– Ты еще можешь об этом пожалеть… – покачал головой Рокфор, но продолжить фразу не успел, поскольку именно в этот момент в дверь постучали и вошел молодой курьер в форме кадета, один из тех юношей, что набирали в селениях, заключивших союз с колонией, для обучения и последующего формирования будущего населения. – Господин барон, меня отправили к вам с сообщением, – обратился курсант, – господин капитан Альквир сообщает, что ваше присутствие ему сейчас необходимо. Велел передать, что они нашли налетчиков, но те скоро снова могут уйти из зоны наблюдения, – закончив фразу, кадет замер по стойке смирно, как учили, ожидая дальнейших распоряжений. Эдвард специально несколько секунд подождал, наблюдая за реакцией курсанта. Удивительно, не прошло и пары недель, как многие из молодых ребят научились уже общаться на их языке. Как оказалось, у обоих языков гораздо больше общего, чем можно сначала представить, особенно в правилах грамматики. – Свободен, возвращайся к себе, – кивнул барон, и, повернувшись к Рокфору, предложил, – отложим пока наш разговор, появились дела, с какими временить не стоит. Вы, кажется, хотели попасть на охоту? Нечто подобное сейчас могу вам предложить… – Налетчики? – удивился Рокфор, – что, здесь не все так тихо, как может показаться с первого взгляда? Кто это? – Северед расскажет вам намного больше про них, чем я, – сказал Эдвард, показывая ему, куда следует идти. Штаб гарнизона находился в соседнем квартале, где прежде находился центр управлений полетами. – Он изучал их, поскольку мы предполагаем, что это мутанты, ибо живут в условиях, в каких ни один человек не может нормально существовать. А главное, – Эдвард пропустил барона Карийского вперед, когда вышли на улицу, где уже выводили из гаражей бронетраспортеры и готовили грузовые аэрокоптеры, – эти выродки регулярно атакуют наши грузовые караваны и подконтрольные поселения. Без особых успехов, конечно, но и без внимания оставлять подобное мы не можем. Уже давно пытались отследить их местоположение, но они кочевники и постоянно двигаются. Имеющиеся у нас спутники направляли по изменяющейся орбите, чтобы захватить как можно большую территорию, – объяснил Эдвард, – если честно, я сомневался, что из этого что-то выйдет, но почему-то рад, что ошибся. Здание командного штаба представляло собой большой купол и, несмотря на то, что большая часть помещений находилась ниже уровня тротуара, в высоту достигало нескольких десятков метров, и еще примерно сорок метров добавляла координационная вышка с собственной антенной, установленную тристанскими инженерами, используемую как ретранслятор, лишь передающий сигнал другим антеннам. Внутри же большую часть купола занимал один огромный зал, с множеством диспетчерских мест и компьютеров, над ними на стенах разместились многочисленные дисплеи, порой в диагонали больше нескольких метров, и широкие голограммные объективы. Часть из них отключены, поскольку спутники и камеры, для вывода данных с которых предназначены, еще не активированы или даже еще не выпущены на орбиту. В центре зала был голограммный проектор в виде стола, рядом с которым сейчас стоял Северед в компании Стетфорда и Де Кастери, что-то обсуждавших на фоне трехмерной проекции Ядовитых пустошей. Красными точками и проявлявшимися надписями с короткими пометками о примерных характеристиках отмечались, скорее всего, скопления дикарей. – Барон! Наконец-то! – заметив их приближение, чуть поклонился Северед и следом Стетфорд, еще не привыкший к нормам рейнсвальдского этикета и немного опаздывавший, из-за чего казалось, будто он страшно неуклюж. Корсар же сразу обратил внимание и на второго посетителя, – очень рады видеть и вас, барон Карийский, не ожидали, что вы сможете найти свободное время и порадовать нас своим визитом, – в конце фразы указал на проекцию, – прошу меня извинить за несоблюдение норм этикета, но нам приходится торопиться, пока еще контролируем ситуацию. – Докладывайте, – кивнул Эдвард, опираясь двумя руками на край стола, – вы нашли мутантов? – Да, – кивнул корсар, – только это, скорее всего, случайность, а не закономерный итог наших усилий. Кажется, у них религиозный праздник или что-то вроде этого, из-за чего племена дикарей вышли на возвышение, и наши спутники наконец-то смогли их обнаружить, даже не смотря на густую пелену туманов, – указал на скопление красных точек на холмистой местности, на общей проекции возвышавшейся над остальными низинами примерно на двести или даже двести пятьдесят метров, – Здесь даже по приблизительным подсчетам нескольких тысяч человек, из чего следует, что на виду сразу несколько племен, собравшихся на общую встречу… праздник или нечто подобное. Если нанести удар сейчас, то можно лишить гидру сразу всех голов… – Сколько времени займет дорога? – уточнил Эдвард, – здесь будет мало нескольких десантных групп, они просто разбегутся от первого же удара, а наши усилия пропадут впустую. – Поэтому я решил, не