— А я-то откуда знаю? — изумился Роджер. — Если что, я готов принести смиренные извинения, но сами подумайте, ваше преосвященство, какое мне дело до того, пахарем был какой-то там презренный орк или, скажем, скотник? — Ты прав, пастух, — сказал Питер. — Продолжай. — Так вот, — продолжил Роджер. — Оранжевые серпы этот колос сжали… Простите, святой отец, как именно сжали — запамятовал. То ли один только серп в жатве участвовал, то ли все вместе… — А потом цепы этот колос обмолотили, — Шон вставил в разговор свою реплику. — А вы откуда знаете? — удивился Роджер. Хайрам рассмеялся. — Тихо, — сказал Питер. — Вы, господа рыцари, кое-что не понимаете, так я разъясню. Я веду важный разговор и не желаю, чтобы уважаемые воины мне мешали. Если мне будет интересно ваше мнение, я спрошу особо. Это понятно? — Понятно, — ответил Хайрам. — Понятно, святой отец, — ответил Шон. — До утра без чинов, — напомнил Питер и продолжил допрос пастуха: — Итак, любезный Роджер, колос сжали и обмолотили неким магическим образом, а каким именно — пока оставим. Что произошло далее с сим любопытным орком? — Явился девятихвостый барсук, — с готовностью ответил Роджер. Хайрам склонился к Шону и громко прошептал: — А говорили, здесь пейотль не растет. Роджер услышал эту реплику и стал оправдываться: — Так я и не утверждал никогда, что истину говорю, я с самого начала говорил, ваше преосвященство, сказки все это и глупости. Дверь в трапезную залу распахнулась, на пороге появился орк, Питер его раньше не видел. Орк средних лет, малорослый и плюгавый, с необычайно коротко остриженными волосами, окружающими большую плешь на макушке. Сквозняк принес отвратительный запах — казалось, этот орк целый год не мылся. И лицо у орка было отвратительное, крысиное какое-то лицо, и взгляд неприятный, слишком пронзительный для орка. Уж не полукровка ли часом? — Войди, Серый Суслик, — повелел Роджер. — Нет, — быстро перебил пастуха Питер. — Пусть стоит, где стоит. Впредь, Роджер, запомни: если я требую привести холопа, но не уточняю, что он должен быть грязнее, чем опарыш из навозной кучи… — Смиренно прошу ваше принять преосвященство искренние извинения мои, — сказал Роджер. Хайрам хихикнул, Питер тоже улыбнулся. У этого пастуха удивительный талант перевирать слова и портить дела. Это даже не отвратительно, а смешно. Примерно так же смешон Самый Дорогой Господин Морис Трисам, когда пытается, обкурившись, плясать тарантеллу под симфонический оркестр. — Слушай меня, орк, — обратился Питер к мерзкому грязнуле. — Отвечай правдиво: что ты знаешь о месте, именуемом Плохим Местом? Орк наморщил лоб, секунд пять думал, а затем сказал: — Место то отсель на восход в двух воскресеньях. Хайрам и Шон расхохотались, Питер тоже не удержался и засмеялся. — Да, это очень смешно, — сказал Роджер. — Этот орк очень забавный, я когда впервые его увидел, подумал даже, что полукровка. У него взгляд человечий, полубоссы говорят, в детстве его подозревали в грязнокровье из-за этого, с тех пор у него зачатки мозга слегка подвинулись, и он книжным слогом все время пытается говорить. Так уморительно! Воистину уморительно. Гадкое тщедушное тело, уродливая плешивая голова, почти человечий взгляд и, самое главное — чудовищный контраст между слишком правильным, книжным построением фраз и дремучей орочьей лексикой. Нет, это точно не полукровка. — Вообще, он не такой глупый, каким кажется, — сказал Роджер. — Всадник хороший, а следопыт — вообще лучший в стаде. Продолжай, Суслик. Суслик наморщил лоб и завращал глазами, собираясь с мыслями. — Так место плохое на два воскресенья восточнее расположено, — повторил он. — Сие место плохое подобно навоза овечьего катышку, однако больше сего балагана существенно. — Ты имеешь в виду, что оно имеет сферическую форму? — уточнил Питер. — Чего? — переспросил Суслик. — Не достигаю разумения, отец высокородных. Его