* * * В начале 1970-х Джордж вернулся в рабочий район Лондона, очень похожий на тот, в котором он вырос, чтобы найти ответ на вопрос: «Почему так много людей, похожих на его соседку, погружались в глубокую депрессию? Что ее вызывало?» В то время все еще сохранялось молчание, касавшееся не только этой конкретной жертвы, но и всего общества в целом. Среди профессионалов по лечению депрессии[71], далеких от общепринятого взгляда, произошел раскол. Сформировались два противоположных мнения[72]. Грубо говоря, можно нарисовать следующую картину разделения взглядов. С одной стороны пациент лежит на диване перед основателем психоанализа Зигмундом Фрейдом, с другой стороны изображен рассеченный мозг. Фрейдисты спорили почти столетие, что объяснение состояний такого рода можно найти только в личной жизни человека, и особенно в его раннем детстве. Единственный способ понять заключается в индивидуальных сеансах психотерапии, с помощью которых вы по кусочкам собираете воедино историю о том, что произошло, и находите подходящую для пациента историю болезни. Многие психиатры выступили против такого образа мышления. Они начали доказывать, что депрессия – это результат неправильного функционирования мозга или организма, внутренняя неисправность, поэтому искать более глубокие причины в истории жизни – бесполезное занятие. Они верили в физиологическую причину проблемы. Джордж всегда подозревал, что в обоих взглядах есть доля правды, но они все равно не раскрывают всей истины. Казалось, думал он, в этом вопросе есть что-то еще, но вот что? Он получил образование не врача, не психиатра, а антрополога. Это профессия, в которой вы наблюдаете за культурой как аутсайдер и пытаетесь понять, как это работает. Он рассказывал мне, что прибыл в психиатрический лечебный центр в Южном Лондоне, где собирался работать, «абсолютно некомпетентным». Джордж не имел четкого представления о том, что должен думать о чем-то вроде депрессии. Теперь он считает, что это было большим преимуществом. «У меня не было предвзятых идей, поэтому я был вынужден подходить ко всему объективно». Он начал знакомиться с научными исследованиями, которые были проведены на тот момент. Его поразило, что собрано очень мало данных. – Мне казалось, – вспоминает он, – что царит полное невежество. Все теории формулировались как будто в темноте. Они были основаны либо на личных анекдотах, либо на абстрактных данных. Исследования, которые были проведены, казались просто неадекватными, – говорил он. К тому времени официальная медицинская позиция по депрессии была двоякой и удовлетворяла интересам обеих враждующих группировок. Основное научное сообщество заявляло, что существует два вида депрессии. Первый вид вызывался внезапной дисфункцией мозга или организма и назывался «эндогенной депрессией»[73]. Но существуют и некоторые формы депрессии, вызываемые какими-то тяжелыми событиями в жизни. Они назвали ее «реактивной депрессией». Пока никто не знал, на что должны были так отреагировать люди с «реактивной» формой депрессии и где находится грань между двумя ее видами. Да и вообще существует ли между ними различие, имеющее значение. Чтобы выявить настоящую причину, заключил Джордж, нужно было сделать нечто такое, чего раньше не делал никто. Необходимо было начать надлежащее научное исследование[74] депрессивных или очень тревожных людей, используя методы, похожие на те, которые применяются, например, чтобы выяснить, почему распространяется холера. Так он начал разрабатывать планы. * * * Когда Джордж проходил по улицам лондонского южного района Камберуэлл, шум города, казалось, был где-то очень далеко. Место находилось всего в двух милях от центра Лондона, но только шпиль собора Святого Павла, видневшийся вдалеке, мог напоминать об этом. Он прогуливался мимо больших красивых викторианских домов, по старым трущобным улицам, которые сначала были оставлены, а потом разобраны одна за другой по приказу правительства. Ряды домов рабочего класса, которые он знал с детства, были выселены и снесены. На их месте должны появиться большие бетонные многоэтажки, которые уже начали взмывать в лондонское небо. Когда он пришел в дом одной женщины, она рассказала ему, что вынуждена была вызывать пожарную команду трижды на этой неделе. Улицы эвакуировали, а дети продолжают поджигать завалы. Через местные психиатрические службы Джордж организовал проведение беспрецедентного исследовательского проекта. План заключался в том, что на протяжении нескольких лет он и его команда будут наблюдать за двумя различными группами