дожидаясь вашего прямого указания, приказать подготовить группу аэрокоптеров и легкую бронетехнику для переброски. По воздуху дорога займет чуть меньше пятнадцати часов, а судя по тем приготовлениям, что сейчас наблюдаем со спутника, – он переключил голограмму на двухмерное изображение, передаваемое с камер в режиме реального времени, – Они будут находиться на этой территории гораздо дольше… На мониторах было видно, как дикари, с такого расстояния похожие на муравьев, копошились, разбивая небольшие жилые палатки и крупные шатры. Ярко горели костры, освещая все происходящее, играли дети, а женщины что-то готовили или занимались еще чем-то, что с такого расстояния не разобрать точно. Эдвард только удивился, как их много. Тысячи кочевников собрались в одном месте, не проявляя друг к другу никакой враждебности, наоборот, работая вместе и слаженно. Словно отвечая на немой вопрос барона о причинах такого, камера чуть сдвинулась на пару градусов, переведя в центр экрана большое капище, диаметром больше двухсот метров, с множеством идолов и каменными, похожими на арки, конструкциями. Здесь явно религиозный центр кочевников, и сюда, как предполагал Северед, все собирались на какой-то большой и важный праздник, даже не подозревая о том, что такое скопление народа может быть легко обнаружено. Без такого общего собрания спутники, настроенные на поиск живых объектов, вряд ли бы когда-нибудь смогли обнаружить подобное место. – Тогда выдвигаемся, как только будем готовы, по ходу обсудим план операции, – кивнул Эдвард, глядя на копошащихся дикарей, отложивших в сторону все свое оружие, – Мирный праздник, судя по всему, и табу на оружие. А в своих пустошах считают себя в полной безопасности. Де Кастери, вы останетесь здесь, перепоручаю вам все полномочия. Стетфорд и Северед полетят со мной, мне необходима как можно более точная координация действий. Адмирал, – обратился к Де Кастери, все еще стоящего около голограммы и внимательно наблюдавшего за картиной, – Найдите Ярвика и поручите ему отправится к фермерам, у них снова возникли какие-то проблемы с оросительными системами. Пусть возьмет группу инженеров и лично проследит, чтобы все было в порядке. Потом передо мной отчитается. – Он не будет доволен тем, что его отправили к фермерам, когда остальные участвуют в боевой операции, – заметил Стетфорд, – В последнее время и так начинает жаловаться, что мы здесь сами становимся похожи на аборигенов, занятые строительством и фермами, а не рейдированием. Господин барон, лучше вам известить его… – Он принял вассалитет, а потому должен исполнять мои указания, – отрезал Эдвард, – Если я посчитал, что мне он будет нужнее у фермеров, то ему остается только подчиниться. Барон… – он повернулся к Рокфору, стоявшему рядом и пока что не вмешивавшегося в разговор, – Вы участвуете или все же решите пока отдохнуть здесь после долгого перелета? – Я хоть и стар… – усмехнулся Рокфор, хлопнув руками по своему весьма внушительному животу, кажется, ставший еще больше с момента их последней встречи, – да и не во всякий бронекостюм влезу, но ты все же не думаешь, что этот старик ни на что не сгодится. Естественно, я с вами! – Превосходно! – кивнул Эдвард, – Господа, пятнадцать минут на сборы, после этого встречаемся на борту борта ноль один. Больше не смею вас задерживать. Основа плана заключалась в быстрой и неожиданной переброске крупного отряда в самое сердце Ядовитых пустошей, к собравшимся кочевьям дикарей так, чтобы они не смогли вовремя обнаружить опасность и, снова разбившись на маленькие группы, раствориться в ядовитых туманах. Под каждый аэрокоптер отряда закреплялся бронетранспортер с уже загруженными войсками, из-за чего для высадки требовалось всего лишь несколько секунд, после чего отряд уже мог вести активные наступательные действия. Боевые машины специально подготовлены для использования в условиях зараженной местности, с утяжеленным бронированием и улучшенной системой воздушной фильтрации. Внутри каждого из них находилось двадцать бойцов регулярной легкой пехоты Рейнсвальда. Единственным исключением были две машины, несущие на себе многоцелевые вездеходные транспортеры «Ворон», предназначенные для перевозки пехоты в тяжелых экзоскелетах. Десять боевых костюмов класса «Цербер», сами по себе являющиеся настоящими танками, поставленными на ноги, должны были стать основной ударной силой, какая переломит хребет кочевникам, сломив их волю к сопротивлению. У дикарей просто не было оружия, способного повредить подобное творение человеческого военного гения, предназначенное для уничтожения себе подобных в любых количествах. Поднимаясь выше, аэрокоптеры переводили винты в направляющее положение, подключая антигравитационные двигатели. Во главе эскадрильи, уже в воздухе строившейся в походное положение, встал борт ноль один, где Эдвард дорабатывал план действий и на ходу раздавал конкретные указания. Умением командовать, как отмечали многие, он