уродливое лицо стало испуганным. — Ладно, проехали, — сказал Питер. — Правда ли, что какие-то орки входили в Плохое Место и возвращались оттуда? Суслик думал над этим вопросом почти минуту. Размышляя, он подергивал руками, помогая себе сформулировать мысль. Наконец, Орк заговорил: — Частично правда слова отца высокородных. Один орк коснулся коленом края плохого места и оттого стал ровнее, чем черепаха, и оттого не съели его. — Ничего не понимаю, — сказал Питер. — Что значит «ровнее, чем черепаха»? На этот вопрос Суслик не смог дать словесный ответ, он ответил жестом. Присел на корточки и развел руки горизонтально над полом. — Плоский? — предположил Хайрам. — Да, плоский! — воскликнул Суслик. — Плоский это именуется! Такой плоский, что есть нельзя! Питер мысленно возликовал. Он спросил: — Ты хочешь сказать, что этот несчастный орк стал настолько плоским, что его труп не годился к употреблению в пищу? Он стал таким плоским, что его можно было скатать в рулон? — Не ведаю сути рулона, — ответил орк. — Однако скатал я его и приторочил к седлу. — Ты? — уточнил Питер. — Ты сам лично наблюдал то, о чем рассказывешь? Орк кивнул и сказал: — Истинно наблюдал и просил воздержаться сего несчастного от намерения дерзкого. Но отрекся он и плоским стал. — Имплозионное силовое поле! — воскликнул Питер. И тут же подумал, что не стоило произносить эти слова вслух. Впрочем, эти люди все равно ничего не поняли, а орк — подавно. — А теперь расскажи подробно, как выглядел этот… гм… катышек, — повелел Питер. — Прежде всего, меня интересует граница, та, до которой тот плоский орк дотронулся коленом. Как она выглядела? На этот раз Суслик почти не думал. — Никак не выглядела, — ответил он. — Не было границы. Не видно было. — Стало быть, граница невидимая, — кивнул Питер. — Понятно. Подпитка поля дистанционная, через… или, может… Вот что, скотина, напряги свой мозгозачаток и постарайся вспомнить вот что. Под этой невидимой границей были такие… гм… Откуда тебе знать, жабе зеленой, что такое форсунки… Как бы это сформулировать понятно… — Пеньки, — неожиданно сказал орк. — Много пеньков в ряд. Длинные пеньки. Высокие. Гнутые. Одинаковые. Белые. Но грязные. Но не очень грязные. С дырками. — С какими дырками? — спросил Питер. — Вдоль или поперек? — Чего? — переспросил Суслик. — Ну, какие там дырки были? Как в сыре? — Дырки в сыре, — тупо повторил Суслик и надолго задумался. — Может, в этом загоне сыр с дырками не делают? — предположил Шон. — Вот он и тупит. Питер вопросительно посмотрел на Роджера, тот смутился и сказал: — Я, если честно, не знаю даже. Я сыр не ем, я вообше молочные продукты не ем, у меня это, как его… — Непереносимость лактозы? — предположил Питер. — Во-во, это самое! — воскликнул Роджер. Это прозвучало настолько похоже на то, как обычно говорят орки, что Питер почувствовал отвращение. Истинно говорят древние пророки: с кем поведешься, от того и наберешься. Или, в другой версии: с тем и наберешься. С орками, впрочем, набраться в хорошем смысле невозможно, им наркотики запрещены, и это не один из тех безумных законов, что подсовывают Самому Дорогому Господину всякие сволочи, а нормальное требование здравого смысла. Видел Питер однажды орка-наркомана… — Чурка ты неарийская, Роджер, — сказал Питер. — Дырки как в рогозе, — вдруг подал голос вонючий орк. — В чем, в чем? — не понял Питер. — Как в камыше, — пояснил Роджер. — Это местный диалект. — Стало быть, продольные, — резюмировал Питер. — А какое между этими пеньками расстояние? Сколько раз ступню можно поставить? — Ступню нельзя! — испуганно воскликнул Суслик. — Ступня плоская станет, потом ходить нельзя и есть нельзя! «Какой же он тупой», подумал Питер. «А я еще подозревал, что это полукровка. Я здесь тоже тупею». — Представь себе, что ты ставишь ненастоящую ступню, — сказал Питер. — Воображаемую. Знаешь, что такое воображение?