— Нет. Король умен и понимает, что я не соглашусь. И зачем ты задаешь глупые вопросы? По перепуганной рожице Жака с одного взгляда понятно, что он доложил тебе все о моем потрепанном здоровье. Потому ты и посматриваешь на меня так сочувственно, потому и ругаться особенно не стала. Но спрашиваешь о дворцовой охране, как будто искренне веришь, что такой охранник кому-то понадобится. — Может, тебе стоит к доктору сходить? Дело не в том, что мне сказал Жак. Ты очень плохо выглядишь. — Я просто устал. Не слушай Жака, он вечно все преувеличивает. Ничего смертельного со мной не случилось, но вот путь воина придется оставить. Может быть, подамся в барды. Может, в маги. Пусть школа нетрадиционная и очень редкая, но не может же такого быть, чтобы я был единственным обладателем этой странной Силы. Если поискать, должен найтись еще хоть один. Может, из меня и мистик получится, если правильно выбрать храм. А может, судьба сама подбросит мне подсказку. Не зря же, в конце концов, я опять оказался в этом городе. — Гарри сказал, что у тебя идеальный слух. — Гарри был пьян, вот ему и показалось, что идеальный. Нормальный у меня слух. Хотя если он столь высокого мнения о моих музыкальных способностях, то, может быть, стоит напроситься к нему в ученики? — Не знаю… — Ольга вдруг вспомнила, что единственная гостевая комната в доме Жака — это комната для переселенцев и сейчас она занята. — Диего, а где ты собираешься жить? У Жака ведь негде… — Да не волнуйся, неужели в городе проблема с квартирами? Где-нибудь поселюсь, не пропаду. — Послушай… — Она схватила сумочку, безуспешно попыталась найти в ней старые ключи, затем в порыве энтузиазма вывалила содержимое горой на стол. — Я тут подумала… Моя старая квартира стоит пустая, я ее сдуру оплатила до конца года, а сама в ней не живу… ну чего она будет зря пустовать? Ага, вот они! Я же помню, что где-то в сумочке валялись! Вот, возьми. Хозяин тебя помнит и возникать не посмеет. Квартиру ты еще неизвестно когда найдешь, а у Жака на диване в гостиной жить — одно неудобство. — Спасибо. — Диего благодарно улыбнулся и оглядел кучу всевозможного хлама, рассыпанного по столу. — Твоя сумочка по-прежнему напоминает лавку старьевщика. В ней можно найти что угодно, от сломанного карандаша до золотых часов. Если хорошенько поискать, то там, наверное, найдется и дюжина пропавших артефактов древности. Ольга вспомнила о часах, заглянула в них и спохватилась, что Артуро, наверное, уже беспокоится и представляет себе кровавую сцену из «Дона Тенорио». — Ой, мне пора бежать… — Она торопливо сгребла в сумочку свое имущество и вскочила. — Не скучай, я как-нибудь забегу. — Давай я тебя провожу. — Не надо, ты и так устал. Отдыхай, я уже привыкла бегать без провожатых. — То есть как? Твой приятель даже не провожает тебя? — Да провожает, только он у меня недавно, а привыкнуть я успела еще до его появления. Нет, Диего, действительно не надо. — Тогда до свидания. — Он поднялся и сделал шаг к ней. Ольга поспешно помахала рукой, сделав вид, будто не заметила, и вышмыгнула из кухни. Может, Диего ничего такого и не хотел, может, просто руку собирался пожать. Но она совершенно точно чувствовала, что стоит им только соприкоснуться, пусть даже в самом обычном рукопожатии, и она уже не сможет уйти. Что возникшая между ними стена отчуждения слишком хрупка, чтобы пробовать ее на прочность. Любой, самый легкий толчок — и развалится эта хилая преграда, и что тогда? Нет, оказаться в роли прославленного барашка меж двух стожков Ольге совсем не хотелось. ГЛАВА 12 И что вы хотите делать в шоу-бизнесе с такой жо… э-э… фигурой? Масяня С некоторых пор по четным дням жизнь Кантора стала особо насыщенной и динамичной, временами доходя до полной суматохи. Кое-как приспособившись жить с новеньким проклятием, Кантор старался как можно меньше дел оставлять на следующий, нечетный, день, так как уже знал по опыту, что в день приступа ничего толком сделать