пошел в своего отца, считавшегося одним из самых выдающихся стратегов и тактиков Рейнсвальда, способный даже с меньшими силами наголову разбить количественно и качественно превосходящие силы врага. Именно со временем правления деда Эдварда, а позднее и его отца, связывают эпоху расцвета Тристанского бароната, быстро превратившегося в одну из важнейших фигур на политической доске Рейнсвальда, потеснившего в сторону даже своих наиболее давних конкурентов, став одним из ведущих феодов королевства. И их наследник, кажется, не собирался отступать от этих достижений, хоть ему еще предстояло многому научиться на собственном опыте. – Северед, возьмите десять машин и перережьте вот эту дорогу, – указал Эдвард на широкую тропу, уходящую вниз по склону с вершины холма, где сейчас находились кочевья. Использование инфразвуковых локаторов позволило получить полную трехмерную модель холма и прилегающих территорий. Кочевники явно выбирали это место с тем условием, что в случае нападения его будет удобно защищать, найдя наиболее подходящее среди скоплений скал и скальных обломков бритвенной остроты камней. Всего несколько троп вело к подножию холма, но только одна из которых была достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти тяжело нагруженные повозки со скарбом кочевников, и именно ее и предстояло перекрыть Севереду. Проведя указкой ярко красную черту, барон дополнил, – вас высадят примерно здесь, на этом участке. После команды выдвигайтесь к холму, но медленно и осторожно, я уверен, что когда начнется бой, большая часть невооруженных дикарей направится именно этой дорогой. Вы должны не выпустить их… Стетфорд, вы возьмете пятнадцать машин и окружите холм с запада и юга, здесь, как видите, тоже несколько тропок. Когда убедитесь, что все выходы перекрыты, тоже начинаете подъем наверх, наверняка, вам еще придется поучаствовать… Еще три машины останутся в резерве на тот случай, если мы кого-нибудь все же упустим. – Господин барон, – включился корсар в его монолог, – не хотите ли вы сказать, что возглавите атаку «Церберов» по центру капища? – в его голове буквально сквозила уверенность в том, что услышит сейчас положительный ответ, и уже готовился выдвинуть аргументы против подобного необоснованного риска, но Эдвард поспешил его разочаровать. – Нет, конечно, – усмехнулся тристанский барон, не отворачиваясь от карты, – я высажусь лишь после того, как «Церберы» зачистят первый плацдарм вместе с группой бойцов, и мы попробуем захватить живым хотя бы одного из их лидеров. Мне необходимо точно знать, что мы здесь обнаружили. А для этого необходимы пленные, как минимум, способные разговаривать… – Эдвард, это мало напоминает охоту, – заметил Рокфор, молчавший до этого момента и только внимательно слушавший весь разговор, – это больше напоминает… – он задумался на пару секунд, подбирая наиболее подходящее слово, – это больше напоминает резню… Ты собираешься уничтожить всех? И женщин, и детей, тех, кто никак себя не может защитить. Неужели это действительно так необходимо? – Барон, – повернулся к нему Эдвард, – это действительно необходимо. Единственное, что мы можем от них ожидать, так это новых нападений, но что самое главное, я не желаю видеть на территории этой колонии даже оседлых и прирученных мутантов, в каком бы обличии они не показались. Эти твари опасны в любом своем проявлении. Точно так же мне совершенно не нужен дрейф мутировавших генов среди населения колонии, если мы попытаемся ужиться с ними. – Мутанты? Все-таки они мутанты? – удивился Рокфор, – Судя по данным снимкам, внешне они вполне похожи на самых обычных людей, только диких… – У них очень сильные мутации внутренних органов, – ответил Северед, – мы препарировали несколько трупов, где нашли множество ярко выраженных отклонений от норм человеческого тела. Под воздействием агрессивной внешней среды у них изменилась практически вся система дыхания и большая часть пищеварительного тракта. Они люди только внешне, внутри это безумие генного и гормонального уровней. Скорее всего, отсюда и столь ярко выраженная агрессивность и атрофированные мыслительные процессы. Мои познания в возможностях биологического прогресса или регресса слишком малы, чтобы утверждать точно, но можно предположить, что еще несколько десятков поколений, и мутации достигнут такой стадии, что мыслительные процессы окончательно будут заменены инстинктами. Людьми их можно назвать с очень большой натяжкой… – Они загрязняют генофонд Аверии, и у меня нет другого выбора, кроме как полностью уничтожить их, – кивнул Эдвард, получив подтверждение словами корсара, – до последнего существа, чтобы не осталось и следа от подобных мутаций. Я понимаю, что это жестоко, но это все же намного легче и реальнее, чем потом по крупинкам выковыривать зараженный генокод из всего социума. Вы сами не хуже меня знаете, что необходимо делать с мутантами… – Эдвард знал, что барон Карийский не придерживается того