женщин. Первую группу составили женщины, которым диагностировали депрессию психиатры. Их было 114. Команда Джорджа должна была внимательно собирать о них ключевые факты. В частности, они хотели узнать, что случилось с женщинами за год до депрессии. Этот период важен по причинам, о которых вы очень скоро узнаете. Во вторую группу были отобраны женщины наугад: 344 «нормальные» женщины из Камберуэлла, с аналогичным доходом, но без диагноза «депрессия». Команда неоднократно брала у них интервью в стенах собственных домов, чтобы узнать, что хорошего и плохого происходило в их жизни за прошедший год. Джордж думал, ключ к выяснению того, что вызывает депрессию, заключается в сравнении этих двух групп женщин[75]. Представьте, что вы исследуете что-то действительно случайное. Например, пострадавших от упавшего метеорита. Если бы вы изучали, что случилось с ними за год до этого, и сравнили бы события с жизнью людей, избежавших катастрофы, вы бы нашли, что у них все одинаково. Нет никакой связи с какими-либо другими факторами в их жизни: они просто жертвы камня, падающего из космоса. Очень многие люди думали тогда, да и сейчас, что случай с депрессией и тревогой аналогичный. Это просто случайная химическая неудача, случившаяся в твоем черепе, а не в твоей жизни. Это исследование могло бы доказать их правоту. Если б они были правы, то Джордж не нашел бы разницы между тем, как жила в течение года женщина с депрессией и как проживала тот же год женщина без диагноза. А что, если бы разница была? Если бы можно было выяснить, в чем она. Джордж понимал: это показало бы нечто действительно важное. Возможно, у нас появились бы подсказки о причинах депрессии. Было ли это только что-то из раннего детства или личной жизни депрессивных женщин, как говорили фрейдисты? Или случалось что-то еще? А если так, то что? Итак, Джордж и его команда, включая молодого исследователя и психиатра по имени Тиррил Харрис, ходили домой ко всем этим женщинам, общались и знакомились с ними поближе. Они расспрашивали их очень подробно. Затем они анализировали их жизнь очень тщательно, используя сложные методы сбора данных. Их согласовали до начала исследования. Они создавали базу данных огромного диапазона факторов – даже тех, которые могли играть только предположительную роль в депрессии. Однажды Тиррил отправилась к женщине по имени Трент[76], живущей на первом этаже типичного небольшого дома. Она была замужем за водителем фургона. Они жили в этом маленьком доме с тремя детьми, старшему из которых не исполнилось еще и семи лет. Когда Тирилл познакомилась с ней, Трент не могла ни на чем сосредоточиться. Она даже не могла прочитать статью в утренней газете. Она теряла интерес к еде или к занятию сексом. Большую часть дня она плакала. Ей казалось, что ее тело физически заперто, но она не знала почему. В течение шести недель Трент просто ложилась днем в кровать и оставалась там, ничего не делая и надеясь, что мир исчезнет. Познакомившись с миссис Трент поближе, исследователи узнали, что произошло незадолго до того, как она впала в депрессию. После рождения третьего ребенка мистер Трент потерял работу. Его жена не слишком волновалась. Он нашел другую уже через несколько недель. Но вдруг его внезапно уволили без явных на то причин. Она была уверена, что пришел отзыв от прежнего босса, и это было плохо. Муж никак не мог найти другую работу. Так как в Камберуэлле запрещалось работать матерям, это означало, что семья была постоянно необеспеченной. Как они будут жить? Брак «рухнул», сказала она Джорджу и Тиррил, но что она может? Она несколько раз упаковывала вещи и уходила, но никогда не выходила за пределы улицы. Куда она могла пойти? – Я хорошо помню, какими трогательными были эти интервью, – говорил Джордж, когда я приходил к нему повидаться. – Эти женщины в целом не привыкли говорить о себе. И вдруг появлялся кто-то, кто проявлял к ним интерес и позволял им говорить. Он мог видеть, что это имело значение для всех них. – Также истории… все, что они говорили, имело смысл… Они знали, что страдают и что у них неприятности. Многие из женщин, которых они встречали, были похожи на миссис Трент. Ни одна из двух моделей депрессии, существовавших до того времени, казалось, не была достаточной для описания проблем этих женщин. Возможно, проблема была в их мозге или в организме. И, конечно, проблема имела место в их личной жизни. Но Джордж почти наверняка знал, что их депрессия была вызвана чем-то большим. Только не мог уверенно это описать, пока не получит свои