– По-моему, сам дождь не пахнет, – ответила Наэ, – но вот после дождя точно остается какой-то аромат. Свежий и чуточку земляной. Ты понимаешь, что я имею в виду? – Кажется, да. – Я кивнул. – Возможно, это запах влажной почвы. В общем, мне он нравится. Мне тоже, я люблю этот характерный запах. И всегда вспоминаю Наэ, когда думаю о дожде. По дороге в Йоцубу я отправил еще одно письмо родителям и указал адрес господина Катоу. Но так и не позвонил Наэ. Я не знал, как говорить с ней. Впервые наша размолвка так затянулась. С другой стороны, я наслаждался своей свободой. Не надо было никому звонить, планировать свидание, ломать голову, что подарить ко дню рождения или на другие праздники. Меня это устраивало. Я никогда не любил обязаловку – так что, пожалуй, мне вообще противопоказано иметь подружку. Через несколько дней у меня сложился новый распорядок дня. Я просыпался около восьми и отправлялся на часовую пробежку по тропе, которая вела к склону, где умерла моя сестра. Я наведывался туда каждое утро, словно надеялся, что это поможет мне четко мыслить и искать ответ на мой главный вопрос. Еще я жалел, что редко виделся с ней, когда она была жива. На обратном пути я заглядывал в магазин самообслуживания и покупал две коробки с ланчем. Одну я оставлял возле спальни госпожи Катоу. Свой ланч я съедал в одиночестве на кухне. Поев, я заходил к госпоже Катоу и читал ей несколько страниц «Детей полуночи», потом ехал на работу. Этот распорядок не слишком менялся и в воскресенье. Я все равно садился на автобус и ехал в город. Там я бесцельно бродил по торговому центру или сидел где-нибудь с чашкой кофе. Каждый день был предсказуемый. Вопреки моим ожиданиям через две недели я стал получать удовольствие от времени, которое проводил у госпожи Катоу. Я мог выбирать книги, которые всегда хотел прочесть, но не находил на это времени. Я мог перечитывать свои любимые книги. Если мне хотелось, я мог повторять одну и ту же строчку несколько раз. Неважно, что я читал, она слушала меня без всяких возражений. Я чувствовал, что она внимательная слушательница. А если я уставал, то мог остановиться в любое время. В доме всегда было тихо. Сидя на стуле возле кровати госпожи Катоу, я слышал самые слабые звуки – шорох ветра в деревянной оконной раме, мелодичный перезвон ветряных колокольчиков или ритм дыхания госпожи Катоу. Если я задерживался долго, воздух оживал и запечатывал нас незримой пленкой. Если мне было душно, я подходил к окну и смотрел на тень сосны в саду. Мимо окна всегда пролетали птицы. Не знаю какие. У них было темно-синее оперение, такое темное, что они казались почти черными. Может, те же самые, каких купила сестра на свой день рождения? Я не знал. Я помнил только то, что они были черные. Или тоже темно-синие? Казалось, я забывал вещи, которые хотел запомнить, и запоминал те, которые хотел забыть. Например, смерть сестры. Как мне хотелось, чтобы все, что привело меня сюда, оказалось дурным сном. Я думал, что такой известный политик, как господин Катоу, принимает много гостей, но ошибся. Единственной посетительницей, которую я видел до сих пор, была седовласая экономка, появлявшаяся в доме по понедельникам и четвергам. Всякий раз я не сразу замечал ее присутствие, так она сливалась с домом. Она была тихой и сдержанной – вернее, я никогда не слышал ее голоса – и каким-то образом незаметно появлялась в доме. Ее присутствие выдавало лишь жужжание пылесоса. При встрече я кланялся ей, но она игнорировала меня. Может, была недовольна тем, что я замечал ее? Какая странная мысль. Никто так не думает. Но в ее присутствии я старался не читать вслух. Я укрывался в своей комнате и ждал там, когда пора будет ехать на работу. – Ты пытался заговорить с ней? – спросил Хонда, когда я рассказал ему про экономку. Я пожал плечами. – Не похоже, что она захочет мне ответить. – Ты попробуй, начни разговор. – Что ж, пожалуй, – ответил я, зная, что никогда этого не сделаю. Закончился последний урок. Мы с Хондой сидели за моим столом и ужинали лапшой. Весь день моросил дождь. Холодная погода пробуждает