— Ты же говорил, что больше не работаешь на него. — Это не связано с работой. Он хочет приобрести недвижимость и просил ему помочь. — Надолго? — как я не пытаюсь скрыть собственнические нотки в голосе, у меня ничего не выходит. Так было всегда: я ревновала его к каждой минуте, которая была посвящена не мне, к каждому его увлечению. — Пока не знаю. Возможно, придется немного задержаться, — Джейден делает шаг ко мне, так что носки его кед задевают мои туфли, и негромко произносит:— Я хочу тебя поцеловать, Таша. Могу сделать это прямо сейчас на глазах у всех этих людей, и тем самым помочь тебе с выбором. Но не сделаю, потому что это должно быть только твое решение. У тебя есть несколько дней вдали от меня, чтобы обо всем подумать. Тебе нужно найти в себе смелость жить самой. Его слова вбиваются в мое сознание стальными гвоздями, разрывая туман, посеянный разговором с мамой. Я словно нахожусь в комнате, стены которой неумолимо съезжаются, грозясь меня раздавить. Смотрю то на одну, то на другую, пытаясь определить, от какой исходит большая угроза, хотя и знаю, что это бессмысленно. Меня уничтожит в любом случае. — Мне нужно идти, Джейден, — отшагиваю на безопасное расстояние от него. — Мне правда жаль, что выходные я проведу не с тобой. ********* — Таша, ты скоро? Тайра звонила — они уже на половине пути к аэропорту, — голос мамы, звучащий в динамике, намекает на нетерпение. — Буду в течение десяти минут. Отстояла в пробке на Лексингтон. Вернув телефон на консоль, я в сотый раз опускаю солнцезащитный козырек и разглядываю себя в зеркале. Что я пытаюсь обнаружить? Ответ на вопрос, правильно ли я поступаю, полетев в Орландо? Бред. Билеты уже куплены, час назад Джейден написал, что сел в самолет, и в очередной раз ссориться с родителями не имеет никакого смысла. Мне нужно, наконец, смириться и взять себя в руки. Дорогой в аэропорт родители обсуждают планы на предстоящий вечер и что-то о заезде в гостиницу, я в беседе не участвую, предпочитая разглядывать сменяющиеся пейзажи за окном. В голове и в груди повисла оглушенная пустота — кажется, скажи мне сейчас кто-нибудь о том, что наш дом взлетел на воздух, я бы не испытала ни горечи, ни удивления. Наверное, это и неплохо в свете того, что мне придется провести три дня с людьми, которых я не слишком хочу видеть. — Я вся в предвкушении от поездки, — Тайра целует нас с мамой, по традиции не касаясь губами кожи. — Предупреждаю всех, в полете я собираюсь пить шампанское. — Достойное начало уикэнда, — великодушно замечает мама. — Думаю, остальные с радостью к тебе присоединятся. От шампанского они с Тайрой неожиданно переходят к обсуждению парфюмерных новинок; Кларк по привычке наседает на отца с разговорами о делах, а я разглядываю серебристый логотип своего чемодана, внутренне готовясь к беседе с Айзеком. — Как приготовления к Хэллоуину, Таша? Все успеваете? — Ими занимается Кристина. И мы, разумеется, все успеваем. — Я знаю, что родители распланировали выходные до минуты, поэтому предлагаю улизнуть от них завтра и сходить вдвоем поужинать. Я заставляю себя отодрать взгляд от багажа и смотреть на Айзека. Как получилось, что я неожиданно стала ощущать себя лишней в этой компании? Со стороны ничего не изменилось: Айзек мил как и всегда, Тайра по-прежнему раздражающая сука, Кларк и отец на своей волне, а мама остается мамой. — Я подумаю над этим. Очевидно, воодушевившись моим ответом, Айзек придвигается ближе и доверительно склоняет ко мне голову: — И нам совсем необязательно таскаться с ними по выставке. Я сошлюсь на занятость, и мы можем просто покататься… — Мне нужно отойти в туалет, — эти слова я выпаливаю громче чем нужно, и, не обращая внимание на вытянувшееся лицо Айзека, разворачиваюсь. — Куда Таша собралась? — доносится недоуменный голос мамы, пока я быстрым шагом иду в сторону вывески с надписью WC. — Ей нужно в дамскую комнату. На самом деле ни в какую дамскую комнату мне не нужно. Мне сложно видеть энтузиазм в лице Айзека от предстоящих выходных, который я совершенно