На это возразить было нечего, и король с прискорбием признал, что попал в древнейшую в истории человечества логическую ловушку. Да и не особенно-то хотелось возражать… ГЛАВА 2 — Все-таки, пожалуй, это победа, — сказал Бильбо, ощупывая ноющую голову. — И унылая, однако, это вещь. Дж. Р. Р. Толкин Питейное заведение Мамы Хаи размещалось в более скромном районе, чем пострадавший от нашествия мамонтов «Золотой источник». И публика здесь собиралась попроще. Но возможностей для сбора информации было даже, пожалуй, больше, чем в чопорных дорогих ресторанах. В кабачке царила особая, уютная и в то же время непринужденная атмосфера, располагающая к задушевным беседам, обмену новостями и приобретению самых неожиданных знакомств. Мама Хая, она же полевой агент Натанзон, жизнерадостная толстуха предпенсионного возраста, стояла за стойкой кабачка уж тридцать шестой год, и все достоинства этого замечательного заведения являлись, несомненно, ее заслугой. Монументальная пышногрудая фигура хозяйки, возвышавшаяся среди полок и подносов, казалась вечным и незыблемым символом заведения, и многие завсегдатаи были искренне расстроены и даже шокированы, когда в один прекрасный день рядом с Мамой Хаей за стойкой возникла хрупкая болезненная блондинка с лондрийским именем Люси Фаулз. Троюродная племянница, наследница и подрастающая смена. За несколько лун девушка освоилась в новой обстановке, поднаторела в работе и даже слегка похорошела. Обычная застенчивость новичка сменилась бойкой уверенностью специалиста, настороженность незнакомки — приветливой улыбкой старой приятельницы, и даже от нездорового вида не осталось и следа. Посетители привыкли к белокурой Люси, как к непременному атрибуту заведения, и ее отсутствие рядом с наставницей, случившееся в восемнадцатый день Пестрой луны, вызвало массовое недоумение и всеобщее любопытство. Тем более что и сама хозяйка выглядела очень расстроенной и периодически утирала глаза салфеткой. На вопросы встревоженных знакомых Мама Хая неизменно отвечала, что скончался старый друг семьи, которого Люси очень любила еще с детства, и теперь бедняжка так разнервничалась, что тетушка велела ей денек отдохнуть от работы. Однако никаких подробностей об умершем приятеле приводить не стала, что было в высшей степени странно — обычно в таких случаях люди, напротив, склонны поговорить о дорогом покойнике. Если бы с утра следующего дня в заведении было чуть больше клиентов, чем обычно бывает в такое время, и будь эти немногочисленные господа чуть меньше заняты собственным похмельем, любопытная общественность узнала бы еще кое-что интересное. Пожилой воин, посетивший в то утро заведение Мамы Хаи, ничем особенным не выделялся среди собратьев по классу. В глаза могли броситься разве что новенькая куртка, контраст светлых глаз и смуглой кожи, да еще не совсем обычный для этих мест меч — такие были более популярны на севере. Утренний посетитель присел к стойке, положил монету и негромко что-то сказал. Любой наблюдающий эту сцену человек понял бы, что клиент делает заказ, а что он там себе заказал — никому уже не интересно. На самом же деле слова смуглого воина звучали более чем странно. — Где Лена? — серьезно и встревоженно произнес он. Хозяйка едва сдержала потрясенное «ах!» и торопливо схватила с подноса первую попавшуюся кружку. — Гриша, что за маскарад? — Тихо. Так надо. Где Лена? — Скоро подойдет. Я ее сегодня не будила рано, бедная девочка и так вся извелась… — А что случилось? — с искренним непониманием уточнил дядя Гриша, практически неузнаваемый в новом облике. Мама Хая скорбно вздохнула и в очередной раз поднесла к глазам салфетку: — Ты же сам знаешь, на оперативке был… Какие вы, мужчины, черствые создания… Вот Макс как раз таким не был… — А вы-то