Глава 1 * * * Провал Глава 1 6 июля 1941 г. Высота 44.8. 700 метров южнее деревни Гадюкино. Карта О-35-… (Коровино) 1939 г. Капитан Козырев стоял на вершине высоты 44,8 и кисло обозревал окрестности. В целом, позиция в районе железнодорожного моста перспектив лишена не была — совсем не узенькая Чернянка, высоты и обширные простреливаемые пространства по обеим берегам реки обещали что десять БМП-3 роты тут какое-то время будут божить. Причем даже без поправок на семьдесят лет технического развития. Вот только в бой вступать не хотелось. За спиной капитана уныло мялись аборигены — мускулистый особист, очень кстати оказавшийся в располагавшемся неподалеку полевом госпитале, и госпитальный же военком, отчего-то пробуждавший у Козырева ассоциации если не с питерским метросексуалом, то схваченным Родиной при мобилизации московским геем с заныканным под матрасом радужным флагом. Однозначно определяемая по лицу и фамилии национальность политрука ещё более увеличивала Козыревский негатив. Ниже по склону высоты урчали двигателями три БМП первого взвода, только что прочесавшие из своего вооружения рощицу за рекой. Обнаруженных там тепловизорами людей осторожность от пушек и пулеметов не уберегла. Впрочем, именно эта, отдельно отмеченная командиром первого взвода немецкая осторожность и решила дело. Приняв решение, Козырев поймал особиста взглядом: — Слушай сюда, сержант! За рекой разведка противника, мы обнаружены. Под наблюдением рыть окопы не собираюсь. Да и поздно уже, не успеем. Устав сила, не слышал о таком? Тоскливо лупавший на Козырева глазами сержант госбезопасности Трофимов беспомощно развел руками: — Товарищ капитан, я конечно все понимаю, но в госпитале триста раненых и их эвакуация… Рассерженный настырностью оперативника Козырев повысил голос: — Ты мне это уже пятый раз говоришь. А я с первого запомнил! Нерусский что ли? Ведение боевых действий вместо эвакуации техники будущего в тыл самое настоящее преступление! Трофимов шевельнул губами и вперил в лицо капитана тяжелый взгляд. Козырев, успокаиваясь, слегка сбавил тон. — Принимать бой нельзя. Силы противника неизвестны и, извини за прямоту, но твои триста раненых даже одной моей битой бмпухи не стоят! Поставленный в производство хайтек с них жизней в тысячи раз больше убережет. Поэтому, когда бойцы закончат минирование моста, я возьму на броню сколько получится раненых и ухожу в тыл. Это все, что я могу для вас сделать — наше вооружение и технику ждет Москва и военная промышленность. Нельзя сказать, что персонал ППГ и раненых капитану не было жалко. Он считал что война по определению дело жестокое и каждого солдата не убережешь. Соответственно — долг офицера руководствоваться умом, а не сердцем. «Солдат должен быть одет, обут, накормлен и убит» в конце-концов не им было придумано. То, что его самого в самом скором времени поджидает зелёный ковер и лампа с зелёным абажуром вслух Козырев не вспоминал, но мысли к этому убегали частенько. Уж про что, но возникающие в этой связи мечты о генеральских погонах или на худой конец петлицах со звёздами посторонним знать было лишним. Что толковый ротный XXI века без особого труда управится с танковой бригадой образца 1941, Козырев ни на йоту не сомневался — пять лет училища и немалый опыт службы в строю давали капитану вполне обоснованную уверенность в своих силах. В Красной Армии, как ни крути, в эти времена у основной массы комбригов фундамент был жиже. Чтобы гасить мечты о сформированной под него Особой Танковой Бригаде — острие копья Красной Армии, которая развалит немецкий фронт, порвет подлеца Гудериана и спасет если не Москву, то Вязьму, капитану приходилось прикладывать определенные усилия. Но мысли возвращались к этому снова — Козырев был несколько честолюбив. Командовать корпусом, как самокритично признавал капитан, ему было рановато, а вот бригадой в самый раз. Об Особом Танковом Корпусе он собирался начинать мечтать где-то через годик — набравшись на генеральской должности опыта и став как минимум подполковником. Ну а дальше для него уже все дороги