не разделяю, а потому я снова сбегаю. Вот уже третью неделю, бегство — мой единственный способ ужиться с реальностью. Промокнув лицо влажными салфетками, я выхожу из туалета, собираясь вернуться к родителям, и в этот момент замечаю девочку лет семи-восьми, идущую под руку с мамой. На голове у нее два забавных хвостика, перетянутых розовыми резинками, а в маленьком кулаке зажат поводок, на котором она ведет смешного лопоухого щенка. — Мама, я хочу купить Лорду пирожное. — Это плохая идея, Талула. — Почему? Они очень вкусные. — Помнишь, мы читали с тобой в книжке, что собакам вредно сладкое. Ты ведь не хочешь, чтобы Лорд заболел? — Не хочу… Тогда может быть кусочек курицы из бутерброда? Ответа женщины я не слышу, потому что они уходят слишком далеко. Мои ноги словно прилипли к полу, отказываясь идти. Водоворот из эмоций и запретных желаний с каждой секундой закручивается во мне с новой силой, выталкивая здравый смысл, и я уже сама того не замечая со всех ног бегу к выходу. Взмахиваю такси рукой, и трясущейся рукой распахнув дверь, проталкиваюсь в дальний угол дивана. Я часто слышала от Руби, что она завидует моей смелости и тому, как легко мне удается говорить в лицо людям нелицеприятные вещи, но правда в том, что сейчас я впервые в своей жизни совершила безбашенный и храбрый поступок. Как сказал бы Джейден, позволила себе жить. Я достаю из кармана телефон, собираясь набрать маме, чтобы извиниться и сказать, что никуда не лечу, но решаю, что это может подождать минуту и, открываю окно сообщений: «Я никуда не поехала, слышишь? Я осталась. Осталась.» Я смотрю на него в течение секунды и сохраняю сообщение в папке «Черновики». Даже если Джейден его прочтет, то вряд ли в полной мере оценит его смысл. Глава 23 Неделю спустя. — Хотя бы сегодня ты наденешь костюм развратной медсестрички, который я тебе подарила? — поиграв бровями, Руби вытягивает рот буквой «О» и несколько раз неприлично толкает языком щеку изнутри. Поморщившись, я шлепаю ее по руке, чтобы перестала. — У Калеба Дженкинсона сейчас молний на брюках лопнет. И нет, я его не надену. Карнавальный переодевания — совсем не мое. Просто влезу в платье покороче и поярче накрашу глаза - сойду за шлюху в бульвара Сансет. — Боюсь, одним макияжем здесь не обойтись, — хмыкает Руби. — Будь ты настоящей шлюхой, тебе пришлось бы голодать, потому что ни небесная красота, ни самое экстремальное мини, не перекроет это угрюмое выражение на твоем лице. Я знаю, что уже спрашивала об этом, но что, черт возьми, с тобой происходит? Ты всю неделю сама не своя. Была бы это не Руби, можно было огрызнуться и свернуть неприятную тему, но она права — у меня все не так. Из Орландо родители вернулись в субботу вечером, а не в воскресенье, как планировалось, и я на протяжение нескольких часов выслушивала от мамы и отца, насколько опрометчив был мой поступок, как негативно он сказался на отношениях между ними и Фьюри, и что мне необходимо вернуться на цивилизованную землю. Часть меня сопротивляется их словам, но другая часть понимает, что в чем-то они правы. Я проявляю неуважение к семье, стала смотреть сквозь пальцы на дела в комитете и продолжаю обманываю Айзека. Возможно, мне было бы легче, если рядом находился Джейден — его близость имеет волшебную способность целиком отключать меня от действительности. Он словно напитывает силой другую часть меня, более свободную и безбашенную. Но его нет уже семь дней. Он каждый день пишет мне сообщения, звонит вечерами, рассказывая о том, что ему необходимо задержаться в Чикаго еще на день, но это не заменяет его присутствия. Наверное, я еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Я словно застряла в пограничной зоне между двумя мирами, совершенно не понимая, к которому из них теперь принадлежу. В один меня тянет сердцем, в другой — привычкой и разумом, я несмотря на жажду обладания двойным гражданством, такой роскоши я, увы, лишена. — У меня есть определенные разногласия с семьей. И не только. Лицо Руби приобретает оттенок вдумчивости, и она