же мнения. Он уже не раз публично делал замечания о том, что Рейнсвальд проводит слишком жесткую политику по отношению к мутантам и гибридам, вне зависимости от того, что они сами собой представляют. Конечно, в Известном Пространстве существует огромное количество анклавов, где к мутациям и межрасовым бракам относятся с куда большей толерантностью, но к таким вещам в королевстве мало кто относился с пониманием. – Если считаешь нужным, делай, – кивнул Рокфор, – отговаривать тебя больше не буду. Только не думай, что из-за этого стану отказываться от уже сказанных слов. – Спасибо, – кивнул Эдвард и посмотрел на часы, – скоро уже подлетаем, осталось меньше часа. Прикажите перейти пилотам на режим маскировки, не будем вызывать лишнего шума, – в маскировочном режиме гирокоптеры отключали все внешние фонари и осветительные приборы. Только в закрытых пассажирских отсеках, где не было ни одного иллюминатора, светились мягким красноватым светом аварийные лампы, не мешавшие глазам привыкать к темноте. Отключались и складывались так же и вертолетные винты, оставляя только антигравы, из-за чего скорость уменьшалась, а единственным звуком, какой теперь издавали гирокоптеры, было лишь тихое гудение ветра, рассекаемого обшивкой корпуса. Пилоты, подключив зрительные нервы напрямую к внешним камерам, продолжали вести машины даже в состоянии полной темноты. Машины продолжали двигаться тем же ровным строем, держась на два километра выше уровня ядовитых туманов, застилавших все равнины, но постепенно понижая высоту с каждой последующей минутой полета. Густой и плотный, издалека похожий на кисель, туман растекался повсюду, закрывая этот участок острова толстой пеленой, скрывая от любопытных глаз все, что могло происходить под его покровом. Иногда внизу можно было различить отдельные всполохи света, вспыхивающие на пару секунд. Туманы порой лежали спокойно и ровно, как вата, а местами начинали бурлить как растревоженный вулкан, рассыпаясь клубами во все стороны. Где именно находился их источник, никто точно не знал, а о причине их появления по острову ходили самые разные легенды, но никто не мог сказать ничего точного. Скорее всего, это была еще одна аномалия этого безумного мира, нарушавшего свои же собственные законы. Наконец, впереди показались яркие костры капища и расположившихся вокруг него племен. Чуть притушенные туманами, они казались размазанными по горизонту, но с каждой секундой отблески становились ярче и точнее, и здесь же эскадрилья разделилась на несколько групп, размеченных по плану молодого барона, отправляющихся по своим целям. Как стая хищных птиц, аэрокоптеры окружали ничего не подозревающую добычу, быстро, бесшумно и уверенно занимая указанные позиции. Опускаясь в туман, каждый зависал на расстоянии нескольких метров над поверхностью, задерживаясь не больше, чем на несколько секунд, чтобы сбросить бронетранспортер, и тут же снова поднимаясь выше. В тумане все казалось совсем иным, чем привыкли видеть солдаты, свет фонарей заканчивался уже на расстоянии нескольких метров, дальше приходилось полагаться только на сканеры и детекторы, даже сами звуки казалось, звучали здесь совсем по-другому, словно приглушенные. Закручиваясь в спирали, туман обвивал двигающиеся колеса бронетранспортеров, вытягивался за ними длинными щупальцами и забирался, кажется, в каждую щель, уже через пару минут пробравшись в салоны автомобилей, застилая приборы управления и линзы противогазов. Солдаты затихли, закончились и шутки, и бессмысленные разговоры, слышны только щелчки проверяемого оружия. Три машины все еще кружили в воздухе, над самым центром капища, где еще ничего не подозревавшие дикари начинали проводить какие-то свои обряды. Даже невооруженным взглядом Эдвард видел скопившиеся толпы народа перед высокими идолами, вырезанными из камня и размалеванными различными красками. Под ритмичный стук барабанов жрецы в ритуальных одеяниях уже приступали к казни пленников, буквально заживо разделывая их и щедро окропляя кровью основания каменных истуканов. Можно было атаковать, но сначала должна пройти подготовка, нанеся быстрый удар по противнику, ошеломив и деморализовав его силы. Боевые машины вышли из режима маскировки прямо над дикарями, и воздух тут же разрезал гул снова включаемых винтов, лопастями рубивших туман на куски. Выйдя на пикирование, аэрокоптеры сбросили первые бомбы, разорвавшиеся в самом центре толпы, выкашивая десятки собравшихся там людей, взрывами ослепляя и оглушая дикарей. Сразу за бомбардировкой десантировались «Церберы», прямо туда, где пару секунд назад взорвались сброшенные снаряды. Подготовленные для уничтожения живой силы противника, эти боевые костюмы вооружены скорострельными пулеметами и огнеметами, активированные еще в воздухе. Не ожидавшие ничего подобного дикари успели только осознать, что видят прыгающие на них антропоморфные фигуры из металла, весом по несколько тонн каждая, как поток свинца и огня