* * * Пускает кольца дыма в потолок, прижимая меня одной рукой к себе, а я смотрю на его профиль и чувство тревоги внутри не проходит. Злость витает в воздухе запахом секса и адреналина, оставляя после себя только горечь и понимание насколько он истощен за эти дни. Как будто повзрослел на несколько лет. Куда-то отходит обида, за черту, где сердце сжимается потому что начинаешь ощущать его боль, спрятанную за какой-то каменной стеной сдержанности. Провела пальцами по его щеке. — Я хотела быть рядом. Повернулся ко мне и поцеловал в глаза. — Я знаю. Прости. И все равно не со мной, где-то там далеко в своих мыслях. Прижимаюсь сильнее чтобы почувствовал насколько я рядом. Не физически, а эмоционально. — Что теперь будет? Нахмурился и молчит, а мне страшно еще что-то спрашивать потому что ответы могут по камню воздвигнуть стену между нами. — Отца и мать убили. Их застрелил какой-то ублюдок за считанные часы до моего прилета. Приедь я на сутки раньше… Теперь молчу я… тот самый момент, когда интуиция подсказывает, что пока он говорит надо слушать… Та самая тонкая ниточка близости, умение держать паузу, где иногда соло все равно продолжает оставаться дуэтом, потому что даже тот, кто молчит, участвует не меньше того, кто говорит. — Кто и почему не знаю. Пока не знаю. Я должен в этом разобраться. Отец оставил много нерешенных вопросов, непогашенных кредитов. И мы оба понимали, что он сейчас говорит лишь о вершине айсберга. — Он знал, что ты отошел от дел, — тихо напомнила я. — Я не могу отойти от дел, Оксана. Это не просто взять и уволиться с опостылевшей работы. Напряглась, чувствуя, как быстрее начинает биться сердце. — А что это, Руслан? — Это империя Царева, которая теперь принадлежит мне целиком и полностью со всем легальным и нелегальным бизнесом. Ответил Руслан. Спокойно, но пальцы сжали мои голые плечи сильнее. — Ты говорил, что все это тебя не интересует, что ты далек от этого с того момента как я появилась в твоей жизни. Ты… обещал мне, Руслан. Затянулся сигаретой, все так же глядя в потолок. — Есть обещания, которые невозможно сдержать и не потому, что не хочешь, а потому что они обесцениваются, Оксана. — Обещания данные мне и детям обесценились? Обещания, от которых зависит наша жизнь и твоя? Освободилась от его рук и села на постели, потянулась сама за сигаретой, чувствуя, как меня начинает знобить. Уже не предчувствие, а понимание того, что ничего не осталось в прошлом, даже хуже — прошлое сказка, по сравнению с тем, что надвигается на меня. На нас. — Именно потому что от этих обещаний зависит ваша жизнь. Я нервно усмехнулась. Наша жизнь была бы в безопасности если бы Руслан никогда больше не возвращался сюда и окончательно отошел от криминального мира, в котором увяз его отец по горло. Не может быть, чтобы он этого не понимал. — Я должен во всем разобраться, найти ту тварь, что убила отца и мать. Это мое единственное желание на данный момент и твое присутствие здесь может помешать мне. — Найдешь, а дальше, Руслан? Спустишь курок? Как на той парковке полтора года назад? — от его слов, что мое присутствие только помеха в горле запершило, — Или это все же твое давнее желание прийти к власти наравне с отцом? Извечная конкуренция, в которой раньше ты был просто сыном Царя, а теперь сам стал Царем? После этих слов повисла тишина. Бывают фразы, сказав которые, сразу же жалеешь о том, что они вырвались, но уже поздно. То самое оружие, которое люди дают нам сами, доверяя свои эмоции, не предполагая, что мы используем их в тот момент, когда они меньше всего этого ожидают. Пощечина звонко рассыпалась резонансом по комнате. Моя пощечина ему. Скрипнула кровать, и я скорее поняла, чем услышала, что он встал. — Это мое желание разобраться в том, кто убил моих родителей, мое желание оградить вас от последствий этого убийства и да, мое желание продолжить