смотрит мне в глаза: — Хочешь, засядем куда-нибудь и все обсудим? Я отрицательно мотаю головой, потому что в действительности этого не хочу. Все, чего я желаю — вновь получить мир в душе. — Встретимся на вечеринке, — поравнявшись со своей машиной, я берусь за ручку. — Если уж костюм медсестры не занят, ей можешь быть ты. — Ты снова меня не слушала, Таша, — укоризненно тянет Руби. — Я говорила, что буду Женщиной- кошкой. — В любом случае, увидимся, — бормочу я, и погрузившись в салон, завожу двигатель. ********** Вечеринка по случаю Хэллоуина проводится в доме База Эрриксона, и впервые за три года учебы в университете я не причастна к ее организации. В глаза бросаются бутылки виски с наклейками о дисконте и безвкусная пластиковая посуда. Я мысленно фыркаю. Стоимость одежды на присутствующих исчисляется тысячами долларов, но это не мешает им экономить на спиртном. — Ты видела? Дженну развернули прямо у входа, — Майли встряхивает фатой, испачканной красной краской. Сегодня она в костюме мертвой невесты, которая, судя по длине юбки, открывающий обзор на ее белье, пала жертвой ревнивого жениха. — Меня начинает впечатлять ее настойчивость. Надеюсь, она не слишком много времени посвятила подбору наряда. — А еще Айзек и Коул приехали. Он искал тебя. Как Майли не пытается скрыть любопытство во взгляде, у нее плохо выходит. Многие в университете задаются вопросом, что происходит между мной и Айзеком, хотя бы потому, что раньше дважды в неделю мы приезжали на учебу вместе. Напрямую спрашивать не решаются, предпочитая как и Майли, действовать намеками. — Значит, непременно найдет. Если пойдешь в бар, захвати мне выпить. Вино, белое сухое. И попроси нормальный бокал. Эта безвкусица в горошек просто отвратительна. Майли, протанцевав возле меня около минуты, уходит, а я осматриваю толпу, пока не натыкаюсь взглядом на Айзека, стоящего в компании Коула. Лицо последнего почти полностью пришло в норму после драки — припухлость с носа исчезла, также как и синяки под глазами, лишь на губе присутствует намек на ссадину. Как я и предполагала, мой шантаж не повлиял на их дружбу. Ну или возможно, Мэнсон слишком туп, чтобы воспринять болтливость как предательство со стороны лучшего друга. Я киваю Айзеку, когда мы встречаемся глазами, и получив в ответ улыбку, отворачиваюсь. В отличие от родителей, с его стороны я не было ни единого упрека за то, что сбежала из аэропорта. По прилету в Лос-Анджелес он написал мне СМС, что без меня ему было скучно, и что каковы бы ни были причины, вынудившие меня сбежать, надеется, что у меня все в порядке. Я ничего ему не ответила, но это не мешает мне считать его поступок милым. Гости все продолжают прибывать, и я начинаю задаваться вопросом, безопасно ли собирать в доме, пусть и большом, такое количество пьющих людей. В случае пожара или приезда полиции, толпа в панике способна затоптать кого-то не столь расторопного. Мотнув головой, делаю длинный глоток вина и стараюсь об этом не думать — пусть волнуются организаторы. Все моя привычка держать происходящее под контролем, от которой не избавиться. — Классная вечеринка! — прилично захмелевшая Руби подлетает ко мне и забрасывает руку на плечо. — Тебе нравится? — Не в восторге, — отвечаю честно. — Думаю, через час поеду домой. — Нет, нет, — Руби резко разворачивает меня к себе и заглядывает в глаза с возмущением. — Ты не можешь взять и уйти. Ты все испортишь, — в ответ на мои поднятые брови, она подается вперед и заговорщицки бормочет: — Тебя ждет сюрприз. Я хмурюсь, потому что ненавижу сюрпризы. Терпеть не могу это ощущение: словно тебя застали со спущенными трусами, и все вокруг наслаждаются твоими удивлением и смущением. — И что это? — Я нема как рыба, — хихикает Руби и демонстрирует закрывающуюся молнию на губах. Она уходит, а я испытываю всплеск нервозности и раздражения, которые не в силах подавить даже второй выпитый фужер вина. О каком сюрпризе идет речь? И главное, от кого он? Ответ приходит через полчаса, когда внезапно стихает громко звучащая музыка.