буквально смел их, а выжившие бросились врассыпную, практически не думая о сопротивлении. Залитый кровью алтарь вместе с несколькими еще живыми пленниками, жрецами и охраной в парадных одеяниях буквально испарило залпом плазменного огнемета, а прилетевшая спустя пару секунд ракета раздробила основание истукана, стоявшего сразу за ним. С громким треском идол подломился и рухнул прямо на остатки алтаря, разбрызгивая во все стороны грязь и осколки камня. «Церберы» приземлялись без всяких проблем, продолжая вести ураганный огонь по всему, что попадало в зону поражения, зачищая площадку и разгоняя уцелевших, уже практически закрепив победу. Дикари, пораженные таким ударом, лишись как боевого духа, так и командования, поскольку почти все вожди и жрецы находившиеся в центре зоны высадки, у самого алтаря, не успели сделать ничего, как были быстро и безжалостно уничтожены. Все, что теперь оставалась дикарям, так просто бежать, бросая все и спасая только собственные жизни. Только на спусках с холма уже двигались снабженные спаренными пулеметами и курсовыми огнеметами бронетранспортеры, при поддержке цепей пехоты, прицельно стрелявшим по разбегающимся кочевникам, не делая разбора между гражданскими и вооруженными. На узких тропинках практически сразу же организовались заторы из-за наваленных тел, и еще больше народа топталось в давке, застряв на узких тропинках и практически не имя возможности их никак обойти. Солдаты же, продолжая вести непрерывный огонь, шаг за шагом поднимались наверх, заставляя дикарей отступать назад, прямо под огонь «Церберов». Некоторые дикари, конечно, пытались уйти, пролезая между скал и каменных россыпей, но пули снайперов находили их уже через несколько шагов. С неба снова ударили аэрокоптеры, в этот раз прямо по паникующим толпам, проходя на бреющем полете и расстреливая дикарей пушечным и пулеметным огнем, превратив тропинки в настоящую кровавую кашу, по солдаты снова пошли вперед, прямо по трупам, расстреливая тех, кто еще сумел выжить. Сопротивления практически не было, те воины, кто не погиб в первые минуты, и кто все-таки смог добраться до своего оружия, по отдельности особой опасности не представляли, их расстреливали еще до того, как успевали сделать хотя бы пару шагов. Битва была выиграна, не успев даже толком начаться, но теперь настало время полной зачистки. Приказ был единственным, прямым и без каких-либо оговорок, «выживших быть не должно», никакой пощады детям, женщинам или старикам. Методично, квадрат за квадратом, тристанские солдаты зачищали этот холм, проверяя каждую палатку и каждую телегу. С визгом, криком и плачем вытаскивая тех, кто пытался прятаться, уничтожая на месте и не обращая внимания ни на какие мольбы. Эдвард сошел на землю холма спустя пятнадцать минут после начала высадки, когда вокруг алтаря не было уже ни одного живого врага. В боевом снаряжении, но без оружия, спустился по трапу и втянул в себя воздух, с шумом проходящий сквозь фильтры противогаза, который все равно не мог отсеять весь смрад и вонь пожарищ. Вокруг было так ярко, что нет необходимости даже подключать визоры шлема. Горели подожженные палатки и наваленные друг на друга тела, химическое пламя оказалось настолько едким, что продолжало пожирать даже обугленные трупы, отбрасывая во все стороны яркие оранжевые блики, игравшие отражениями в лужах крови и рассыпанных вокруг гильзах. Здесь нельзя и шагу ступить, чтобы не наткнуться на чье-то тело, но Эдвард на это не обращал внимания, за свою короткую жизнь уже видевший поля сражений и куда большего масштаба. Его интересовало другое, солдаты доложили, что взяли несколько мутантов живыми, не простых жителей, каких даже допрашивать особого смысла не было, а командиров или вождей, сложно сказать, какое из этих названий им подходило больше. Сейчас этих пленников собрали около еще стоявшего идола, напоминающего человека, только с грубыми и примитивно вырезанными чертами лица. Несколько солдат у его основания охраняли около десятка пленников, многие из которых ранены, все равно приказа доставить в целости и сохранности не было. – Ну как, ты доволен? – поинтересовался Рокфор, оглядываясь вокруг и не зная, куда можно устремить взгляд, чтобы не видеть всей этой резни, – Мутанты уничтожены, а ты можешь праздновать победу… – Это не победа, – покачал головой Эдвард, вслушиваясь в сообщения по внутреннему каналу, пока пленных уводили на транспорт. Ими должны заняться специалисты, которые смогут вытянуть всю необходимую информацию, если она вообще у них есть, используя техники допроса, какие невозможно применять в полевых условиях. Вздохнув, молодой барон повернулся к Рокфору, – Это даже сложно назвать боестолкновением. Больше тут подходит слово… зачистка… Да, наиболее подходящее. Вы же не празднуете победу, разобравшись с паразитами у себя на кухне? – усмехнулся при подобном сравнении, – Барон, не думайте, что мне это доставляет хоть какое-то удовольствие. Если