следом кивнул. – Именно, – подтвердил он. – Я, конечно, имею весьма посредственное о них представление, но хорошо помню, что у каждого вида бактерий есть свои свойства и что ведут они себя в соответствии с ними. У людей нет свойств, Лен, тут все по-другому. Чтобы найти правильный подход, надо изучать каждого. И не рубить с плеча, как ты любишь. Лена усмехнулась, соглашаясь с последним предложением. Однако тут же возразила. – Мягкий человек – плохой руководитель! – уверенно заявила она. – Сядут на шею и свесят ножки. А дело вообще развалится! – А от деспота – сбегут, – отбил подачу Дима. – Ты же не единственный на свете работодатель. А создать новую рабочую команду куда сложнее, чем удержать старую. Лена поджала губы: корниловские нотации стали ее утомлять. Она вообще не любила, когда ей указывали на ошибки. И чувствовала, что начинает заводиться. – Было бы кого удерживать! – огрызнулась она. – От одного разит, как из окна вытрезвителя! Второй опаздывает каждый день! Третья глазки клиентам все время строит!.. Наверное, она и еще припомнила бы грешки за собственными безответственными сотрудниками, но под непонятно тяжелым взглядом Димки осеклась. Внутри в секунду стало тошно, и она сорвала с низко наклонившегося клена прошлогодние «вертолетики» и принялась крутить их в руках. – Лен, ты можешь, конечно, сердиться и считать, что мне по кайфу возить носом по асфальту начальство в твоем лице, – довольно жестко проговорил Дима и не дал ей возможности возразить. – Но с моего места кое-что лучше видно. Миланку ты, например, совершенно напрасно окрестила вертихвосткой. На самом деле у нее просто дар чувствовать клиентов и говорить им ровно то, что они хотят услышать. На нее, насколько я знаю, ни одной жалобы не было, в отличие от ее сменщицы, которая глазки не строит. Мишка – да, пьет: у него жена два месяца назад умерла, вот он и не может никак в себя прийти. Но на работе всегда как штык: ни разу никого не подвел. Что касается Гришки – ты же на него за опоздания взъелась? – тут да, есть за ним такой грешок. Зато парень сайт для твоего автосервиса отгрохал – просто так, на голом энтузиазме. Ни копейки за работу не попросил: говорит, интересно ему. Милосердов, кстати, за такую инициативу премию обещал ему выписать… – А мне ни про сайт, ни про премию ничего не сказал, – пробормотала Лена и глубоко медленно вздохнула. – Только про опоздания. Что же получалось: Николай Борисович подставить ее решил? Сам за своих сотрудников горой, а новую начальницу выставляет в их глазах мегерой и самодуром? Чтобы она поскорее с места свалила – или чтобы развалить предприятие, прикрывая иные преступления? – Ну, может, он вспылил по какому-то поводу, а тут Григорий под горячую руку попался, – пожал плечами Дима и подал ей руку, помогая подняться через бортик на тропинку. Зачем они на нее свернули, Лена не знала, но в Димкины пальцы вцепилась так, словно они были единственным ее спасением из болота. – Вот он и нажаловался тебе, не думая, что ты человека не знаешь и в разнос пойдешь. Ну добро хоть не уволила: а то есть у тебя такая привычка, – уже с добродушной улыбкой закончил он, и Лена, фыркнув, кинула в него «вертолетиками». – Жаль, что не шишка! – угрожающе заявила она, а Димка в ответ неожиданно развернулся, обхватил ее за талию и, легко оторвав от земли, усадил на толстую выгнутую ветку дерева – так, что ноги болтались в воздухе. Усмехнулся и сделал шаг назад, зная, что сама Лена ни за что не слезет. – Димка! – возмущенно взвизгнула она, но он только покачал головой. – А теперь, Елена Владимировна, поговорим серьезно, – глядя на нее веселыми глазами, сообщил он. Она тут же вздернула подбородок и отвернулась, всем своим видом давая понять, что разговаривать с ним после столь вопиющего безобразия не намерена, и Диму так и потянуло соразмерно ответить на эту провокацию. Уселся бы рядом верхом на ветку, стиснул бы Ленку в объятиях так, что она даже пискнуть бы не сумела, и впился в эти игриво надутые сладкие губы. Какой там серьезный разговор, когда все мысли только о том, есть ли у Ленки кто-нибудь и остались ли у нее чувства к нему, Корнилову? А тело и вовсе сошло с ума, возомнив, что его владельцу снова восемнадцать и что оно должно совокупляться хотя бы каждые два часа. Вот только не с кем угодно, как в лихой юности, а только вот с этой – хрупкой, бледной, усталой, растерянной, но самой желанной девчонкой на свете. Дима хотел ее с их первой репетиции. И, как оказалось, только нагуливал аппетит. – Вы, на ясене сидючи, с чем гамбургер предпочитаете: с мясной котлетой али с куриной? – поблагодарив мысленно