Я яростно закивала. Тирас опустился на стул, нашел среди письменных принадлежностей перо и аккуратно обмакнул его в чернила. Потом взял чистый лист пергамента и, начав с А, несколько минут покрывал его линиями, завитками и закорючками, которые выглядели одновременно знакомыми и запретными. Я с восторгом захлопала в ладоши, и лицо Тираса озарилось улыбкой. Однако стоило ему отложить перо, я снова прижала его руку к листу. – Тебе нужны все? Я закивала с такой силой, что подбородок чуть не ударился о грудь. На этот раз король не выдержал и открыто расхохотался, отчего вокруг черных глаз разбежались морщинки, а губы сложились в невероятно притягательную и потому особенно раздражающую дугу. Я сердито посмотрела на него и опять постучала по листу. Не над чем тут было смеяться. Все слова мира достались ему просто так, а меня их лишили. Теперь я хотела их обратно. Все до единого. Тирас взялся за перо почти со смирением, хотя темные глаза искрились весельем. Следующие несколько минут он выводил оставшиеся буквы – четкие, уверенные линии и округлости. Оставалось лишь надеяться, что он не будет дурачить меня ничего не значащими символами, просто чтобы посмеяться по возвращении. Закончив, король откупорил маленькую бутылочку и посыпал лист мелким песком, закрепляя написанное. – Ну вот, здесь все буквы алфавита. Все слова в нашем языке составляются из них. Я едва могла дышать. Сердце колотилось, как безумное, так что мне пришлось прижать руки к груди, чтобы оно не выскочило при виде сотворенной Тирасом красоты. Налюбовавшись, я подняла глаза на короля и робко улыбнулась. Мне не хотелось выдавать изумление и восторг, жаркой волной разлившиеся по моим венам, но я просто не могла их утаить. По правде говоря, я с трудом сдерживала слезы счастья. Тирас казался почти оглушенным моей радостью. Он медленно покачал головой, будто я представляла для него величайшую загадку, затем поднялся со стула и без единого слова покинул комнату. Глава 7 Только когда король ушел, я осознала, что не спросила про Буджуни. Сгорая от стыда, я принялась ждать его возвращения, чтобы рисунками потребовать ответов. Но король не вернулся. Ни на следующий день, ни после этого. Очень скоро у меня почернели пальцы – так усердно я переписывала алфавит с оставленного им образца. Я отыскала буквы, входящие в имена Ларк и Тирас, но не знала, какие звуки передаются какими значками. Для меня это были просто линии. Картинки. Символы, прекрасные и бессмысленные. Впрочем, вскоре у меня созрел план. Когда Тирас вернется, я попрошу его написать названия всех предметов в комнате на отдельных клочках бумаги. Стул. Стол. Пол. Кровать. Свеча. Потом прикреплю эти бумажки к вещам и, сравнивая, постепенно расшифрую звуки и их сочетания. Но Тирас не возвращался. Я пыталась заставить служанок написать известные им слова. Упорно показывала им портрет Буджуни, но они только пожимали плечами. Похоже, они знали немногим больше меня. Одна из служанок – кажется, ее звали Гретой – с каждым днем проникалась ко мне все большей неприязнью, и со временем я заподозрила, что она точно так же не умеет читать и писать, просто не желает в этом признаваться. Когда я пыталась завязать диалог, она лишь отодвигала меня в сторону и с ворчанием продолжала хлопотать по хозяйству. Наконец вместо короля появился Кель. Через четыре дня после того, как Тирас научил меня писать мое имя, советник ворвался в комнату посреди ночи, как и прежде. Но теперь я последовала за ним по доброй воле, хотя его обещание помочь и оказалось ложью. Я делала это не ради него. И не ради короля, который тоже мне солгал. Я делала это ради слов, которым он обещал меня научить. На сей раз Кель не потащил меня в подземелья. Мы направились в другую башню, точно напротив моей, и я удивилась, что король все это время был так близко. Интересно, он видел, как я стою на балконе, ожидая его прихода? Однако, когда Тирас