Глава 14 «Я стою за воротами. Выходи» Я с колотящимся сердцем смотрю на это сообщение, после чего запихиваю телефон в сумку и, в сотый раз оценив свое отражение в зеркале, выскальзываю за дверь. — Пап, я скоро вернусь, — выкрикиваю из прихожей. Я намеренно не захожу в гостиную, чтобы избежать расспросов и не лгать. Из коридора доносится звук его шагов, и я судорожно хватаюсь за ручку, мечтая поскорее оказаться снаружи. — Я думал, ты хотела отдохнуть, — папа смотрит на меня с удивлением. — Скоро мама вернется, и она рассчитывала, что мы сядем втроем поужинать. — Передай ей, что я недолго, — до того, как отец успеет сказать что-то еще, я машу ему рукой и выскакиваю за дверь. Ноги, обутые в сандалии, барабанят по садовым дорожкам, словно за мной гонятся. Отчасти так и есть: я пытаюсь сбежать от совести, потому как знаю, что скорая близость Джейдена ее сотрет. Побыть с ним — моя настоящая необходимость, которой я не могу противостоять. Мне нужно еще немного времени наедине с ним, и для себя я решила, что сексом заниматься с ним не буду. Автомобиль Джейдена стоит в пятидесяти футах от ворот нашего дома — я замечаю его по голубоватому свету фар. Даю себе очередную секунду на сомнение и, поправив сумку, быстро иду к нему. Сердце по-прежнему стучит как сумасшедшее, будоражась адреналином и запретностью. В последний раз я испытывала такое, когда мне было девять и тоже из-за Джейдена: он ждал меня на заднем дворе поздним вечером, и мы вдвоем сбежали к озеру. Такой же головокружительный коктейль из волнения, страха и покалывающей радости вновь бурлит во мне спустя тринадцать лет. Джейден выходит из машины, очевидно, заметив меня в зеркале заднего вида: быстро оглядывает с ног до головы и, произнеся короткое «привет», открывает пассажирскую дверь. По пути к нему я боялась, что он меня поцелует, но сейчас, когда этого не произошло, испытываю острый укол разочарования. — Куда мы едем? — смотрю на Джейдена, когда он возвращается на водительское сидение. Он одет в серую толстовку и светлые джинсы, волосы немного влажные. — На пляж Эль Порто. — Почему так далеко? Джейден пожимает плечами и поворачивает ключ в замке зажигания, отчего двигатель начинает раскатисто рычать. — Там в это время тихо и безлюдно. Мы трогаемся с места, и на смену моей нервозности приходит чувство растерянности. Если ночью и утром Джейден был со мной нежным и понятным, то сейчас он выдержанный и слегка отстраненный. Это сбивает меня с толку и заставляет думать о совершенно противоположных вещах, не о тех, на которые я себя настраивала. Например, о том, как я хочу, чтобы он ко мне прикоснулся. — Что это за машина? Я никогда таких не встречала. — Еще бы ты такую встречала, Таша, — губы Джейдена кривятся в едва заметной усмешке, но он продолжает смотреть на дорогу. — Это Мустанг шестьдесят восьмого года. — Это что-то вроде раритетной модели? Из тех, которые продают на аукционах? — Никак не можешь решить, сколько она стоит? — Джейден поворачивает ко мне голову, и я вижу, что он улыбается. Скажи это кто-нибудь другой — я бы вспылила, но с ним не получается. Я ведь и правда хочу знать, сколько она стоит, но лишь для того, чтобы понять, как и чем он живет. А потому честно признаюсь: — Гадаю уже месяц. — Она досталась моему дяде за долги. За небольшие долги, — Джейден выразительно смотрит на меня. — Пылилась в гараже несколько лет, пока я не захотел ее выкупить. Я восстанавливал ее по мере того, как у меня появлялись деньги — перебрал двигатель, ходовую, заменил обшивку в салоне, купил новые диски и полностью перекрасил. Если тебе интересно, самая большая сумма, которую мне предлагали за нее — почти сто тысяч долларов. Это гораздо больше, чем я на нее потратил. — И ты не стал ее продавать? — Нет. Всегда есть вещи важнее, чем деньги. Я чувствую, как щеки заливает румянец и чтобы его скрыть, отворачиваюсь и смотрю в окно. Не знаю, чем Джейден занимался все эти годы, но он по-прежнему намного лучше меня. Примерно через час мы подъезжаем к парковке Эль-Порто. Джейден помогает мне выйти, после чего открывает багажник и достает оттуда два пледа, оба с ценниками. — У нас будет что-то вроде пикника? — пытаюсь пошутить. — Я не взял ничего съестного, поэтому вряд ли можно назвать это так. Или за прошедшие годы ты пересмотрела привычку не питаться в условиях антигигиены? В груди на мгновение становится теснее оттого, что он помнит. Как-то в детстве Джейден принес бутерброды к озеру, а я их есть отказалась, сказав, что мы обязательно проглотим какую-нибудь заразу из-за грязных рук. С тех пор он ничего съедобного на наши вылазки не приносил. — Теперь я не столь категорична к приему пищи. Я сказала это тогда, чтобы впечатлить тебя своими манерами леди. Джейден захлопывает багажник и несколько секунд пристально смотрит на меня, отчего я начинаю краснеть во второй раз за вечер. Черт дернул меня это ляпнуть. Обычно мне лучше удается контролировать свой язык. — В любом случае, я не голодна. Джейден кивает и, придерживая пледы, указывает свободной рукой в сторону пляжа. — Иди за мной. Возле воды ветренно, но тепло, и, как Джейден и говорил, совершенно безлюдно. Этот пляж считается любимым местом серферов и в такое время им здесь делать