будут открыты — встать вровень с Катуковым и Рыбалко вовсе не выглядело фантастикой. «Танки вел Козырев…» — чем не название для мемуаров танкового командарма и маршала бронетанковых войск? — А как же мы, товарищ капитан? Жалобная фраза политрука оставила сердце Козырева равнодушным. Комсомолец ему не нравился. Капитан только издевательски хмыкнул: — А вам, товарищ политрук, я разрешаю ехать на моей БМП! Бойцы из второго взвода заканчивали укладывать на мосту штабель ящиков с 100 мм снарядами. Взрывчатые вещества и средства взрывания в роте отсутствовали, однако загоревшийся идеей разрушить мост Козырев решил использовать для накладного заряда имевшиеся в избытке боеприпасы из грузовиков ВМО и пальнуть в штабель из 100 мм пушки. Мощный осколочно-фугасный снаряд, еще куча таких же на мосту, снаряжение А-IX… Что может быть проще чтобы хоть чуть замедлить фашистское продвижение на восток? * * * Теоретически взорвать мост было конечно просто, но по факту оказалось, что не совсем. Наводчик-оператор командирской БМП уложил 100 мм снаряд в цель без малейших проблем. И полыхнуло знатно. Вот только принять детонацию снаряды не захотели. Один только порох в зарядах полыхнул. Снаряды поразбросало по сторонам, взрывом оказался попорчен настил, чем повреждения и исчерпались. Внезапно оказавшийся в центре внимания окружающих Козырев стукнул кулаком по высунувшемуся из люка шлемофону сержанта и заорал: — Мудак, даже на двухста метрах попасть нормально не можешь! Рота, по пять 100 мм снарядов на машину, по мосту — огонь! Вокруг заухали 100 мм пушки БМП-3 и от моста полетели клочья. Что тут сказать, конструкции моста попортить действительно удалось. Кое-где оказались перебиты металлические балки несущих конструкций. Последовала команда еще на пять снарядов. Потом и еще на пять. Мост безусловно потерял возможность к пропуску железнодорожного транспорта, но тем ни менее устоял. — Какая же, блять, прочная конструкция! — В одну точку надо было бить. — подал совет пристроившийся за башней Трофимов. — Ты ещё меня поучи, умник… Особист отвернулся. Сидевший рядом с ним политрук старательно изображал что его нет. — Хер с ним, с этим мостом, поехали! Следуя за машиной Козырева, колонна роты потянулась к госпиталю. * * * На территории занимаемой ППГ школы царила паника. Всюду мельтешили бойцы из обслуги, команды выздоравливающих и успевшие переодеться ходящие раненые, которыми пытался руководить бравого вида подполковник с замотанной головой и орденом Красного Знамени на груди. Козырев ткнул пальцем в направлении спрыгнувшего с БМП и растерянно оглядывающегося по сторонам политрука: — Хули стоишь? На подготовку к погрузке у вас полчаса, пока я боеприпасы в машины гружу. Для руководства госпиталя резервирую броню моей БМП. Вперёд! Бегом, блять! Дернувшийся как от удара госпитальный военком подчеркнуто не торопясь пошел к зданию. * * * Красноармейцы, топча друг друга, лезли на боевые машины и грузовики. Без драк конечно не обошлось. Порядок удалось установить только после вмешательства поймавшего приступ бешенства капитана и не менее чем он сам взвинченных бойцов роты долбивших и правых и виноватых прикладами. БМП Козырева пока что стояла пустой, ожидая госпитальное руководство. Из кабины КАМАЗ-а ВМО подполковник угрожая пистолетом выбрасывал раненого с загипсованной ногой, нагло занявшего там его место. Вокруг машин с тоскливыми лицами толпились не поместившиеся на них неудачники. Когда рядом с машиной появились: начальник госпиталя военврач Заруцкий, политрук, особист и страшного вида бабка, даже в обмундировании похожая на мумию голубой феи, Козырев разве что не кипел. Но все же сдержался, нервно постучав указательным пальцем по стеклу своего «Г-Шока» — Сколько ещё можно ждать? Только из-за вас одних стоим! Заруцкий смущенно вильнул взглядом: — Простите, голубчик… Но, к сожалению, мы вынуждены от вашего предложения отказаться! — Не понял? — Мы решили предоставить наши места раненым, товарищ капитан… Я надеюсь это не вызовет у вас возражений? Козырев на какое-то время впал в ступор.