другой голод, поинтересовался он. – Тут, в парке, выбор невелик. Или могу за чем-нибудь менее вредным сгонять, но тогда тебе долго на ветке куковать придется. Лена изумленно моргнула, мигом забыв все обиды: и настоящие, и шуточные. Едва не отказалась с ходу, подумав о том, что зарплата охранника вряд ли позволяет тратить лишние деньги на бывших подруг, особенно когда в одиночку поднимаешь ребенка. Но Димкина фраза про «сраную жалость» вовремя всплыла в памяти, оградив от невольного оскорбления. В конце концов, если он считал возможным угостить ее гамбургером, не ее дело заглядывать в его кошелек. Тем более что в желудке ощутимо подсасывало. – Как себе возьми, Дим: помнится, раньше наши вкусы совпадали, – улыбнулась она и с удовольствием увидела улыбку и на его губах. Он похвалил ее вкус и посоветовал не перебивать аппетит «вертолетиками», а Лене оставалось только смотреть в его удаляющуюся спину и ждать его возвращения, удивляясь собственным абсолютно не рациональным мыслям. Ну кто, спрашивается, позволяет себе в тридцать лет такие чудачества? Она и в восемнадцать-то безбожно стеснялась, когда Димка пытался вытащить ее из непробиваемого кокона приличий и развести на какую-нибудь шалость, а сейчас и вовсе должна сгорать от стыда и судорожно оглядываться, чтобы никто – особенно подчиненные – ее не заметил и не поднял на смех. Она же взрослая серьезная женщина с двумя высшими образованиями и кандидатской за плечами. Она директор автосервиса, в конце концов, пусть временный, но это ничего не меняло. А Лене было наплевать. Она ждала Димку с его гамбургерами и волновалась перед его возвращением, как девчонка на первом свидании. Волновалась из-за него: из-за его веселых глаз, из-за его сильных рук, из-за его широких плеч, из-за его низкого и какого-то крепкого голоса, по которым она уже скучала. Словно не было этих двенадцати лет, и она по-прежнему робела перед первым парнем в классе Димкой Корниловым, отдавая все решения на его усмотрение и бесконечно полагаясь на его уверенность. А он оправдывал ее доверие, воплощая в жизнь даже самые смелые ее фантазии. Неужели это могло повториться? Или Лена от усталости и одиночества выдавала желаемое за действительное? – Подержи! – протянул ей снизу два пакета и две закрытых бумажных стакана невесть откуда взявшийся Димка и, едва она приняла у него покупки, ловко забрался на ту же ветку, где сидела Лена. Повернулся, взял у нее половину добычи и кивнул в сторону оставшейся в ее руках. – Двойной чизбургер и черный чай, – обозначил он меню и глотнул из стаканчика. – И лучшее место с видом на парк. Скажи, ты еще никогда так не обедала, Черемуха! Прежняя ласка вырвалась сама собой, прикрывая собственное замешательство. Наверняка Ленка за десяток лет жизни в Москве привыкла к ресторанам или как минимум авторским кафе. А тут уличные гамбургеры, да еще в компании бывшего, получающего у нее же зарплату. Но вот черт дернул распушить хвост, от которого теперь остались одни ошметки. И отступать некуда, только в очередной раз острить, превращая все в шутку. – Никогда, – мягко улыбнулась Ленка, немного разгоняя излишнюю нервозность. – И чизбургер, мне кажется, я в последний раз с тобой и ела. Интересно, они все такие же вкусные? Дима пожал плечами, не зная, как относиться к этому заявлению: то ли как к благодарности за воспоминания, то ли как к упреку его предсказуемости. И когда бы его волновали подобные глупости? – Во всяком случае, могу гарантировать, что ты не отравишься, – зачем-то сказал он. – Место проверенное: мы с Кирюхой периодически ходим сюда заморить червячка. Лена улыбнулась и смело откусила от чизбургера. Когда это Димка стал таким осторожным? Или это отцовство накладывает свой отпечаток? О родительской роли Лена ничего не знала. – У тебя очень милый сын, – заметила она, запивая еду чаем. – И твоя копия: я будто в пятый класс возвращаюсь, когда его вижу. Только серьезный очень – ты таким не был. – Зато ты была, – усмехнулся Дима, откинувшись спиной на ствол и тоже доставая из пакета свой чизбургер. – Суровая и неприступная, как крепость Измаил. Мне бы тогда и в голову не пришло, что с тобой вместе можно сидеть на дереве и жевать бутерброды. – И запивать чаем из стаканчика с крышечкой, – рассмеялась Лена и подняла свой стаканчик, предлагая Диме чокнуться. Он с энтузиазмом поддержал эту идею. Лена негромко вздохнула. – За новую встречу, – мягко проговорила она. – Хорошо, что она все-таки состоялась! Дима внимательно посмотрел на нее и на этот раз не стал отгораживаться. – Спасибо, что вернулась, Черемуха! – выдохнул он и залпом допил свой чай.