бы была хотя бы какая-то возможность избежать подобного, я бы воспользовался ею, но они мутанты… мы не имеем права оставлять их в живых… Кстати, Рокфор, я же обещал, что у вас будет отличная охота. Сейчас как раз есть такая возможность… Когда вы вообще в последний раз охотились на дикарей? Датчики зафиксировали несколько убегающих, мои люди хотели отправить дронов, но я подумал… – Друг мой, если бы я только был в неплохой физической форме, – усмехнулся Рокфор, и под маской его противогаза даже появилось что-то, похожее на ностальгическую улыбку, – Сейчас я уже не в том состоянии, чтобы лазить по скалам. Оставь это дронам… – Как скажете, – пожал Эдвард плечами, – В королевской армии мы несколько раз устраивали охоту за выжившими дикарями, но почему-то мне так никогда и не удавалось выбиться в победители или даже просто в лидеры. – В охоте не важно, кто победил, кто проиграл, – попытался выразить свое отношение к этому Рокфор, – Здесь важен сам момент охоты, противостояние того, кто охотится и того, на кого охотятся. С дикарями самое сложное в том, что охотник сам может в любой момент превратиться в жертву. Какими бы мы возможностями не обладали, все же это их мир и их законы, а мы же ограничиваемся высокими стенами и закрытыми куполами, продолжая отказываться от того, что вокруг… от первобытного состояния, когда важно только то, что сами из себя представляем… Эх… Эдвард, я порой жалею, что когда-то не родился в таком племени… – Неужели, барон? – удивился Эдвард, предложив направиться обратно к аэрокоптеру, где их ждал горячий чай и первые отчеты офицеров, докладывающих об уничтоженных группах противника, – Вы считаете, что они чем-то лучше нас? – Эдвард, они не лучше и не хуже нас… они другие… – попытался объясниться Рокфор, – Сравнивать их и нас это все равно, что пытаться найти что-то общее между орбитальным лихтером и тяжелым танком. Они живут другими правилами и в другом мире, нежели мы сами. Сам попробуй представить подобное, когда в твоей жизни нет этой постоянной суеты, подковерной возни и непрерывных заговоров, что оплетают нас, путают и мешают даже просто понять, ради чего мы на самом деле живем… Как думаешь, наша цивилизация стоит подобного? – А они каждый день борются за свое существование, как с окружающим миром, так и населяющими его тварями, погибая от любой мелочи. Даже от глубокой царапины, где в кровь проникает заражение, но нет в наличии и простых антибиотиков, чтобы остановить подобное. А в любой момент с неба могут спуститься работорговцы, пираты, налетчики или просто такие как мы, решившие, что отстрел дикарей с борта антиграва довольно неплохое развлечение, – показал Эдвард другую сторону, – Они каждый день заняты столь примитивными вещами, что не могут даже просто так постаять, как мы, рассуждая об отстраненных вещах… Стоит ли наша цивилизация такого? – повторил Рокфору его же вопрос. – А ты сам не хотел бы хоть на пару дней поменять свою жизнь на что-то более простое и понятное? – спросил его карийский барон, – отказавшись от всего, что есть сейчас, от той бессмыслицы, что мы называем политикой и светской жизнью? На ту, что есть у них, посвященную действительным целям, где опасности открыты, а друзья настоящие? – и глубоко вздохнул, – Я понимаю твое отношение к дикарям, сам служил в королевских войсках и даже участвовал в отражении нескольких довольно крупных нашествий их орд на колонии на поверхности. И все же, с возрастом в голову приходят уже совсем другие мысли, начинаешь по-другому смотреть на совершенно привычные вещи… – Может, и хотел бы, – задумавшись, ответил Эдвард, но быстро встрепенулся, – И все же, не нам решать, где и кем родится. Нам выпала такая жизнь, и многие бы ей позавидовали, так что остается лишь прожить ее достойно, – ответил Эдвард и зашагал к борту ноль один, добавив совсем тихо, чтобы только сам и расслышал, всего лишь одну фразу, – чтобы не было стыдно умирать… Глава 7. Вольные торговцы Барон Карийский отбыл обратно на Рейнсвальд через три дня после уничтожения стойбища дикарей. Ему искренне не хотелось покидать Аверийскую колонию, но события на Рейнсвальде требовали его немедленного возвращения без учета чьих-либо частных пожеланий. Нельзя пускать на самотек все происходящее там, иначе, пустив все на самотек, может потерять над ней контроль. Эдвард после отъезда своего будущего родственника снова остался в компании пиратов и корсара, продолжая заниматься делами колонии и искренне стараясь не думать о происходящем на родине и о своей невесте. Лишние мысли только отвлекали его внимание, которое сейчас, напротив, требовалось сосредоточить, поскольку, чем больше развивалось колония, тем больше появлялось самых различных проблем. Несмотря на первоначальные успехи, равно как и то, что уже было достигнуто даже больше, чем можно ожидать даже в самых смелых предположениях от столь спешно подготовленной экспедиции, вся тяжелее нависал вопрос со строительством и