— Но я-то в первый миг не поняла! Я подумала — «Золотой Коку»! Неужели он существует на самом деле? Неужели это не легенда? Вся задрожала! Схватила — а он не золотой... — Какой «Золотой Коку»? — воззрился на нее Маса. — Я не понимаю, как можно быть сыном Великого Тацумасы и до такой степени не интересоваться его свершениями! — Мари возмущенно покачала головой. — Он не слышал предание о «Золотом Коку»! Это же венец карьеры твоего отца! Подвиг, затмивший похищение британских секретов! — Каких секретов? — В 1861 году Тацумаса пробрался в резиденцию, где жили английский посланник Олкок и торговый представитель Джефферсон, и скопировал тайные инструкции, которые у них были для переговоров с сёгуном. Ночью, пока англичане спали, представляешь? — Я был там. Я это видел, — прошептал Данкити, прикрыв дряблые веки. — Ах, какое было время... — А что такое Золотой Коку»? — Сокровище, которое, согласно легенде, Тацумаса украл у Тадаки Первого. Слиток в 170 килограммов чистого золота. Я всегда думала, что «Золотой Коку» — красивая сказка, небылица. — Сама ты небылица, — пробормотал Курано. Мари повернулась к нему: — Зачем у тебя хранится этот муляж, старик? — Это память о том, как я вознесся, — прошептал Курано. — Я разворачиваю шелк, смотрю на золотой блеск и думаю о суетности и преходящести соблазнов, которые манят человека... Мы с Сарухэем тогда так и не нашли «Золотой Коку». Тацумаса умел не только красть, но и прятать. И перед смертью он не выдал своей тайны. Но я сказал оябуну: «Изготовьте точной такой же куб и сообщите всем, что «Золотой Коку» возвращен. Это позволит вам сохранить клан». Совет был хорош. После этого я и стал правой рукой Сарухэя... Когда пришло время от него избавиться, я раскрыл банде обман. Возмущенные пособники взбунтовались. Я прикончил Сарухэя кинжалом, который хранится в моем Храме, свалил убийство на других и потом помог Тадаки Второму подавить мятеж. Ах, какая ловкая это была операция! — Тень улыбки тронула увядшее лицо. — Так я поднялся еще выше... А куда делся настоящий «Золотой Коку», неизвестно... Это всё, что я знаю, женщина. Перестаньте меня мучить! Я хочу утечь в другой мир, как талая вода. — Гдe находится пещера, в которой умерли мои родители? — спросил Маса. — Я хочу посетить ее, почтить их память. Это последнее, что нам от тебя нужно. У него на ладони лежала бутылочка с пропуском в другой мир. — За озером Миясагэ, в горах. На перевале Харами. Какой-то обрыв, с которого надо было спускаться на веревке. Подробностей я не помню. Столько лет прошло... И видно было, что правда не помнит. Зачем ему врать? — Держи. Черт с тобой. Старик жадно схватил маленький сосуд. И скорей, будто боялся, не отберут ли, запрокинув голову, выпил. — Ах, как хорошо, — пробормотал он. — Вот бы еще Сансара оказалась выдумкой... Чтобы ничего, ничего не было... Смотреть, как акунин испустит дух, Маса не стал. — Всё, — сказал он спутнице. — Идем отсюда. Отец был бы доволен. Канона я не нарушил. БЛЕСТЯЩЕЕ НЕЗОЛОТО И НЕБЛЕСТЯЩЕЕ ЗОЛОТО Они шли пешком по темным улицам и молчали. Масу это сначала удивляло. Потом начало злить. Он-то ждал, что лисица будет мести своим пушистым хвостом, снова просить прощения, обволакивать — всё для того, чтобы глупец опять подпал под ее чары и согласился искать золотой куб, из-за которого она так возбудилась. Нет, молчит. Один раз, искоса на нее посмотрев, он наткнулся на встречный взгляд — неприязненный и злобный. Очень хорошо! Известно, что на рассвете, когда слабеет тьма, можно увидеть истинную морду кицунэ с хищным оскалом и острыми зубами. Около станции им встретился рикша — из тех, что обслуживают ночных гуляк. — Садись и уезжай куда тебе надо, — сухо сказал Маса. — Я дойду пешком. До дома отсюда идти было примерно час. — Мне в ту же сторону, что тебе, только дальше. В Синагаву. Так он впервые узнал, где она живет. Сели, отвернулись друг от друга. Скоро Маса, убаюканный мерным скрипом колес, задремал. Ему приснилось нечто простое и несказанно приятное. Будто он лежит на высоком морском берегу, раскинувшись, молодой