результаты. * * * Первое, что они хотели узнать об этих женщинах, пережили ли они какие-нибудь серьезные потери или действительно негативные события за год до возникновения депрессии. Женщины часто описывали целый ряд ужасных пережитых событий: сын попал в тюрьму, мужу диагностировали шизофрению, ребенок родился с серьезными физическими недостатками. Джордж и Тиррил были строги к тому, что они классифицировали как «тяжелое» в своих данных. Одна женщина сказала, что ее пес был для нее как ребенок, вокруг которого она строила свою жизнь. И он умер. Но они не классифицировали потерю питомца как тяжелое событие, поэтому оставили ее историю без внимания. В то же время они хотели посмотреть на другие вещи, которые, как они предполагали, могли повлиять на чье-то психическое здоровье с течением времени, но не являлись единичным событием. Они разделили эти вещи на две категории. Первую категорию назвали «трудности»[77] и определили как постоянные хронические проблемы, включающие в себя неудачный брак, плохие жилищные условия, необходимость покинуть привычное место жительства или свое сообщество. Вторая категория выглядела с точностью до наоборот и называлась «стабилизаторы». Вещи, которые могли бы поддерживать людей и не давать впасть в отчаяние. Для этого они аккуратно записывали, сколько близких подруг было у женщины и насколько хороши были их отношения с партнерами. После нескольких лет терпеливого сбора информации, бесед с женщинами и повторных встреч с ними после длительного отсутствия команда наконец стала анализировать результаты. Они потратили месяцы, выясняя, что скрывается за полученными данными. Делая это, они чувствовали тяжесть ответственности. Впервые научные доказательства были собраны таким образом. Если б история, рассказанная мне врачом о том, что депрессия вызвана низким уровнем серотонина в головном мозге, а не событиями в жизни, оказалась правильной, тогда не было бы никакой разницы между двумя группами. * * * Тиррил пристально смотрела на результаты. 20 % женщин без депрессии пережили значительное негативное событие в предшествующий год. Среди женщин, у которых развилась депрессия, около 68 % столкнулись с сильно негативным опытом за год до депрессии. Выявлен разрыв в 48 %[78]. Такое не могло бы быть простой случайностью. Это показало, что переживание чего-то действительно стрессового может вызвать депрессию. Но это было только первое из их открытий. Оказалось, что подавленные женщины в три раза чаще сталкиваются с серьезными долгосрочными стрессовыми факторами в своей жизни за год до возникновения депрессии, чем женщины, которые не впадали в нее. Это было не просто неприятное событие, которым была вызвана депрессия, это были долгосрочные источники стресса. И если в вашей жизни имелись положительные «стабилизаторы», они заметно сокращали шансы развития депрессии. Каждый хороший друг или поддерживающий и заботливый партнер значительно сокращают риск развития депрессии. Итак, Джордж и Тиррил обнаружили, что две вещи делают депрессию неизбежной: тяжелое негативное событие и длительные источники стресса или нестабильность в жизни. Но самый поразительный результат возникал, когда эти факторы вдруг соединялись. Шансы впасть в депрессию не просто объединялись – они невероятно увеличивались. Например, при отсутствии друзей или поддержки партнера шансы развития депрессии при тяжелом жизненном событии составили 75 %[79]. Это более чем вероятно. Оказалось, что все плохое, происходящее в жизни, каждый источник стресса, каждый недостаток поддержки увеличивал риск депрессии все больше и больше. Это напоминало грибок в темном и мокром месте. Он не просто вырастает больше вместе с одним благоприятным фактором. Его будет раздувать все больше и больше, когда он оказывается в комбинированной среде. Джордж не ожидал, что обнаружит такой огромный эффект. Пока они пытались переварить эти результаты, они думали о женщинах, с которыми общались на протяжении всех этих лет. Команда Джорджа доказала, что депрессия на самом деле в большей степени проблема не с мозгом, а с жизнью. После того как это было опубликовано, один профессор, подводя итоги общего понимания, назвал это «квантовым скачком вперед»[80]. * * * В нашей культуре нам говорят, что депрессия – высшая форма иррациональности: вот как человек чувствует себя изнутри и вот как он выглядит снаружи. Но Джордж и Тиррил, наоборот, пришли к выводу о том, что «клиническая депрессия – понятная реакция на невзгоды»[81]. Подумайте о миссис Трент, оказавшейся в ловушке мертвого брака с человеком, который