— И где же она сейчас? — Я не знаю, — в очередной раз честно признался я, — не могу это объяснить! — Почему? — изобразил удивление следователь. — Это звучит безумно! — Она жива? — Думаю да… — Думаешь? — закричала мать Екатерины. — Она же любила тебя! А он думает! — Олег… — кивнул следователь в сторону Елены Дмитриевны. — Женя, — обратился Малаш к старшему лейтенанту, указывая на женщину. Старший лейтенант аккуратно приобнял мать Кати, которая к этому времени разразилась рыданиями, и вывел ее из квартиры. В квартире кроме меня, оперуполномоченного и следователя остались еще старшина с автоматом и невысокий усатый мужчина в гражданской одежде с большим блестящим чемоданом. Малаш подошел к следователю и стал что-то шептать ему на ухо. Я не слышал весь разговор, но частично фразы до меня доносились. Не потому что говорили громко. А потому что слух у меня был очень чуткий. Чуйка на опасности, которая в армейке мне здорово помогала, ведь не на пустом месте возникла. Тут и слух, и зрение, и обоняние. Ну и интуиция, конечно. Шестое чувство. Я привык и уже не замечал, что вижу очень далеко и четко различаю все мелкие детали, которые большинство не видит, что чутко слышу звуки и четко ощущаю запахи, которые другие не улавливают. Когда я в армейку попал, первое время здорово мучался от этого. Лягу спать и слышу, о чем там дневальный по тумбочке с дежурным говорят. Каждое слово. Или как наряд на улице переговаривается. Ночью даже просыпался из-за этого первое время и уснуть долго не мог. А вот лай служебных собак не слышал. Точнее слышал, но внимания не обращал. Потому что в Судогде мы в частном доме жили, и у нас пес цепной был. Всё время гавкал. Вот я и привык. Так же у меня с мотоциклами, пьяными песнями и криками петухов. Сплю и не слышу. Потому что мимо нас все мое детство деревенские с дискотеки домой добирались. Кто на моцике, а кто пешком. Идет в компании и песни горланит по пьяной лавочке. Чтоб веселее шагалось. Ну, а как все разойдутся, так и петухи вокруг начинают кукарекать. Правда, эти звуки в армейке, прямо скажем, в дефиците были. В общем, Малаш со следаком по поводу меня говорили. Опер говорил, мол, я опасный, что воевал, может контуженный, что поаккуратнее со мной себя вести надо. Поэтому конвой на всякий случай пригласили. После этой беседы кивнул и с интересом посмотрел на меня. — То есть Вы не знаете, где находится Екатерина Миронова, и Вы ее не видели с 6 января? — уточнил он. — Да, — кивнул в ответ я. — Илья Александрович, позволите нам квартиру Вашу осмотреть? — Пожалуйста, — равнодушно отозвался я. — Олег, понятых пригласите. Малаш кивнул и по рации велел старшему лейтенанту привести понятых. Следователь тем временем поднялся с места и стал совершать обход квартиры, а маленький мужичок с усами открыл, наконец, свой чемодан, вынул оттуда фотоаппарат, ультрафиолетовую лампу, какие-то баночки, кисточки, скотч, линейку и что-то там еще и поплелся за ним. Следователь осмотрел квартиру очень быстро. — Ничего особенного, — пожал он плечами, усаживаясь обратно за стол и доставая из папки бланк протокола, — порядок не нарушен! Саша, пофотографируй вещи пропавшей общим планом. Ну и посвети там лампой! Ну, ты знаешь… Привели понятых. Наших соседей по дому. Следователь к этому времени уже начал заполнять протокол. Понятым объявил, что осмотр проводится в связи с безвестным исчезновением моей сожительницы Екатерины Мироновой. Потом провел их по квартире, переговорил с экспертом, убедился, что ничего существенного тот не нашел, быстро дописал протокол, прочитал его и дал расписаться понятым, после чего выпроводил их восвояси. Изъяли Катину фотографию, а еще мой телефон. Тут в квартиру пришел старлей и что-то тихо сказал Малашу. Малаш повернулся ко мне, хищно улыбнулся и прямо в лоб спросил: — А зачем ты свою одежду сегодня на помойку выбросил? — Э-э-э, — начал тупить я. — Какую одежду? — всполошился следователь. — Да вот участковый опрашивал соседей, и один из них видел, как этот утром вынес большой мусорный мешок на помойку. Женя посмотрел, а там одежда! — Так, — вскочил со стула следователь, злобно глянув на меня, — побудь здесь, мне нужны понятые, пошли осматривать! Следователь с экспертом Сашей и участковым, старшим лейтенантом Женей, вышли. В квартире остались Малаш и конвойный с автоматом. — Ну что, будешь рассказывать, что с Екатериной Мироновой сделал? — сразу начал наседать на меня Малаш. — Я с ней ничего не делал, — решительно ответил я. — А где же она тогда? — Не знаю! — А кто знает? Ты нам голову не морочь! Просто так люди не пропадают, оставив все свои вещи дома! И одежду, между прочим, никто ни с того ни с сего не выкидывает. — А я выкинул! Она старая была! — Что-то не видно, что ты здесь ревизию старых вещей проводишь, — Малаш профессионально шел по пути развода, — тут на самом деле всего два варианта — или ты что-то сам сделал с Екатериной, или