втолкнул меня внутрь и захлопнул дверь, я оказалась в пустых покоях. Постельное белье было смято, одежда раскидана по полу, но, как я ни стучала в дверь, Кель не потрудился вернуться и объяснить, зачем я здесь и чего от меня ждут. В итоге я сдалась и вышла на балкон. Над Джеру стояла ясная, тихая ночь, крепость заливал свет огромной луны – почти полной, как в тот вечер, когда я нашла в лесу орла. Но в Джеру не было птиц, нуждающихся в моем спасении. Или королей. Я чувствовала себя одинокой, как никогда, и это само по себе было пыткой. Я плотнее запахнула халат и вернулась в богато обставленные покои. Первое, что привлекло мое внимание, – книги. Они стояли на полках и лежали открытыми на письменном столе, почти таком же, как в моей комнате. Конечно, в Корвине тоже были книги, но отец запирал их у себя в кабинете, и я ни разу не видела ни одну вблизи. Теперь же никто не мог запретить мне переворачивать страницы, разглядывать слова и пытаться угадать их значение, обводя пальцем уже знакомые символы. Буква С напоминала свернутую в кольцо змею, и я предположила, что именно она издает свист на конце имени Тирас. Я внимательно изучила страницу и нашла все слова с буквой С. Затем сопоставила наши с Тирасом имена и догадалась, что рычит в них буква Р. Т, похоже, передавала отрывистый звук в начале: Т-Т-Т-Т. Я сосредоточилась на ней, представив, будто у меня в голове сидит и стучит по дереву маленький дятел. Надо будет раздобыть себе одну из этих книг. Хотя нет, когда король вернется в комнату, я просто наберу со стола полную их охапку и откажусь отдавать. Я зажгла свечи и принялась жадно поглощать слова и буквы, пока голова у меня не начала клониться на грудь. Тогда я свернулась калачиком на краю королевской постели, стараясь не замечать исходящие от нее запахи соли и кедра. В душном, мутном сне меня преследовали вопли вольгар и танцующие на страницах слова, которые меняли форму, превращались одно в другое и почему-то нашептывали материнским голосом. Затем их заглушил другой звук – пронзительный крик, который был громче даже визга вольгар, и судорожный трепет, словно на ветру одновременно реяли десятки флагов. Шум был таким близким и настоящим, что я открыла затуманенные глаза, так и не просыпаясь окончательно. Заря медленно отвоевывала землю у ночи, в балконные двери струился сероватый свет. Когда Кель втолкнул меня в комнату, они были распахнуты, и я не осмелилась закрыть их, как будто король должен был соткаться из мрака прямо на балконе. Но Тираса по-прежнему не было, и я медленно заморгала, балансируя на хрупкой границе между сном и явью. Да, Тираса не было. Зато был мой старый знакомец орел, сидящий на балконных перилах, – живой и без следа стрелы в груди. Я уставилась на него мутным взглядом, не в силах приподнять веки до конца и ничуть не тревожась по поводу этой картины. По правде говоря, я была почти уверена, что сплю. Орел, видимо, имел другое мнение на этот счет, потому что склонил голову набок и опять издал пронзительный крик, словно предостерегая об опасности. Дверь в королевскую опочивальню распахнулась, и в комнату ворвался Кель. Я вскочила с кровати, стряхнув остатки сна и мгновенно забыв про орла. – Где он? – прорычал Кель, как будто я превратила короля в золото, пока тот спал. Я беспомощно покачала головой и развела руками, указывая на пустые покои. Кель рывком развернулся, и я почувствовала, как вокруг него распространяется облако отчаяния. Затем над советником всплыло слово бесполезно, и на этот раз я не только услышала, но и увидела его. Мираж длился всего пару секунд, однако я успела узнать в ряду значков свистящую С. Кель потянулся к моей руке, но я уклонилась и, метнувшись к столу с королевскими книгами, схватила и крепко прижала к груди одну из них. – А ну положи, – рявкнул он. Я опять увернулась, выскочила в открытую дверь и со всех ног бросилась к своей комнате, куда в кои-то веки