* * * В 1990-е годы доктор Питер Крамер[53] наблюдал, как пациенты, приходившие в его кабинет на Род-Айленде, преображались у него на глазах после того, как им дали новые антидепрессанты. Ему не казалось, что им становилось лучше. Им действительно становилось лучше. Он доказывал, что «им не просто становилось лучше, они были здоровее здоровых». У них было больше жизнестойкости и энергии, чем у обычного человека. Книга «Слушая прозак»/ Listening To Prozac, которую он написал, стала лучшим бестселлером, когда-либо написанным об антидепрессантах. Я прочитал ее вскоре после того, как начал принимать препараты. Я был уверен, что процесс, описанный Питером так убедительно, происходит со мной. Я много писал об этом и сделал его дело своим в статьях и интервью. Поэтому, когда Ирвинг начал представлять свои доказательства, Питер, который к тому времени был профессором Медицинской школы Брауна, пришел в ужас. Он начал детально разбирать критику Ирвинга в адрес антидепрессантов[54] на публике: в своих книгах и в ряде запущенных общественных дебатов. Его первый аргумент заключался в том, что Ирвинг не дает пациентам антидепрессанты достаточное время. Почти все клинические испытания, которые он проанализировал, представлены для регулятора. Следовательно, они обычно длятся от четырех до восьми недель. Но этого недостаточно. Реальный эффект от этих препаратов наступает после более длительного приема. Мне показалось, что это важное возражение. Ирвинг тоже так подумал. Поэтому он посмотрел, были ли какие-либо испытания препаратов, которые продолжались дольше. Нашел два. В первом испытании действие плацебо было таким же, как и действие лекарства. Во втором результаты плацебо были лучше[55]. Затем Питер указал на еще одну ошибку, которую, по его мнению, совершил Ирвинг. При тестировании антидепрессантов, на которые он ссылается, соединили вместе две группы: людей с умеренной депрессией и людей с сильной депрессией. Может быть, эти препараты не работают достаточно хорошо для людей с умеренной депрессией, признает Питер, но они прекрасно справляются с тяжелой формой. Он это видел. Поэтому, когда Ирвинг складывает среднее значение для всех[56], объединяя обе группы, влияние лекарств выглядит слабым. Происходит это только потому, что он разбавляет реальный эффект. Вкус колы меняется, когда ее разбавляют водой. Опять же, Ирвинг подумал, что это важный момент, необходимый для понимания. Он вернулся к исследованиям, из которых брал данные, и обнаружил, что, за единственным исключением, просматривал те исследования, в которых участвовали люди с очень тяжелой формой депрессии[57]. Это заставило Питера прибегнуть к его самому весомому аргументу. Самому важному в его деле против Ирвинга за поддержку антидепрессантов. * * * В 2012 году Питер ездил наблюдать за клиническими исследованиями, проводящимися в одном из медицинских центров. Его здание выглядело как красивый стеклянный куб с видом на дорогие дома. Когда компания хочет проводить испытания антидепрессантов, она сталкивается с двумя проблемами. Они должны набрать добровольцев, которые будут глотать потенциально опасные таблетки в течение длительного времени. По закону, им могут платить только небольшие суммы: от $40 до $75. В то же время они должны найти людей, которые имеют очень специфические психические расстройства. Например, если испытание касается депрессии, то у них не должно быть никаких других осложняющих факторов. Учитывая все это, довольно сложно найти того, кто примет участие в исследовании. Поэтому компании часто обращаются к совершенно отчаявшимся людям, и им приходится подключать всевозможные соблазны. Питер наблюдал, как несчастных людей везли на автобусе через весь город, чтобы предложить великолепный уход, который они никогда бы не получили дома, лечение, целую коммуну слушающих их людей, теплое место, медицинские препараты и деньги, превышающие вдвое их нищенский доход. Наблюдая за процессом, он был поражен следующим. Люди, которые появляются в центре, имеют огромный стимул притворяться, что у них именно то заболевание, что здесь изучается. А у ищущей прибыль и проводящей клинические испытания компании есть сильный стимул притворяться, что они им верят. Питер наблюдал, как обе стороны эффективно надували друг друга. Он понимал, что на вопрос, хорошо ли им помогают препараты, участники эксперимента ответят именно то, что от них хотят услышать. Так Питер пришел к выводу, что результаты всех клинических испытаний антидепрессантов бессмысленны. По словам Питера, Ирвинг строит свой вывод об их неэффективности на куче мусора. Сами же испытания являются мошенничеством[58]. Нельзя верить ничему, что из них получается. * * * Это ужасно, и доказательства Питера довольно убедительны. Когда Ирвинг услышал слова Питера, он был озадачен. И я тоже. Ведущий научный защитник антидепрессантов Питер Крамер, приводя аргументы в их пользу, говорит, что научные доказательства о пользе антидепрессантов – ничто. В разговоре с Питером я сказал ему, что если он прав (а я думаю, что он прав), тогда это не аргумент в защиту антидепрессантов. Это дело против них. И значит, по закону, их никогда не следовало выводить на рынок. Когда я начал спрашивать об этом в дружеском тоне, Питер стал довольно раздражительным и сказал, что даже плохие испытания могут дать полезные результаты. Он быстро сменил тему. Учитывая, что он так много ставит на то, что видел своими глазами, я спросил его, что он сказал бы людям, утверждавшим, что «палочка» Джона Хейгарта работала. Ведь они тоже были уверены в том, что видели это собственными глазами. Он сказал: – В таких случаях нужно много экспертов. Я имею в виду, что, окажись препараты чем-то вроде завернутых в ткань костей, скандал бы разразился на несколько порядков серьезней. Вскоре после этого он сказал: – Думаю, что стоит прервать этот разговор. * * * Даже Питер Крамер предупреждал об одном, когда назначал эти препараты. Доказательства положительного эффекта наблюдаются при назначении антидепрессантов на срок от шести до двадцати недель. По поводу более длительного срока он говорил: – Думаю, доказательства менее убедительные. Я не выступаю приверженцем более длительного употребления препаратов. Тут есть важный вопрос: а понимает ли кто-нибудь, какой вред или пользу может нести прием антидепрессантов на протяжении 14 лет?