знаешь, где она. Ну, или что с ней случилось. Я молчал. А что я скажу? Что какие-то бомжи на нас напали и захватили ее в заложники, чтобы я пустил их на неделю в подвал? Бред! — У тебя выбор-то небольшой, — продолжал колоть Малаш, — мы все равно все узнаем. Хорошо, если с ней все в порядке. А если нет? В тюрьму поедешь! Сам все расскажешь, сотрудничать со следствием будешь, раскаешься, явку с повинной напишешь, в тюрьме отсидишь, как мужик. Там по условно-досрочному порешаем. Выйдешь раньше. Ты ещё молодой! — Не убивал я ее, — выдавил я из себя. — А если будешь молчать или врать, тебя прямо сейчас закроют, — не обращая на мои слова внимания, продолжил опер, — ты ведь не сидел еще? — Нет… — А какие там порядки знаешь? — Так, в общих чертах. — Ну, тем более. Должен понимать, что жизнь там не сахар. А если тебя там отпетушат? — С чего бы? — Ну, попадешь, например, не в ту камеру. Пойми, я тебя не пугаю, — Малаш ловко вел словесную игру, используя одновременно и кнут и пряник, лесть и тщеславие, — я тебе помочь хочу. Ты вон — ветеран боевых действий. Герой. А за поступки свои отвечать ссышь. — Да не убивал я Катю, — воскликнул я в сердцах, заставив конвойного схватиться за цевье автомата. — Ну а что же тогда случилось? Думаешь, кто-то поверит, что ты ничего не знаешь? Что она просто ушла от тебя? Ничего не взяв — ни зубной щетки, ни трусов, ни побрякушек? Что случилось? Застал с кем? Приревновал? Или просто поссорились? Такое часто бывает, расскажи! — Вы все равно не поверите! — сдался я, наконец. — А ты расскажи, — неожиданно теплым и доверительным тоном сказал Малаш, усаживаясь на стул прямо напротив меня. Похоже, меня действительно сейчас закроют в изолятор. Оно и понятно, никаких других разумных объяснений исчезновения Кати, кроме как криминального нет. А в этом случае я единственный подозреваемый. В следственном изоляторе я Екатерине никак помочь не смогу. В таком случае всем моим планам пришел конец! С другой стороны, дело уже приняло официальный оборот, так почему же не воспользоваться помощью представителей власти. Ведь по-любому возможностей у полиции гораздо больше, чем у меня с корешами. В общем, я решил все рассказать. Точнее, почти все. Малаш все внимательно выслушал и немного устало сказал: — Ладно, собирайся, поедем, посмотрим на твоих бомжей. Я быстро оделся. Спортивные штаны, в кармане которых преданно укрылся кожаный мешок-кошель, набитый золотыми червонцами, я аккуратно положил на полку в платяном шкафу. Про деньги я, разумеется, ничего рассказывать не стал. Во-первых, это к истории никакого отношения не имеет, во-вторых, хотел убрать из своего повествования как можно больше странных эпизодов, наподобие истинной цели Мариши и всей этой привязки к конкретным датам. Следи за собой На улице стояла серая полицейская буханка с синими полосами по бокам и торчащим сверху проблесковым маячком. Она выглядела как-то чуждо и даже враждебно в этом спокойном мире, который так бережно хранил наш двор. У автомобиля стоял еще один сотрудник полиции, который, судя по всему, жутко скучал. Увидев нас, он заметно оживился, открыл боковую дверь, а сам обежал машину, запрыгнул на водительское место и тут же запустил двигатель. Машина завелась с пол-оборота и принялась угрожающе тарахтеть. Мы полезли внутрь. Подбежал эксперт и немного суетливо сел спереди. Видно, что это было не его место. Свой блестящий чемодан он передал Малашу, а Малаш — участковому. Тот первым залез в салон и уселся по ходу движения у окна. Рядом с ним оставалось еще два места. Малаш слегка ухватил меня за локоть и, как бы между делом, направил к участковому. Следом уселся конвойный. В итоге я оказался зажат между двумя сотрудниками полиции. Я чувствовал их крепкие плечи, решительность в намерениях и несгибаемую твердость в суждениях. Было неудобно. Оперуполномоченный забрался в машину последним, аккуратно захлопнул за собой дверь и вальяжно уселся напротив нас. Между нами был неудобный пластиковый стол. Малаш что-то сказал водителю, и машина тут же рванула с места. — Итак, давай по порядку, — начал снова обрабатывать меня Малаш, как только повернулся к нам, — значит, вы с Екатериной жили вместе, так сказать, душа в душу, не ругались и не ссорились. Так? — Угу, — промычал я. — Гуляли, значит, по городу и в какой-то момент заметили, что за вами следят какие-то неизвестные бомжи. Один из них похож на чувака с фотографии твоей тетки. Правильно? — Да. Только со шрамом. — И вы подумали, что они хотят отжать твое наследство? Решили, значит, выяснить, кто они такие, и поэтому сами начали за ними следить? Проследили до какого-то дома, куда мы сейчас едем, зашли внутрь, и тут вас приняли. Верно? — В общих чертах, да, — кивнул я. — А почему же вы прямо у них не спросили, кто они такие, и что им нужно? Зачем вся эта конспирация? Почему в полицию не обратились? — чуть более серьезным тоном спросил оперуполномоченный.