нечего. Джейден срывает ценники с пледов, один раскладывает на песке, и когда я на него опускаюсь, кладет второй рядом. — Если будет холодно — укройся. Я киваю, но уже знаю, что плед мне не понадобится. Нервозность меня окончательно отпустила, наверное, потому что я стала привыкать к его близости, в груди тепло. Джейден садится рядом, так что его локоть и бедро задевают мои, и мы оба молча смотрим на воду. Волны с шумом ударяются о берег, ветер обдувает лицо свежестью и треплет волосы, превращая эти мгновения в нечто идеальное. — Расскажи, как ты жил все это время, — я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Джейден продолжает смотреть на океан и отрицательно качает головой: — Расскажу, но не сейчас. Я испытываю острое желание настоять на своем, как и тогда, в детстве, когда я начинала капризничать, чтобы он, в конце концов, сделал, как я прошу. Внезапно понимаю, что хочу знать о нем все, выпить его прошлое до капли, уничтожить этот пробел между нами, снова поверить, что он весь мой. Потому что тот Джейден из прошлого был целиком моим. Он даже своей матери не принадлежал настолько, насколько принадлежал мне. Я давлю свою эгоистичную потребность и не настаиваю, потому что интуитивно чувствую, что ничего не добьюсь и потому что хочу уважать его решение. — Расскажи о себе, Таша, — Джейден поворачивается ко мне и даже в темноте я различаю цвет его глаз: ярко-зеленый. — Что ты хочешь узнать? — я пытаюсь улыбнуться, но выходит слабо, потому что он смотрит на меня так. Словно сейчас для него нет ничего важнее. — Хочу знать все. И я снова смущаюсь его прямотой, а потому говорю первое, что приходит на ум. — Я закончила Веббс с отличием. На выпускном была выбрана королевой школы. Отправила заявки на поступление в три университета, и в все три мне одобрили. Я думала, что перееду в учиться в Нью-Йорк, но я в последний момент предпочла остаться в Лос-Анджелесе. В прошлом году меня выбрали председателем студенческого комитета… танцы пришлось бросить из-за травмы. Наверное, как-то так. Губы Джейдена трогает ироничная усмешка, и он щурится. — Значит, королевой ты стала еще в школе? — Да, — я машинально задираю подбородок, чтобы не дать ему ни малейшего шанса думать, что я стыжусь или о чем-то сожалею. — Когда встал выбор быть ей или годами носить чей-то шлейф, я выбрала первое. — Я бы многое отдал, чтобы посмотреть, как ты носишь чей-то шлейф. — Ты сейчас издеваешься надо мной? — с подозрением смотрю на него. — Вовсе нет. Я имею в виду, что такая вероятность стремится к нулю. — Осуждаешь меня за это? — Нет, Таша, — Джейден несколько раз отрицательно качает головой, не переставая смотреть мне в глаза. — Уже нет. А как ты начала встречаться с Айзеком? Мое тело каменеет от упоминании его имени. Кажется, неправильным, что Джейден произносит его, после того как мы переспали. Словно хочет поддеть меня этим вопросом. Поэтому я машинально отодвигаюсь от него и меняю тон на сухой и отстраненный. — Я, как и ты, не хочу об это говорить. Между нами снова воцаряется тишина, в течение которой я сражаюсь за то, чтобы вернуть себе равновесие. Для чего ему нужно было все портить? Он ведь прекрасно понимает, что то, что мы сделали — плохо по отношению к Айзеку. Не нужно было соглашаться сюда приезжать. Могли бы встретиться в кафе за чашкой кофе и побеседовать как друзья. — Ты снова много думаешь, — ровный голос Джейдена вклинивается в мое негодование, рука ложится на мое голое колено, простреливая нервы горячими искрами. — Не надо. Я перехватываю его ладонь, когда она скользит выше, вверх по ноге, и, нахмурившись, кручу головой. — Ничего не будет, Джейден. Но он, будто меня не слыша, придвигается ближе и по-хозяйски сжимает талию. Его губы находят мои, пальцы собирают в кулак подол платья и тянут вверх. — Не надо, — я задыхаюсь под давлением его рта, тону в его запахе, чувствуя как возведенная оборона предательски слабеет. Моя тело плавится под ним как свечной воск, и даже если разум и язык говорят «нет», то оно дрожит, а между ног становится жарко и влажно. Я не успеваю понять, как оказываюсь лежать на покрывале, а рука Джейдена проникает ко мне в белье. Находит клитор и гладит его, и всего пары таких касаний хватает для того, чтобы меня сразило желанием, а ноги раскрылись навстречу ему. Я хочу, чтобы он продолжал, потому что уже близка к оргазму. То, что Айзеку не часто удавалось из меня извлечь, Джейдену удается достичь за какие-то секунды. Его лицо совсем близко к моему, он смотрит мне в глаза, эрекция прижата к бедру, губы шевелятся напротив моих. — Хочу, чтобы ты кончила, и мы могли продолжить. Мне нравится смотреть на твое лицо в этот момент. Он не пытается войти внутрь, продолжая ласкать меня снаружи — его пальцы влажные и так умело скользят по моей плоти, постепенно ускоряя темп, что у меня не остается ни единого шанса. Наш зрительный контакт пропадает, глаза закрываются, бедра подбрасывает вверх, пока я содрогаюсь в спазмах обрушившегося на меня наслаждения. Как пациент, не отошедший от наркоза, сквозь туманную пелену я чувствую как Джейден стаскивает с меня платье. Я пытаюсь возражать, потому что мы на пляже, где нас могут увидеть, но его охрипший голос мои возражения гасит.