не сможет. Нынешний четверг, как и большинство четных дней, прошел очень продуктивно. С утра Кантор перетащил свои вещи в Ольгину старую квартиру и совершил великий поход по рынку и городским лавкам. Прикупил кое-какой домашней утвари и продуктов на первое время. Приобрел новую куртку, чтобы не светить дырами в приличном обществе и не вызывать вопросов, что с ним случилось. (После подробного обсуждения дырявой куртки с королем Кантор был готов прибить следующего, кто его об этом спросит.) Обновил запас лекарств, поболтал с симпатичной аптекаршей и между делом наслушался полезных советов. Навестил Элмара и договорился с Азиль насчет рекомендации. Прямо оттуда сходил вместе с нимфой к хореографу, показал, что умеет, и получил приглашение приходить завтра на репетицию. Вот тут хорошее настроение Кантора здорово испортилось. Он рассчитывал, что начнет новую жизнь с понедельника, но судьба в который раз по-свински скорректировала его планы. Первый день на новом пути получался нечетным, и оставалось только надеяться, что очередной приступ погодит хотя бы до обеда и не испортит первую же репетицию. Когда же голодный и уставший Кантор добрался до дому, надеясь быстро перекусить и уделить хоть пару часиков музыкальным упражнениям, в квартире обнаружились гости. На столе пристроился серьезный и сосредоточенный Мафей, занятый изучением очередного тома из библиотеки наставника. А в кресле у камина… Кантор остановился в дверях, не веря своим глазам. Полузабытое видение детства робко трепыхнулось где-то на дальней окраине памяти — узкая черная мантия с разрезами по бокам, отороченная красной тесьмой, широкий пояс, белый воротничок… Вечно растрепанная коса, хитрые добрые глаза, на самом дне которых затаилась Сила островных колдунов… И обязательно что-нибудь интересное в кармане — занятная игрушка, книжка с картинками или просто горсть конфет, свистнутых с королевского стола… Почему-то маленькому Диего было особенно важно, чтобы сласти происходили именно с королевского стола и чтобы папа их непременно спер каким-нибудь замысловато-магическим способом… — Папа… — растерянно выдохнул Кантор, понимая, что вопрос «а что ты мне принес?» уже четверть века неактуален, а ничего умнее в голову не приходит. — Здравствуй… — Здравствуй, сынок. — Папа обрадовался так, будто не чаял увидеть блудного сына живым. — Мы уже часа два здесь дожидаемся, я уж начал опасаться, что ты и ночевать не придешь. — Это я могу… — невольно улыбнулся Кантор. — Но не в первый же день! Папа, как здорово, что ты вернулся! — Может быть, — согласился отец. — Но еще более здорово будет, когда вернешься и ты. — Нет. Не сейчас. — Но хоть матери ты мог бы показаться? Ведь был в Лютеции! — Я покажусь. Только надо сначала как-то предупредить ее, подготовить… Чтобы она меня Ольге не выдала. Папа досадливо мотнул косой: — Садись, не стой на пороге. Не понимаю, зачем тебе так уж нужно скрываться, все было бы проще, если бы… — Нет, — повторил Кантор. — И не надо об этом вообще заводить разговор. Ты обещал мне кое-что рассказать, вот с этого и начнем. — Обязательно расскажу, но не сегодня. В другой раз, наедине. О нашей встрече в Лабиринте Мафей уже доложил своему кузену… — Неправда! — вмешался принц, отрываясь от книги. — Я ничего ему не говорил! Он сам обо всем догадался! — Притом в подробностях, — с язвительной иронией добавил мэтр Максимильяно. — Уж не оправдывайся, я ведь могу и проверить. — Я не особенно и надеялся, что он сумеет промолчать, — вздохнул Кантор. — Хочешь кофе? — Спасибо, но у меня мало времени. Я не рассчитывал так долго здесь сидеть, и мне скоро пора возвращаться. Ты же знаешь нашего короля не хуже меня, его нельзя надолго оставлять без присмотра. Поэтому кофе и долгие беседы отложим до другого раза, а сейчас я хотел бы заняться более важным делом. Посмотреть на твое проклятие. — А, если хочешь… — Кантор присел в свободное кресло и доложил: — Казак уже смотрел и сказал