чувство голода, поэтому держать в офисе в сезон дождей запас лапши быстрого приготовления было мудрым решением. – А что ты скажешь о господине Катоу? – спросил Хонда. – Я редко его вижу, – ответил я. – Он уходит из дома до того, как я просыпаюсь, а когда возвращаюсь с работы, он уже не показывается из своей комнаты. – Он заходит к жене? – Я никогда не видел. – Значит, он трудоголик? – Вероятно. – Или, может, он предпочитает одиночество? – Возможно. Впрочем, однажды я видел его в спальне жены. …Было воскресенье, и я собирался зайти к госпоже Катоу с книгой. Дверь была открыта, и я остановился в коридоре, когда понял, что в комнате господин Катоу. Он сидел возле кровати жены на деревянном стуле, которым обычно пользовался я, и они оба в тишине смотрели в окно. Я тихо ушел, чтобы не мешать им. Хотя они молчали, я ощутил крепкую связь между ними. Словно у них был какой-то свой, особый способ общения. Секретный язык. Странный, но прекрасный… Я разделался с лапшой и выбросил коробку в корзину для мусора. Выглянув в окно, я увидел, что дождь перестал. Семь Звезд – или Рио Накадзима, как я узнал, – вышла из здания. Вокруг нее смеялись и разговаривали студенты, но она шла среди них отрешенно. В этот момент я понял, что притягивало меня к ней. Ее красивые пальцы. В тот дождливый день меня восхитило, как грациозно она держала в них сигарету. – Ты поел, Ишида? – спросил Хонда. – Я поеду мимо Сегаяки. Могу тебя подбросить. – Не беспокойся, я могу доехать на автобусе. Это недалеко. – Раз недалеко, давай я тебя и подвезу. Я схватил сумку и пошел за ним на парковку в подвал. В его машине всегда чуть-чуть пахло цитрусом, но я нигде не заметил освежителя воздуха. Вероятно, Хонда сбрызгивал салон каждое утро. Хонда отпустил ручной тормоз, и машина медленно покатилась вперед. Я потер нос и чихнул. – Ты заболел? – спросил Хонда. – Нет, все нормально, – ответил я. – Видно, это погода. – Когда живешь один, надо внимательно относиться к своему здоровью. Я что-то промычал, соглашаясь. – Я надоедаю тебе своими нравоучениями? Слишком часто учу тебя жить? – Временами ты напоминаешь мне мою сестру, – сказал я, не подумав. Сказал и тут же пожалел. Атмосфера сгустилась, мне стало неловко, но, к счастью, Хонда сделал вид, что ничего не услышал. Я поглядел на уличные огни и прищурился. Красный свет вдалеке сменился на зеленый. Поздно вечером дорога казалась шире, возможно, потому что стало меньше автомобилей. Вспомнив свой сон, я спросил у Хонды, есть ли в городе большой аквариум. – К сожалению, в Акакаве его нет. Ближайший только в Токио, – ответил он. – А что? У тебя ностальгия? – Мне приснились золотые рыбки. – Золотые рыбки? – засмеялся Хонда. – Интересно – почему? Если ты хочешь увидеть золотых рыбок, зайди в зоомагазин. – Правильно. – Когда ты их видел в последний раз? Я задумался, но не смог вспомнить. Когда сестра еще жила в Токио, мы вместе ходили на летние фестивали. Ей нравилась игра «Поймай золотую рыбку», хотя ей обычно не везло. Сестра всегда слишком быстро водила бумажной сетью и в результате ломала ее. После двух-трех неудачных попыток Кеико обычно просила меня сменить ее. Мне всегда удавалось поймать хотя бы две рыбки. С гордой улыбкой сестра выходила из павильона, унося золотых рыбок в пластиковом мешке с водой. Но после фестиваля она всегда шла к каналу, чтобы их выпустить. Я корил ее за напрасно потраченные деньги, но она даже не слушала. Кеико Ишида не позволяла никому решать за нее. – Тебе нравятся рыбы, Ишида? – спросил Хонда. – Не особенно, но они не раздражают меня, – ответил я. – Рыбы есть рыбы. – А золотые рыбки? – Они красивые. Мне нравится их цвет. – Их трудно не любить, правда? Как и дельфинов. Ведь все любят дельфинов. Машина остановилась возле дома Катоу. Я поблагодарил Хонду и вышел. – До завтра, – сказал он. Я смотрел, как черный седан все уменьшался, уменьшался и исчез вдали. Угольный запах выхлопа все еще висел в воздухе, когда я открыл калитку. Холодная и тихая ночь навевала обманчивое ощущение покоя. Глава 10 Жевательная резинка и женщина с родинкой на шее