дело отца, а не трусливо отойти в сторону. Ты или не понимаешь этого или упорно не хочешь понимать, устраивая истерику. Обернулась к нему, натягивая на себя одеяло. — Трусливо? А как же мы, Руслан? Мне теперь бояться каждого шороха? Ты приставишь ко мне охрану, к Ване и Русе? Чего ожидать мне? Я надеялась… Он резко дернул воротник рубашки, поправляя его и начиная застегивать пуговицы. Такой родной и, в тоже время, сильно изменившийся за эти дни, словно даже немного чужой. — На что ты надеялась? Это был твой выбор. Добровольный. Я не тянул тебя за собой насильно, я предоставил тебе право выбора. Ты знала кто я, чем дышу, чем живу. — Нет, — я отрицательно качала головой, чувствуя, как глаза наполняются слезами от бессилия, — ты не оставлял мне выбора. Это был твой… Противно. Самой. Скатиться в упреки кто и кого выбирал. Осеклась на полуслове. Руслан вдруг подошел ко мне и рывком поднял с кровати. — Посмотри на меня, Оксана. Я не могу сейчас поступить иначе, не смогу поступить иначе и завтра, и через год. Это больше не зависит только от меня. И от отца уже тоже не зависит, — его голос слегка дрогнул, — Но я смогу позаботиться о нас, доверься мне. Ты же моя женщина. Я не мог в тебе ошибаться. Ты доверяешь мне? А в глазах тоска и отрешенность. Ни слова о том, как ему больно после смерти родителей, а я снова чувствую, как саднят надрезанные крылья и как сильно натянута невидимая нить между нами. Выдохнула и прижалась к Руслану, пряча лицо у него на груди. — Да, я доверяю тебе. И в эту секунду я действительно ему доверяла, очень хотела доверять. — Оставайся в этой квартире до завтра. На тумбочке новый сотовый в нем три номера в памяти — мой, Серого и Валенсии. Звони по нему. Свой отключи. Я кивнула и судорожно выдохнула. — Если что Серый на связи всегда. Лучше бы ты не приезжала, Оксана. Долго смотрел мне в глаза. — Завтра вечером я отвезу тебя в аэропорт. Так будет намного спокойней. Ему, но не мне! — Я не приехала для того, чтобы завтра уехать. — Ты уедешь, Оксана. Уедешь именно завтра. Металлические ноки в голосе и подняв голову я вдруг вижу совсем другого Руслана, его уже нельзя назвать мальчишкой и Бешеным уже тоже не назовешь. Он вдруг зарылся пальцами в мои волосы, сжимая мне виски: — Уедешь и будешь ждать меня дома вместе с детьми. Пока ты здесь я, блядь, ничем спокойно не смогу заниматься, — потом быстро поцеловал в губы, — мне сейчас нужно уйти решить несколько вопросов, я позвоню тебе сам. Он ушел, а я захлопнула за ним дверь и подошла к окну, увидела как сел за руль БМВ и сорвался с места….заскрипели покрышки, а я невольно усмехнулась — все же машину он по-прежнему водит, как Бешеный. Я подобрала свои разбросанные вещи с пола, бросила в кресло и завернувшись в одеяло вышла в гостиную. Автоматически, как дома, нажала на пульт от телевизора, намереваясь пойти на кухню и сделать себе кофе, но так и застыла, глядя на экран, потому что с плоского, кристаллического мониторе на меня смотрело лицо Руслана. Потеки дождя на кожаном плаще, морось по черному капрону зонта и судорожно сжатые челюсти Руса крупным планом. Кадры сменились и теперь я увидела его уже возле вереницы машин, он придерживал зонт над головой молодой женщины, во всем черном, которая садилась в машину, а внизу бегущая строка: «Новый владелец многомиллионного бизнеса по транзитным перевозкам. Сын кандидата в депутаты Александра Николаевича Царева, убитого двумя днями ранее вместе с женой на углу улицы…. покинул кладбище сразу после церемонии вместе с молодой супругой. На вопросы журналистов Руслан Александрович отвечать не пожелал, а вот Лариса Дмитриевна охотно поведала, что в ближайшие дни, её муж, Царев-младший намерен огласить свое решение о продаже компании…» Я почувствовала, что оседаю на пол… словно сквозь вату услышала стук пульта о паркет, проследила остекленевшим