[59] Я думаю, в действительности ответ прост – мы не знаем. Я чувствовал беспокойство, когда он это говорил. Ведь я уже упоминал ему раньше, что принимал препараты так же долго. Возможно почувствовав мое волнение, он добавил: – Хотя, я думаю, нам достаточно повезло. Такие люди, как вы, освободились от зависимости и продолжают жить. * * * Очень немногие ученые сейчас отстаивают мнение о том, что депрессия просто вызывается низким уровнем серотонина. Однако споры о том, работают ли химические антидепрессанты (по какой-то другой причине, которую мы не до конца понимаем), все еще продолжаются. Не существует научного консенсуса. Многие выдающиеся ученые соглашаются с Ирвингом Кёршем; многие – с Питером Крамером. Я не был уверен, чью позицию выбрать, пока Ирвинг не привел меня к последнему доказательству. Я думаю, оно говорит нам о самом важном факте, который необходимо знать о химических антидепрессантах. * * * В конце 1990-х годов группа ученых хотела протестировать новые антидепрессанты (СИОЗС) в ситуации, которая не была ни лабораторным, ни клиническим испытанием. Они хотели посмотреть на то, что происходит в более обыденной ситуации, и организовали что-то под названием «Звездный процесс». Все довольно просто. Обычный пациент идет к врачу и объясняет, что у него депрессия. Врач обговаривает с ним возможные способы лечения. Если они оба согласны, пациент начинает прием антидепрессантов. В этот момент ученые начинают наблюдать за ним. Если антидепрессант не помогает, ему прописывают другой. Если и он не работает, меняют и его. Так продолжают, пока пациент не получит тот, от которого он почувствует себя лучше. Этот механизм работает для большинства из нас. Многие из тех, кому прописывают антидепрессанты, пробуют более одного или увеличивают дозировку до тех пор, пока не добьются ожидаемого эффекта. И такое исследование показало, что препараты работают. Около 67 % пациентов реально почувствовали себя лучше, как и я в первые месяцы. Но потом они обнаружили кое-что еще. В течение года половина пациентов снова переживали полную подавленность. Только один из трех принимающих таблетки длительное время[60] полностью восстанавливался. (Но даже и это преувеличивает эффект, так как мы знаем, что многие из этих людей восстановятся естественным путем, без таблеток.) Это было похоже на мою историю один в один. Сначала я почувствовал себя лучше. Эффект ослабевал, я увеличивал дозу. Затем улучшение снова уходило. Когда я понял, что антидепрессанты больше не помогают мне независимо от дозы и подавленность возвращается обратно, я предположил, что со мной что-то не так. Теперь я читал результаты испытания «Звездный процесс»[61] и понимал: я был нормальным. Мой опыт описан как в учебнике: я далеко не исключение, у меня был типичный опыт приема антидепрессантов. Это доказательство подтверждалось несколько раз[62]. 65–80 % людей использовали антидепрессанты и продолжали испытывать депрессию. * * * Мне кажется, самое важное из всех доказательств малоэффективности антидепрессантов следующее: большинство людей на этих препаратах после первоначального улучшения остаются подавленными и испытывают тревогу. Хочу подчеркнуть, что некоторые авторитетные ученые до сих пор считают, что эти препараты действительно работают. Свою позицию они отстаивают по причине реального химического воздействия на меньшинство людей, которые принимают их. Это возможно. Химические антидепрессанты вполне могут быть частичным решением для небольшого количества депрессивных и тревожных людей. Конечно, я не хочу отнимать что-либо, несущее облегчение другому. Если вы чувствуете, что вам помогает и положительные стороны перевешивают побочные эффекты, вы должны продолжать. Но невозможно перед лицом всех доказательств считать, что этого достаточно для подавляющего большинства депрессивных и тревожных людей. Я больше не мог этого отрицать. Для подавляющего большинства необходимо найти другие причины того, что заставляет нас переживать депрессию. И необходимо найти другой способ решения этой проблемы. Но какими, недоуменно спрашивал я себя, могли бы быть эти причины? Глава 3 Исключение горя утраты Забавно, но, узнав, что депрессия и тревога не вызваны химическим дисбалансом, я снова стал чувствовать себя неуравновешенным. Кто-то однажды сказал мне[63], что объяснение причины страданий является одним из самых могущественных поступков, которые когда-либо можно совершить. Обратное действие имеет такую же силу: я чувствовал, что нахожусь на утлом суденышке, а кто-то убрал на нем все перила. Я начал искать для себя другую историю. Некоторое время спустя, когда в Аризоне я впервые поговорил с женщиной по имени Джоанна Каччиаторе, я увидел первый намек на иное понимание этой проблемы. Он изменил мой путь, по которому я чуть было не пошел. * * * – О, дорогая, – сказал врач Джоанны, – тебе просто нужно немного внимания. У нее были очень болезненные схватки в течение трех недель, и она считала, что ей нужна помощь. Она очень хотела стать правильной матерью и даже не жевала жвачку с аспартамом во время беременности из опасения навредить ребенку. И она продолжала настаивать: – Это очень болезненные схватки, они не кажутся мне нормальными. Но врач упорно стоял на своем: – Все нормально.