– Например? – Например, определиться уже, наконец, чего я хочу, как вижу свою дальнейшую жизнь. Я думаю бросить университет. А ещё я хочу снова заниматься теннисом. У меня были дела в спортивном центре, я пришла туда и вдруг поняла, что скучаю. Мне не хватает этого. – Как хочешь, но я считаю, из тебя бы получился отличный юрист. И я рад за тебя. Поверь, ты достойна лучшего. Так странно начался год. Новая квартира, ссора с Илоной… – он хотел сказать что-то про встречу с ней, но остановил себя. – Да, всё действительно складывается удивительно. Я знаю один способ помочь тебе! – воодушевилась она своей собственной мыслью. – У меня есть одна безумная идея! Только не откажи мне, прошу! – Что именно надо делать?– недоверчиво выяснял он, стараясь забыть о своих чувствах. – Пообещай, что не откажешься! – Нет, так я не могу! Мало ли, что взбредёт тебе в голову – смеялся он и откинулся на сидение. – Обещай! – флиртовала она. – Никогда не обещаю то, в чём не могу быть уверен! – Тебе понравится, я точно знаю. Просто доверься мне! – Я никогда не доверяю незнакомым людям… Камила пропустила мимо ушей то, что он назвал её незнакомой. Идея поглотила всё её естество. Она действительно хотела этого, и как это было приятно – по-настоящему чего-то хотеть. – Я знаю лишь один способ тебя уговорить. – Какой? – Я попрошу тебя! – Пробуй – расслабился он, зависая в её холодном взгляде. Она была права. Его задевала только искренность, только честность. – Прямо сейчас я вызову такси для нас, дорога займет час-полтора. Это моё любимое место. И я хочу, чтобы ты был там со мной. Пожалуйста. Я не буду просить дважды – чувственно произнесла она со всей серьёзностью, на которую только была способна. – Поехали – тихо ответил он и отвернулся к окну. И пусть это было ошибкой. Ему думалось, что не стоит сближаться с ней, но момент захлестнул его. Ему так не хотелось, чтобы дорога заканчивалась. Камила вызвала такси, и через пятнадцать минут они уже мчали из города на комфортном автомобиле. Водитель был на редкость молчаливым. Макс расслабился и почувствовал облегчение, достал из рюкзака наушники, один протянул Камиле. Она приняла с удовольствием, пытаясь обворожить его улыбкой. Изредка сверкали фары встречных машин. Эта ночь обещала быть особенной. – Я люблю старый грустный рок – объяснился он и удобно провалился в кресло. – Это музыка моего отца… Камила села ближе, делая вид, что изучает его плейлист. Так близко друг к другу они ещё не были. Она нежно опустила голову на его плечо и закрыла глаза. Она так хотела спать от дороги, что укачала её, и от усталости за сегодняшний день, но лёгкая дрожь от прикосновения к Максиму прокатилась волной по всему её телу. Это было новым чувством, которое пробуждало в ней особый трепет. Ему казалось, он физически ощущает, как сердце наливается кровью, становится горячее и вот-вот проломит грудную клетку. Пальцы жили своей жизнью, отстукивая ритм. Каждая нервная клетка сейчас существовала лишь в этой тональности, лишь в этой последовательности звуков и нот. Он полностью слился с мелодией и мягким кошачьим прикосновением Камилы. Почему некоторые люди без каких-либо особых знаний или умений могут пробудить в нас чувство момента, подлинности пройденного пути? Он не знал ответ и старался не искать его сейчас. Хотелось остановить время внутри себя. Она в беспамятстве взяла его под руку, расслабилась, но её пульс участился. Что-то новое, совершенный опыт, опыт самого прекрасного чувства на земле. Она не могла наслаждаться больше в сию минуту. Девушка осознала, что влюблена в него в той полной мере, что вообще была доступна её мироощущению. Максим смутился, но убрать её руку не посмел, побоялся выглядеть грубияном или недотрогой. Пусть лучше она думает, что ему всё равно. Он бросил свой взгляд на проезжающий грузовик, на водителя, и, в конце концов, на её изящные пальцы, что крепко сжимали телефон. Парень прислушивался к её дыханию. Спит ли она или просто закрыла глаза? Хотела ли она быть ближе? Может ли это что-то значить? Такая до боли родная и понятная. Такая беззащитная, но непременно сильная. Максим поймал себя на мысли, что совершенно не знает её. Вопреки безрассудным ощущениям близости. Она не смогла бы заснуть в столь грандиозный момент жизни, не смогла, даже если бы захотела. Но она притворялась спящей, будто сон стал разрешением для её прикосновений. Водитель остановился у набережной