была рада вернуться. Кель тут же ринулся в погоню, но дорога была мне знакома, и я с легкостью ускользнула от него. Когда запыхавшийся советник наконец со мной поравнялся, он смотрел на меня, как на умалишенную. Я сердито ударила себя книгой в грудь, показывая, почему пустилась в бега. Кель коротко выругался, отпер дверь и снова – что за манеры! – втолкнул меня в комнату, где я провела уже долгие две недели. Он так и не объяснил, чего от меня ждал и куда подевался король. Впрочем, книгу тоже не забрал. * * * Кель вернулся меньше чем через час. За это время я успела искупаться и одеться, но сидела еще босая, с влажными колтунами в волосах. К завтраку я даже не притронулась. Когда Кель влетел в комнату, мне стоило огромных усилий не запустить в него кубком. На этот раз, как только он до боли сжал пальцы у меня на запястье, я изо всех сил толкнула его в грудь. По росту советник не уступал королю и покачнулся скорее не от моего удара, а от изумления, но я не преминула погрозить ему пальцем и надменно вздернуть подбородок. После чего развернулась и выплыла за дверь, показывая, что пойду куда велено, но только по своей воле. Когда Кель снова попытался схватить меня за запястье, я ударила его по руке, а потом для закрепления эффекта еще и пнула в колено. – Ладно, ладно! Не трогаю. Но тебе все равно придется пойти к королю. Я спокойно проследовала за ним в соседнюю башню, но когда он забылся и вновь решил втолкнуть меня в комнату, наградила взглядом таким злобным, что советник вскинул руки и даже насмешливо поклонился. – Он требует тебя к себе. Поэтому ты здесь. Но только поэтому, – объяснил он неохотно и отступил на шаг, приглашая меня зайти. Я ждала, что Кель останется в коридоре, но он последовал за мной и запер дверь изнутри. Короля больше не сковывали кандалы, теперь он метался, дрожа, по кровати. Одна простыня обмоталась вокруг ног, другая слетела на пол. Когда я приблизилась, Тирас распахнул глаза и сделал попытку приподняться. Из одежды на нем были только свободные мягкие штаны, и я задумалась, каких богов благодарить, что он надел к моему приходу хотя бы их. И где он пропадал всю ночь?! Я не могла приготовить ему снадобье или чай из целебных трав, как сделала бы в отцовской крепости, где у меня были под рукой все нужные ингредиенты. Здесь я была совершенно беспомощна – ни уменьшить боль, ни унять лихорадку. Я даже не могла объяснить Келю, что мне требуется, или послать слуг на кухню за припасами. В подземелье я избавила короля от агонии простыми словами, но не рискнула бы прикоснуться к нему на глазах у советника. Тогда я просто не переживу эту ночь. Воздух между нами вибрировал от недоверия. Я со вздохом выкинула мысли о Келе из головы и постаралась сосредоточиться на короле, чей облик вызывал трепет даже сейчас, под гнетом тщательно скрываемой болезни. Наполнив таз водой из кувшина на тумбочке, я перенесла его на кровать, намочила тряпицу и принялась протирать распаленную кожу Тираса, пока вода не нагрелась, а я сама порядком не вымокла. Конечно, от этих усилий было мало толку, но король не проронил ни слова жалобы – лишь смотрел на меня темными отчаянными глазами. Его агония звучала как барабанный бой. Тот гулким эхом отдавался у меня в висках, и я в очередной раз задумалась, почему никто его больше не слышит. Я улавливала пульсацию человеческих жизней словно бы с самого рождения, но уже смирилась, что остальные люди воспринимают мир иначе. Я в бессилии опустила взгляд. – Кель. – Голос короля прозвучал неожиданно твердо. – Да, Тирас? – Советник в два шага оказался у кровати. Ладонь машинально легла на эфес меча – как будто он лично собирался сражаться с болезнью. – Оставь нас. Посмотрев на меня, Кель свел брови к переносице, однако спорить не стал. – Я буду за дверью. – И он метнул в меня предупреждающий взгляд на случай, если я замыслю убить короля. Пожалуй, я бы рассмеялась, если бы король