Часть 31 из 65 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Голос! Голос подал!
— Уберите… больно…
— Говорит! Ожил! — визгливо заорал кто-то над ним.
— Уберите свет, мать вашу… ослепну… жжёт.
— Ого! Матерится, чертяка! Жить будет!
Он отвёл лицо в сторону. Кто-то лез, тычась страшной рожей прямо в глаза. Не разглядеть. Да кто же это?
— Александр Григорьевич! Санька! Жив!
— Градус?.. — он, оказывается, мог ещё говорить. — Ты откуда?
— А кому же быть! Александр Григорьевич! Дорогой! Успел вот.
Но Жогин не слышал. Он пил вкусный, чудесный воздух, как самый сладкий на белом свете. Воздух жизни…
И в завершение
Ведьме той, цыганке, дали десять лет, карлик, слуга её верный, до суда не дожил, то ли сбросили его, то ли сам свалился с нар в следственном изоляторе и зашибся до смерти. Барона не нашли — табор бросив, сбежал, долго его безуспешно искали. Табор без хозяина не остался, но как разрешение поступило, так с места цыгане снялись, на лошадях и с телегами пропали из тех мест.
Воров посажали, назад многие не вышли, а наш герой, как и положено, живёт до сих пор. А чего ж ему? Ему после того случая заказано жить до ста лет. Был уже на том свете, повидал, натерпелся, теперь некуда спешить…
И правда, не стоит. Пусть живёт долго наш Александр Григорьевич, сколько захочет. И пусть живёт его святая вера в правое дело, а всё плохое умерло давно, вместе с той страной.
ЗНАК САТАНЫ
I
С этого всё и началось. Три шестёрки. Слыхали, конечно. Нет? Весь город только об этом и говорил…
А я в то время в газете работал. Со своей разошёлся. Свободен, как ветер. Ну и по этой причине меня к «уголовке» прикрепили. Желающих, кстати, особо не находилось. Все занятые, и домой надо, так сказать, к голубым экранам. А мне куда? К тому же здесь ни графика, ни плана, сплошь стихия: ночь, полночь — подымают, мотаешься до утра, ни пожрать толком, ни какого другого удовольствия, например, насчёт девчонок или высокого искусства. Зато всегда в курсе самых горячих событий. У меня все жареные новости. Но и изъяны имеются. Я насчёт выпивки. В «уголовке» свои традиции. И моя кандидатура, что называется, как раз кстати. Селиван, правда, пытался мне внушать время от времени. А трупы? Один за одним! Куда тут без этого? Понятное дело, порой прямо на капоте оперативной машины за упокой души, так сказать. Я объяснял главному: не отверну же я морду, когда час назад вместе покойника с петли снимали, а сейчас Дон мне стакан протягивает… Зато научился не пьянеть.
Вы только не подумайте, что Дон какое-то отношение к знаменитой речке имеет, это бравый капитан уголовного розыска Юра Донсков, но на месте происшествия, когда всё бегом и только, как говорится, земля под ногами не горит, там без сленга не обойтись, иначе пока фамилию да звание выговоришь, и убийство раскрыто. Шутка, конечно, но вы уж поверьте, и такое бывает.
В тот раз время к обеду шло. Я в «Шарлау» собрался, проглотить чего-нибудь. Там, бывало, сбегалась наша компания: Лёвик из проектного института, Вика с исполкома и Стас. А тут звонок из «уголовки». Старик Селиван меня догнал уже у дверей, мы его ещё Тарзаном за глаза кличем, ну понятное дело, из-за роста и, конечно, лужёной глотки. Я упираться, мол, дайте поесть человеку, хотя и пообвык маленько, а всё равно после таких выездов неделю аппетита нет, насмотришься у них. Но Селиван раскричался, ему, видите ли, сам Лудонин звонил, его подводить — себе дороже, и я дверью хлопнул. С Селиваном спорить тоже, что против ветра… удовольствие справлять.
Выхожу, а «воронок» уже дожидается, и ребята знакомые: Дон за старшего, как полагается, с ним весь оперативный состав. И собака. Первый раз, чтобы на убийство собаку брали. Хорошенький такой пёсик. Европейская овчарка. Я с вопросами. Обычно уже кое-что известно, а остальное по ходу. Но Дон глазами сверкнул на этот раз и брякнул, как отрезал:
— Всё на месте. Сам ничего не знаю.
— Куда хоть?
— К Большому Ивану[10] гоним.
Кто такой Большой Иван я, понятное дело, тогда ещё не знал. А приехали, им уже не до меня. Сам обходился. Но вопросики задавать удавалось, а когда я с фотоаппаратом вслед за экспертом полез, Дон палец к губам прижал:
— Стоп.
— Что такое?
— Стоп, говорю. Это снимать нельзя.
— Что? Советских граждан трупом сожжённым напугаю?
— Остынь. Не для печати.
Тогда я впервые и увидел три шестёрки. Они на спине убитого ножом были вырезаны. И лужа крови натекла под висящим на жгуте. С целый таз.
— Это и есть Большой Иван?
Дон поморщился.
— Пытали?
Он пожал плечами.
— Главарь банды?
— Самый что ни на есть.
— Постой. Как это у вас говорится?..
— Смотрящий за базаром.
— Слушай, а я думал при торговле они все…
— Грузины или армяне?
— Ага.
— Как видишь, наш.
— Выходит, не справился?
— Узнаем.
— Отбирал мало?
— И делить надо уметь, — отбрил опять Дон, хмыкнул и предупредил: — В газету материалы сразу не давай. Мне покажешь, что накатал.
— Цензурой у нас Тарзан заправляет.
— Это кто?
— Тарзан, он и есть Тарзан. Главный.
— Значит, я пока за него.
— А что особенного? Это же уголовная хроника. Поганая, кстати, — сплюнул я с досады.
— Объясню при случае. И язык чтоб за зубами. Понял?
II
— Говоришь, три шестёрки на спине?
— Ножом вырезаны.
— И это заметил?
— Разгул преступности.
— Ты как будто рядом стоял.
— Я? Почему я? Мой кор Стужев, — смутился Цапин. — Он проныра. Нет, но и эксперт рядом, как полагается. Подтвердит при случае.
— Значит, число дьявола?
— Ну… Сатаны. Брешут разное.
— А ты повторяешь! Селиван Яковлевич, я тебя не пойму…