не мог найти работу. Она пыталась выжить без шансов на лучшую жизнь. Ей давали гарантию, что жизнь будет вечно напряженной, безрадостной схваткой. Неудивительно, что «вину» ее депрессии видели «скорее в окружении, чем в самом человеке»[82]. Когда я читал это, я мог видеть силу их логики. Но у меня было очевидное возражение. Я не жил в захудалом жилом квартале в худшей части Лондона ни сейчас, ни в какой-то момент моей депрессии. Моя жизнь никогда не была такой, как у миссис Трент. Большинство людей с депрессией, которых я знал, тоже не жили в бедности. Что означали их выводы для таких людей, как мы? Пока Джордж и Тиррил въедались в цифры, они обнаружили, что люди, живущие в нищете, с большей вероятностью впадают в депрессию. Однако было бы слишком необдуманно говорить, что бедность вызывала депрессию. Нет: происходило что-то менее уловимое. Вероятно, бедные люди чаще впадают в депрессию, потому что они переживают более длительные стрессы. В их жизни чаще случаются негативные события, и у них практически не бывает позитивных стабилизаторов. Основополагающие вещи были одинаково верны для всех: богатых, людей среднего класса и бедняков. Мы все теряем надежду, когда подвергаемся сильному стрессу или когда что-то ужасное происходит с нами. А если стресс и негативные события не отступают в течение длительного периода, то, как говорила Тиррил, вы получаете «генератор безнадежности». Она расползается по вашей жизни[83], как масляное пятно, и наступает момент, когда вам хочется сдаться. Спустя годы команды социологов использовали точно такие же методы, что и Джордж с Тиррил, при исследовании причин депрессии в таких радикально отличающихся друг от друга местах, как Баскония и сельская Зимбабве[84]. Они обнаружили, что факторы, вызывающие депрессию или оберегающие от нее, есть везде. В сельской местности Испании уровень депрессии был низкий, потому что там сильная, защищающая людей коммуна и очень мало травматических переживаний. В Зимбабве депрессия была чрезвычайно высокой, потому что люди часто сталкивались с травматическими переживаниями. Например, если женщина не может иметь ребенка, ее просто выгоняют из дома и общины. (Я бывал в сельской местности Зимбабве, пока проводил исследования для этой книги, и видел это собственными глазами.) В любом месте мира исследователи находили, что подобные факторы играют решающую роль в том, возникнет ли у человека депрессия или нет. Казалось, они открыли истоки секретного рецепта, составляющего депрессию. И все же даже после всей этой работы Джордж и Тиррил знали, что что-то еще скрывается на этой картине. Вот только что? * * * Не успели Джордж и Тиррил опубликовать свои результаты, как последовала мгновенная реакция некоторых психиатров. Они заявляли: «Мы всегда говорили, что события в жизни вызывают у людей депрессию. Это люди с «реактивной депрессией». Молодцы, вы уточнили то, что мы о них знаем. Честь вам и хвала. Но есть еще огромная категория людей, которые находятся в депрессии по внутренним физическим причинам. Это люди с «эндогенной депрессией». Все, что с ними происходит, вызывается внутренними сбоями организма». Тогда Джордж и Тиррил объяснили, что все это время они изучали женщин, у которых была «реактивная депрессия», и отдельно женщин с «эндогенной депрессией», согласно заключению психиатров. Сравнив показания, они обнаружили, что между ними нет разницы. У женщин обеих групп в одинаковой степени не все было благополучно в жизни. Исследователи пришли к выводу, что такое разграничение не имеет смысла[85]. – Знаете ли, сейчас кажется невероятным, что нам приходилось убеждать людей, что события, происходящие в жизни, имеют отношение к депрессии и тревоге, – говорила мне Тиррил Харрис, соавтор этого исследования, в своем кабинете в Северном Лондоне, где она все еще ведет психиатрическую практику. Я спросил ее, а что бы она сказала людям, которые считают, что депрессия главным образом вызвана внутренними причинами, например связанными с мозгом, как говорили врачи нашему поколению. Она нахмурилась. – Ни один организм не существует вне окружающей среды. Такого просто не может быть, – сказала она. – Я думаю, они немного невежественны, вот и все. – Она терпеливо улыбалась мне. – Я имею в виду, что в мире очень много людей, которые имеют необоснованные мнения и сжились с ними. * * * Спустя годы Тиррил использовала те же методы для проведения исследования тревоги[86] и пришла к аналогичным результатам. Это не просто проблема, вызванная сбоем в работе мозга. Жизненные сбои вызывают ее.