и безмятежный. Восходит красное, как японский флаг, солнце. И лучи от него исходят точно такие же, отчетливо прорисованные. Они ласково тянутся к лицу, любовно его ласкают. Это Родина, думает нежащийся Маса. Как она, оказывается, меня любит! Есть слово для людей, любящих свою Родину, — «патриотизм», но почему-то нет слова для Родины, которая любит своих людей. Надо придумать. Сонный мозг сразу подсказал хорошее название для Родины, относящейся к своим детям с материнской любовью: «матриотизм». Надо проснуться и записать, подумал спящий и открыл глаза. Тонкие пальцы, гладившие ему щеку, отдернулись. — Зачем? — спросил он быстро отвернувшуюся Мари. — Что зачем? Невероятно, но она выглядела сконфуженной. — Зачем ты трогала мое лицо? — Я!? Ничего подобного! — Нет, трогала! Поняла, что не отопрется. Тихо сказала: — Я до сих пор руками вижу лучше, чем глазами. Что потрогала — никогда не забываю. Хотела тебя запомнить. Мы ведь сейчас распрощаемся. Было уже совсем светло, а хищный лисий оскал не открывался. На рассвете Мари была так же прекрасна, как всегда. Нет, в разное время суток она прекрасна по-разному, подумал Маса. Его вдруг пронзила мысль. Если ей нужно было только проникнуть в «Храм Текучей Воды», зачем было рисковать, идти вдвоем? Она бы ловчей управилась одна. Но ведь пошла. Несмотря на опасность. Она и теперь в опасность — Прощаться нам рано, — сказал Маса. — Сначала я должен произвести уборку. — Какую уборку? — Убрать дрова, которые мы с тобой наломали, а то они обрушатся нам на голову и обоих прикончат. Нас сейчас кинутся разыскивать казаки, которых мы обворовали. Якудза, которой никто не отменял приказ меня убить. Полиция — потому что на берегу канала два трупа. Пули выпущены из моего «браунинга». Мокрые следы наших ног... А еще есть люди Курано, которые наверняка уже проснулись и нашли своего хозяина мертвым. Они обратятся не просто в полицию, а в Токко. — Господи, я там наследила! — ахнула Мари, бледнея. — Не заперла тайник! На замке отпечатки пальцев! И фальшивый коку остался в спальне! Меня разыщут! Я пропала! Это ты во всем виноват! Вместо того, чтоб думать о деле, я думала о тебе! Я тебя ненавижу! Будь ты проклят! — Не бойся, я всё устрою. Послушай меня... Он хотел успокоить ее, погладить по плечу, но получил удар по руке. — Не трогай меня! Как кошка лапой, подумал Маса. И вдруг понял: она не кицунэ, она кошка! А кошки любить умеют, только по-своему. То фыркнут, то помурлычат, то оцарапают, то потрутся. И всегда будут делать только то, что им хочется. Это, конечно, не преданная собачья любовь, но это все равно любовь. — Эй, поворачивай вправо! — крикнул он рикше, потому что на Мэгуро от перекрестка было направо. — На Синагаву прямо, — удивилась Мари. — Погодите, пожалуйста! Не поворачивайте. — Мы едем ко мне. Она посмотрела на него с изумлением. Глаза были совершенно кошачьи, как он только раньше этого не замечал? У лисы совсем не такие, хищные. Потому что лиса — убийца, ее молоком из блюдечка не накормишь. Мари Саяма кто угодно, но нет, не убийца. — Так ты едешь со мной? — спросил он. — Нет — я сойду. Решай. Опустила ресницы. Маса дорого бы дал, чтобы узнать, о чем она сейчас думает, что чувствует. Признательность за то, что он простил ей вероломство? Ресницы дрогнули, из-под них блеснул острый взгляд. — Значит, мы будем искать «Золотой Коку» вместе? — промурлыкала Мари. — Ты сам слышал: это не легенда. Слиток существует на самом деле! Плевать на белое золото, тем более что его нету. Этот приз намного ценней! Только вообрази — сто семьдесят килограммов старинного золота! Все-таки обмотала вокруг мизинца, подумал Маса, но не рассердился, а рассмеялся. — Зачем сыщику в таком деле помощь воровки? Я могу искать «Золотой Коку» без тебя. Почему я должен с тобой делиться? — Потому что я буду делать тебе массаж. У рикши закончилось терпение. — Эй, парочка! Разобрались вы наконец, куда ехать? — Заткнись и стой тихо! — рявкнул Маса на манер заправского якудзы. Тут шла торговля, мешать которой не следовало. Возчик втянул голову в плечи.