мне, в чем суть. — Я знаю. Но я скажу точнее, и самое главное — смогу выяснить, кто именно тебя проклял, и воспроизвести точный текст. Возможно, даже разберусь, на ком же ты все-таки должен жениться. — Кажется, я уже и сам догадался. Но ты все-таки посмотри. Я что-то должен делать или ты так увидишь? — Нет, ты сиди, я все сделаю сам. Мафей, можешь сесть поближе и смотреть, если хочешь. Но сразу предупреждаю: у тебя так не получится. Инструментом для проникновения в суть проклятий в папиной школе служили три тонких шнурка, сплетенных, насколько мог судить Кантор, из человеческих волос. — Только свои и только черные, — между делом пояснил папа в ответ на безмолвное любопытство Мафея. — А как же?.. — не утерпел юный принц. — А блондины к этой магии не способны, равно как и эльфы. Два шнурка отец повязал какими-то специальными узлами на шею себе и Кантору, третий взял за концы и замер, вытянув руки перед собой. Около минуты все сидели в тишине. Мэтр сосредоточенно что-то высматривал, а зрители боялись шелохнуться и помешать магическому действу. Затем натянутый шнурок вдруг взвился, захлестнув петлей нечто невидимое, и отец заговорил на незнакомом языке, глядя прямо перед собой, как будто в трансе. Кантор не понял ни слова, но на какое-то мгновение ему показалось, будто между ними стоит темная бесформенная тень, пойманная волшебной петлей. Видение исчезло, стоило только моргнуть, но едва различимый потусторонний голос, говорящий на том же незнакомом языке, слышался еще долго. До того самого момента, когда черный шнурок в последний раз взлетел, распрямляясь и отпуская пойманную тень. Отец что-то произнес, сопроводив непонятную фразу красноречивым взмахом руки, и принялся сматывать инвентарь. — Что-что? — переспросил Кантор. — А, извини, увлекся… Я сказал, снимай. Так я и предполагал. — Горбатый? Верно? — А чем ты думал, когда в него стрелял? Надо было или уж бить наповал, или вообще за это не браться. — Я как раз и бил наповал, — обиделся Кантор. — Сам бы попробовал с такого расстояния! — Вот и надо было соображать, какой будет разброс на таком расстоянии из такой допотопной винтовки! И подумать, что может сделать недобитый маг, страдающий от головной боли, со стрелком, который ему это удовольствие устроил. Ему для этого даже видеть тебя не нужно было. Твое счастье, что в качестве ограничивающего условия ему взбрело в голову тебя женить, а не чего похуже. И благодари судьбу, что Горбатый даже не подозревал о вашем с Ольгой знакомстве. — Значит, я угадал… — обреченно вздохнул Кантор. — А что тебя так расстроило? Ты, можно сказать, легко отделался. Тебе поставлено очень простое и легко выполнимое условие, тебе не нужно носиться по миру, разыскивая некую незнакомую особу, остается всего лишь связать себя узами законного брака с девушкой, которую ты любишь. — Только сначала надо как-то добиться ее согласия, — уныло уточнил Кантор. — При условии что она как раз собралась замуж за другого. А мне не далее как вчера заявила, что в ее жизни для меня не осталось места. Мэтр Максимильяно неожиданно широко улыбнулся: — Поверь мне на слово, сынок, никуда она от тебя не денется. И пары лун не пройдет, как пошлет своего нового жениха куда подальше и опять вернется к тебе. — Почему ты так уверен? — А потому, что я это сказал. А раз я это сказал, можешь считать, что твоего соперника я уже благополучно сглазил. В конце концов, если тебе так уж невмоготу ждать, попробуй договориться насчет фиктивного брака. Ольга — девушка добрая и отзывчивая, если рассказать ей всю правду — обязательно согласится. А там видно будет. — Ну-ну… — невесело ухмыльнулся Кантор. — Вот и посмотрим, так ли уж страшен твой дурной глаз, как утверждает метресса Морриган… — Можешь не сомневаться, — усмехнулся в ответ отец, и Кантору на мгновение показалось, будто он смотрит в зеркало. — А если вдруг не сработает, я сам тряхну стариной и отобью эту милейшую девушку у ее жениха.