реставрацией старых зданий. Еще четыре недели пролетели словно один день, когда Эдвард порой оказывался так занят, что забывал считать дни. Колонии требовались все новые помещения под склады, жилые корпуса, общественные и административные учреждения, требовались материалы и снаряжение для развития жилой инфраструктуры для местных, все больше привыкающих к «людям с неба» и все больше им доверявшим. Конечно, такой процесс был неизбежен, горячая вода, свежая еда, фильтрованный воздух и качественное освещение перевешивали все возможные опасения, что еще могли испытывать аборигены по отношению к новоприбывшим. К колонистам теперь чуть ли не каждодневно присоединялось все больше племен и деревень, но так же начинал расти поток беженцев и переселенцев, особенно после того, как было разгромлено стойбище в Ядовитых Землях. С мутантами ситуация складывалась не самым положительным образом, особенно, если верить допросам пленных. Пойманные на стойбище дикари с успехом выдержали и психологические атаки, и физические пытки, но все же против двойной дозы сыворотки правды им устоять не получилось, погруженные в полубессознательное состояние, выдали ответы на все интересующие оперативников вопросы. Как оказалось, уничтоженное стойбище действительно было съездом целого ряда племен, но далеко не всех и даже не целиком. Уничтожив его, колонисты нанесли тяжкое поражение всем кочевникам Ядовитых пустошей, обессилив и обескровив их, но победа все же не оказалась решающей. Жаждущие мести за гибель сородичей и осквернения священного места, теперь дикари совершали вылазки не только за добычей и рабами, но и просто из жажды убийства, не видя особой разницы, кого следует убивать. Небольшие поселки и деревни, раскиданные по развалинам старого мегаполиса, несли серьезные потери и разрушения после подобных налетов, погибло много невинных людей, а некоторые селения и вовсе оказались уничтожены жестокими налетами, оставлявшими только трупы и развалины. Ответ, конечно, последовал незамедлительно, карательные группы солдат и абордажных команд, выдвигаясь на аэрокоптерах, догоняли некоторые такие банды и истребляли всех до последнего человека. Введенная система патрулирования так же позволяла перехватывать многие группы, выдвигающиеся из Ядовитых Земель, и, агрессивно реагируя на такие вылазки, уничтожать их прежде, чем успевали добраться до поселений местных аборигенов. Только этого все же было недостаточно, рейды, одинаково кровавые для обеих сторон, продолжались, и Эдвард понимал, что ему нужно куда больше людей и техники, чтобы окончательно покончить с угрозой мутантов, использующих свое численное преимущество. Беженцы из разграбленных поселений, выжившие или просто согнанные с привычных мест налетчиками, теперь отправлялись к стенам колонии, надеясь хотя бы там найти защиту и прибежище. Им в этом старались не отказывать, условие для вхождения в состав колонии на правах равноправного члена общества было только одно – полностью отказаться от старой жизни и принять тот образ жизни, что вели сами колонисты. Большинство соглашалось, а если же нет, то им предлагали два пути. Первый – развернуться и идти своей дорогой, а второй, более либеральный, – поселится рядом, привыкая к новому устою и позднее изменить свое решение, если такое желание возникнет. Для беженцев реставрировали несколько ближайших к порту жилых небоскребов, соединив их единой инфраструктурой и отгородив высокими бетонными стенами от остального района. Этот комплекс на планах нового района колонии получил название «Прототип один», на котором Эдвард и ставил свой пока что самый грандиозный эксперимент по перевоспитанию местного населения в добропорядочных и верных подданных Тристанского бароната. Вокруг него быстро стали оседать и многие другие местные, пока что еще не принявшие решения ни окончательно отказаться от старого образа жизни, ни напрямую обратится за поддержкой к колонистам. В первую очередь, это были торговцы. Несколько осевших у ворот колонии торговых кланов разбили в старом помещении закрытого корабельного ангара целый рынок, пользовавшийся спросом не только у местных, но и у солдат и матросов колонии, не видевших ничего плохого в том, чтобы закупать там свежие продукты вместо консервов и сухих пайков, выдававшихся на корабельных кухнях. Первоначально возникли большие проблемы в качестве выбора средства обмена, местные использовали небольшие кусочки чистого металла как альтернативу монетам, но почему-то не имевшие ни определенного стандарта или веса. Окончательно разобравшись, что на самом деле все споры по поводу веса используемого кусочка металла не имеют под собой никакого серьезного обоснования и договориться можно лишь только в каждом конкретном случае отдельно, Эдвард решил стандартизировать этот рынок. Лучше ввести в оборот ликвидную валюту, какую подделать или изменить уже невозможно, и если она получит спрос, то тогда рынок всего острова коренным образом