напротив частных домов. Максим медленно приподнял плечо, намереваясь разбудить её. – Проснись. Мы вроде приехали. Это то место? – Да, это оно! Макс вышел первым, тактично подал ей руку. Она потянула его в сторону моря. Прикосновения дарили азарт. Было душно, дул слабый ветер. Они ступили на мягкий песок, и Камила разулась. – Ну, рассказывай. Почему это твоё любимое место? – воодушевился он, оглядываясь по сторонам. По правде говоря, ему было слегка тревожно. Незнакомое место, тёмная ночь. Редкие фонари не спасали ситуацию, зато прибавляли и в без того интимную обстановку ещё большей романтичности. – Я тебя обманула. Это не моё любимое место. Это единственное безлюдное место у моря, на котором я когда-то была. Отчим однажды привёз нас с мамой сюда. Извини – лукаво и заливисто засмеялась она. Он усмехнулся, засунул руки в карманы и вдохнул поглубже морской воздух. – Я так и думал, тебе нельзя доверять. – И что? Уедешь обратно? Такси уже уехало. – Я вызову новое! – шутил он и приблизился к воде. – Просто посмотри, какая красота вокруг! Какой воздух! Я уверена, здесь тебе станет лучше. Ну, как твое настроение? – Как у человека, которого обманули. – Мне помогают прогулки. Только посмотри на этот шедевр! Песок, словно шёлк! И этот звук меня успокаивает. Когда я впервые увидела это место, я хотела остаться здесь жить. Однажды я украла немного денег у мамы, вызвала такси, собрала маленькую сумку с бутылкой воды и бутербродом. Мне казалось этого достаточно, чтобы поселиться где-то. Таксист увидел, что я одна, без взрослых, посмеялся и уехал. Представляешь моё разочарование? Я даже письмо матери написала и оставила его на её столе. – Что там было? – Не помню. Что-то про то, какой плохой матерью она была. – Она успела его прочитать? – Оно пролежало на столе весь вечер. Никто даже не прикасался к нему. – Ты ещё пыталась уйти из дома? – Пару раз. Всё равно пришлось бы возвращаться. Чем старше я становилась, тем лучше понимала, что это бессмысленно и глупо. За каждую неудачную попытку я расплачивалась изощрёнными наказаниями. – Например? – Стояла часами на коленях… – У меня каждый раз мурашки по коже от твоих рассказов. Я очень сочувствую тебе. Когда умерла мама, я ходил на речку возле города. Каждый день. Я бежал туда со всех ног, разгонялся так, что болели ступни. Дыхание сбивалось, было тяжело дышать, но я никогда не останавливался, пока не прибегу туда. Отец говорил, что я так справлялся со стрессом. И я плакал там. Очень много плакал. Дома плакать было нельзя. – Почему? – Отец считал, когда мама видит наши слёзы, она страдает. А я думал, что смерть – это самое страшное, что с ней могло случиться. Сейчас я более лоялен – выдохнул он. – Я боялся смерти, а потом… потом понял, что она всегда рядом. Она так близка и неминуема, что нужно относиться к ней помягче. Понимаешь о чём я? – Да. Смерть для меня никак не окрашена, просто очередной этап. Я равнодушна к ней. – Я не удивлён. Это твое обычное состояние. Она слегка толкнула его в плечо. Они были на одной волне, и это непременно нравилось им. – Умник! А я не плачу с восьми лет. И ты не представляешь, как я мечтаю об этом! – Да что ты? Правда? – Абсолютно! Я просто не могу заплакать. Ну, не катятся у меня слёзы! Скажешь, что я бесчувственное дерево? – Разве что чуть-чуть – он пытался выдержать серьёзный тон, но рассмеялся. – Ты не один так считаешь. – Не обижайся. Так что случилось в восемь лет? – Лучше не спрашивай. – А то что? – Мы приехали сюда поднимать тебе настроение, а не наоборот. – Мне уже хорошо, поверь – честно сказал он и перестал смеяться. – Я могу говорить с тобой, и ты слушаешь меня. Это уже много. Но мне очень любопытно всё же… – Ну, ладно – согласилась она, понимая, что каждая рассказанная история сближает их. – Это было в годовщину смерти отца. Мы никогда не ходили на кладбище, но в тот раз бабушка настояла, и мы все вместе поехали на могилу. Она рассказывала о нём, какой он был, как умер. – А мать никогда не рассказывала? – Почти нет. Она и в это раз не выдержала и просто ушла подальше от нас. Наверное, она его любила. Может, ей было очень больно. Я этого не знаю. А я так расплакалась! Мне было так горько! Я будто впервые осознала, что потеряла его навсегда. Никогда после мне не было хуже, чем тогда. Даже все выходки мамы не делали мне так больно. – Прекрасно понимаю тебя. – С тех пор как отрезало! Больше не проронила и слезинки!