не был так болен. Дверь бесшумно закрылась. Я отложила тряпицу и подняла глаза на Тираса. Его вид вполне подтверждал мои ощущения. Король больше не корчился от боли – сейчас он выглядел скорее обессиленным, словно болезнь пожирала его изнутри, и я вновь задалась вопросом, в чем ее причина. – Положи на меня руки, – попросил он мягко. – Как раньше. Я не двинулась с места: сперва мне нужно было понять. Я указала на живот короля и вопросительно подняла бровь. Он покачал головой. Я указала на горло. Снова нет. Тогда я последовательно коснулась его висков, ушей, рук и ног – и он наконец заговорил. – Везде, – сказал Тирас просто. – У меня болит везде. Под кожей будто жидкий огонь. Я вдруг поняла, что у меня под кожей тоже кипит огонь: щеки вспыхнули румянцем, грудь сдавило. В прошлый раз король едва был в сознании. Теперь же его глаза не отрывались от моего лица, и это делало процесс лечения пугающе интимным. Я уже сидела на кровати рядом с Тирасом, так что мне оставалось только прижать руки к его сердцу и закрыть глаза. Пальцы невольно задрожали, и он накрыл их сверху своими ладонями. – Ты боишься, – пробормотал он; я кивнула, не открывая глаз. – Ты боишься меня? Я снова кивнула. Да, я боялась его. Боялась, что не смогу ему помочь – или, еще хуже, смогу и это заклеймит меня как Целительницу. Тогда я подпишу себе приговор. Неожиданно Тирас со свистом втянул воздух, и его выгнуло дугой. Я мгновенно забыла про свои сомнения, изо всех сил придавила его к кровати и постаралась сосредоточиться. Жар погаснет, боль уйдет, превратится пламя в лед, – велела я мысленно, представляя, как слова стекают у меня с пальцев и впитываются в его кожу. Пламя гаснет, боль уходит, За собой беду уводит. Исцелит болезни сон, Станет тихим вздохом стон. Слова мерцающим облаком повисли в воздухе. С четким ритмом удерживать их было легче – и я вдруг поняла, что именно поэтому ведьмы рифмуют свои заклятия. Так слова обретали вес и большую силу. Раньше я никогда не делала ничего подобного, все мои слова были простыми и приходили по одному. Но пока я повторяла про себя этот нехитрый стишок, кожа Тираса действительно стала более прохладной и влажной, а дыхание успокоилось. Я успела заметить, как он погрузился в целительный сон, а в следующую секунду меня и саму поглотила тьма. * * * Когда я проснулась много часов спустя, за окном была ночь. Кто-то зажег канделябр, и его теплый бронзовый свет уютно скользил по стенам комнаты. Я в растерянности села на кровати, изумленная, что прошло столько времени. Король спал рядом. Я осторожно провела кончиками пальцев по его коже – та была прохладной и сухой. Потом приложила ухо к груди, вслушиваясь в мерный стук сердца, и чуть не провалилась в сон опять – так глубоко было мое облегчение. Когда Тирас внезапно заговорил, я дернулась и зашипела – больше звуков в моем распоряжении не было. – Ты заснула у меня в постели, – заметил он мягко, как будто мне была оказана величайшая честь. Я мрачно смотрела на его ухмылку, пока глаза привыкали к тусклому свету. Затем отвернулась и поднялась со всем достоинством, на которое была способна. Я проспала добрых полдня и теперь чувствовала себя трупом, восставшим из склепа. Не лучшее состояние, чтобы препираться с нахальным королем, особенно если ты не можешь говорить. – Ларк. Я помедлила на дрожащих ногах, ожидая продолжения. За спиной зашелестела ткань – похоже, Тирасу тело служило куда лучше. Я краем глаза наблюдала, как он подходит к столу, сервированному для простого ужина. Интересно, кто еще видел меня в постели с королем? Оставалось надеяться, что только Кель, – тот хотя бы знал, зачем я здесь. Тирас наполнил стакан водой из графина и залпом выпил его, потом еще один. Я следила, как ходит под кожей мощный кадык. Утолив жажду, король налил себе бокал вина, а стакан протянул мне. Я с благодарностью приняла его: после долгого сна горло казалось набитым песком.