изменится. Для оплаты труда наемных рабочих из местных, вместо тех же кусочков металла или натуральной продукции, стали печатать небольшие пластинки с гербом Рейнсвальда из золота, серебра или платины. Они имели разный номинал и разную стоимость, на них можно было покупать вещи и продукты в нескольких открывшихся на территории колонии и «Прототипа» магазинах, чем сначала ввели аборигенов в состояние ступора, не сразу сообразивших, почему такие пластинки нельзя, например, разделить, смять или переплавить, чтобы использовать как-то иначе. Такими же пластинками стали пользоваться и солдаты, торгующиеся с купцами и посещавшими рынок. Оставалось только ждать, когда до местных уже дойдет, что этими пластинками можно пользоваться и для торговли друг с другом, после чего начнется привязка всего внутреннего рынка острова к колонии. После окончания первого месяца, минувшего с момента разгрома стойбища, к союзу с колонией присоединилось еще несколько мелких и три особо крупных поселений аборигенов, из-за чего пришлось еще больше распылять имевшие в распоряжении вооруженные силы, обеспечивая новым подданным поддержку и защиту. И что самое главное, подтверждая свое постоянное присутствие там для последующего усиления уже после того, как явится «Сакрал». Эдвард все больше начинал чувствовать нужду в нем, ресурсы и возможности экспедиции подходили к концу, а регулярного снабжения так и не было, только отдельные корабли, прибывающие из Тристана или Карии. Несколько легче стало, когда подошла эскадра, присланная Рокфором, но полностью воспользоваться сейчас их возможностями Эдвард не мог, ожидая нападения Вассария, оставив корабли на ближних подступах к острову, возле одного из имевшихся спутников. Достаточно большого, чтобы там могли встать на прикол боевые корабли, находясь в состоянии боевой готовности к тому моменту, когда дежурившая на дальней орбите «Чаша боли» не подаст сигнал о приближении вражеского флота. Хорошо только, что корабли привезли дополнительную строительную технику, материалы и дронов, оказавших неоценимую помощь колонистам в строительстве и расширении подконтрольных территорий. Еще через несколько дней прибыли корабли Тристанского бароната, и капитан флагмана передал Эдварду видеосообщение, записанное графом Фларским. Сообщение предназначалось для конфиденциального просмотра и не являлось официальным. На видеозаписи граф сидел в полевом мундире без каких-либо отличительных знаков, с сигарой и чашкой кофе в руках. Поздравив с успешным основанием первоначальной базы, он выразил так же свое убеждение, что даже такая активная деятельность, предпринятая столь неожиданно, не повлияет на сроки свадьбы, и брак с дочерью барона Карийского не будет перенесен на более позднее время. Граф не стал распыляться по поводу своих дальнейших планов, сообщив только о том, что сейчас ему постепенно удается завоевывать доверие остезейских банков, которые все же опасаются за свои средства, вложенные в «Сакрал» и будущую колонию. Конечно, банкиры убеждены, что их поддержка одного из его соперников на престол никак не скажется на их дальнейшей деятельности и уже существующих вкладах и инвестициях, если граф все же займет престол. На этих словах Дэлай фыркнул от смеха, но все же, их доверие к собственному претенденту становится все слабее, вытесняясь возникающими вопросами и сомнениями, Вассарий все меньше и меньше становится похож на того, кому в будущем суждено сесть на престол Рейнсвальда, но вот Гористарский ставленник становится все активнее. Основной смысл, содержавшийся в сообщении, заключался в том, если отбросить всю остальную словесную шелуху, что Эдварду необходимо как можно быстрее самому вернуться на Рейнсвальд. Необходимо лично рассказать о достигнутых успехах, поскольку ничего достоверно неизвестно при дворе, зато уже вокруг колонии на Аверии роится огромное множество слухов, и их количество только увеличивается с каждым днем. Правильно сыграв на этом атмосфере домыслов и сплетен его соперники могут сильно покачнуть пока еще растущие котировки, пусть и их прирост уже начал снижаться из-за отсутствия достоверных сведений. И с другой стороны, теперь у Аверии уже стояла целая эскадра, с натяжкой способная называться флотом охранения, хорошо подготовленная и обеспеченная, имевшихся собственных корабельных запасов у экипажа, взятых на несколько месяцев автономного путешествия, должно хватить, чтобы держать ее в боевой готовности круглые сутки, даже не спуская с орбиты. Нападение Вассария отобьют, если он все же решится напасть, тристанский барон был уверен в этом, оставался открытым только вопрос, какой именно ценой это все будет сделано, не будут ли похоронены под развалинами труды многих дней и бессонных ночей всего лишь за несколько минут ожесточенного боя, кипящего на дальней орбите? На этот вопрос барон не мог точно ответить, как не мог и сейчас покинуть Аверию, поскольку нападения можно ожидать в любой момент.