взглядом как медленно он раскололся на две части и крышка вместе с батарейками покатились по ковру. Глава 4 Руслан зашел в дом и швырнул куртку в кресло, взъерошил волосы, а от рук Оксаниным шампунем пахнет, как и от рубашки. Навязчиво пахнет, так, что начинает ломать и хочется обратно мчать, без тормозов, по встречной, чтобы убедиться — он все там же, этот оригинал ядовитого запаха счастья. Все вдруг стало казаться зыбким, как замки из песка. Проходящим сквозь пальцы. Подошел к бару распахнул дверцы, достал рюмку и графин с водкой, плеснул до краев, залпом выпил и даже не скривился, только глаза прищурил, медленно выдыхая ядерное испарение алкоголя. Дежавю… Словно это и не он вовсе, а сам Царев-старший. На этом же месте с этим же графином. Потянулся за сигаретами, бросив взгляд на часы. Олегович, падла, припрется четко по времени. Никогда, тварь, не опаздывает. Пунктуальная, скользкая сволочь. Руслан ненавидел этот тип людей они напоминали ему психически больных ублюдков, которые наводят стерильность вокруг себя и поднимают кончиками пальцев волоски с ковра, но запросто могут расчленить кого-то в своей ванной, аккуратненько, разложив потом кусочки в полиэтиленовые пакеты и самое интересное не забрызгать кровью ни миллиметр вокруг себя. Отец был знаком с Олеговичем еще с далеких девяностых, особо не посвящал Руса в историю этой дружбы, троица, которая подмяла под себя все столичные районы. Царь, Ворон и Леший. Рус знал, что они поддерживают связь на протяжении всех этих лет, но особо не вникал в дела отца. Бывали встречи в доме Царя, но чаще на нейтральной территории. Все уже давно имели солидные должности, политическую карьеру, а прошлое осталось в прошлом. По крайней мере так говорилось в их биографиях для широкой общественности. А сам Рус их не изучал и напрасно, но кто тогда думал о биографиях корешей Царя, если жизнь малиной сказочной казалась. Секс, бабки, стволы. Власть немеряная, собственное дело маячило. Сейчас ему казалось, что тогда это была не жизнь, а какой-то марафон в погоне за сукой-удачей. Поймать, отыметь во все дыры, поднять руки повыше и заорать триумфально — я оттрахал эту шлюху первым, а она, юбку одернула и помахала ручкой. Потом на могилы отца с матерью смотрел и понимал, что продажная тварь отворачивается даже от тех, кто исправно платит ей проценты кровью и золотом. Свалила, словно проститутка, которая нашла себе сутенера покруче. Например, такого, как Лешаков Дмитрий Олегович народный депутат автономного округа Н, будущий мер города. Тесть Руслана, мать его. В кабинете скрипнула дверь, но Руслан даже не обернулся он узнал ее по терпкому запаху духов и шагам. Раздраженно повел плечом. — Мило, — голос томный, низкий, — изволил и дома появиться. Плеснул еще водки и снова залпом. Напиться не получалось вот уже несколько дней. Иногда стресс выбивает любое восприятие к алкоголю и чем больше хочется упиться в хлам, тем недостижимей эта идиотская, но такая необходимая цель. — С утра пораньше Ван Гога стаканами. — Предлагаешь кокса? Усмехнулся, зная, что она сейчас зажала переносицу двумя пальцами и задумалась о том, видно ли по ее зрачкам, что уже с утра успела «заправиться топливом для богатых». А ему, Русу, и смотреть ей в глаза не нужно, чтобы почуять смрад разлагающейся сердцевины. И дело не в наркоте, нет, Ларка умная сучка, она если и нюхает, то редко, бережет себя любимую. Но такие всегда отдают мертвечиной, как в морге, а запах ее духов напоминал стойкий и едкий запах формалина. — Я тебе уже давно ничего не предлагаю. — А что ты можешь предложить интересного? — ухмыльнулся и посмотрел на нее через стекло — кутается в халат. Красивая, как картинка глянцевая и такая же неживая. Таких «копи пейстов», словно на одной фабрике наштампованных, в богемной столице пачками. — Можно подумать тебя хоть что-то интересует, Бешеный.