с Леной при чем? — подозрительно нахмурилось «черствое создание», мельком оглядывая зал. Никто из посетителей не обратил на него внимания. Ну перекинулся клиент десятком слов с приветливой хозяйкой, все так делают. — Ох, Гриша, если я сейчас старая и толстая тетка, так неужели я не была когда-то молодой и красивой и мне совсем нечего вспомнить? Я и так на пять лет моложе Макса, чтоб ты знал. Дядя Гриша знал Тилю Соломоновну с первого дня работы в агентстве, и, сколько помнил, меньше центнера в ней не было даже в лучшие времена. Впрочем, Макса никогда не останавливали такие мелочи… — А Лена? Ты еще скажи, что она была влюблена в начальника, который старше ее отца! Хозяйка отложила салфетку и поставила на стойку перед клиентом наполненную кружку. — Ты хотел с ней поговорить? Зачем ты ее искал? — Да, она мне нужна. Нужно поговорить. И не здесь. — Не мог через кабину явиться? — Не мог. — Придется вернуться через общую и смочь. Под каким видом я должна впускать клиента на жилую половину? — Другой вход есть? — Есть, да тебя туда не впустят. — Проводи сама. Встреть и вели пропустить. Пусть думают, что я давняя любовь твоей молодости. — А про Леночку что подумают? — Не имеет значения. Она здесь не останется. — То есть? — Объясню, но не тут. — Тогда через полчаса обойдешь здание и постучишь три раза в серую, окованную железом дверь. А пока спокойно допей свое пиво и уходи. Агент Соколов молча взял кружку и направился к пустому столику в самом дальнем углу. «Спокойно» — это было бы слишком, однако выждать указанное время придется. Коллега, конечно, права, но… хоть бы не случилось ничего за эти полчаса! Может, его уже ищут. Может, под кабиной уже сидит засада. Может, Лену давно отозвали на базу, а то и отправили домой. Интересно, если на него действительно уже охотятся, насколько возможен вариант, что Соломоновна его сдаст? Трудно сказать… Наверное, смотря кто ищет. Если ортанская разведка — ни за что. Если люди Главного — только в том случае, если как следует обманут и к тому же не тронут Леночку. А вот если Макс и Темная Канцелярия начали отлов паршивых овец в родном агентстве… По-любому, приходить сюда было опасно. Но оставить Лену Григорий Петрович не мог. Чем бы вся эта история ни кончилась, девочка обязательно пострадает. В лучшем случае уволят. Либо под гребенку, вместе со всеми подопечными Главного, либо сам Главный избавится от бесполезного агента, чтобы заменить своим человеком. В худшем же случае — или эти втянут в свои уголовные дела, или те по судам затаскают. О третьем варианте дядя Гриша предпочитал не думать, хотя образ скулящего Жорика в застенках департамента Безопасности преследовал его весь остаток дня и всю ночь. Вряд ли, конечно, Жорик перечислил любознательному королю всех знакомых агентов поименно, с указанием места жительства. Хотя бы потому, что спрашивали его наверняка не об этом. Одному Богу известно, каким образом дурня изловили, но разрабатывался он, скорее всего, по делу о «господине в шляпе». О том его и спросили Шеллар III со своим глухим палачом. И агент Бранкевич, разумеется, все сказал. Всю сеть, может, и не раскрыл, ибо не требовалось, но подельников своих назвал. Уж об этом-то спросили точно. И в любой момент его величество мог порекомендовать коллеге Пафнутию взять под белы рученьки капитана Полянского и как следует расспросить — а случайно ли он оказался в компании заговорщиков и по какой странной причине вдруг утратила память принцесса Лисавета. Будучи человеком неглупым, дядя Гриша не стал дожидаться этого знаменательного момента. Но и эвакуироваться тоже не торопился. Обдумал он все возможные варианты, и, куда ни кинь, выходило — либо посадят, либо Ленку уволят, либо вообще случится спонтанный контакт со всеми ужасающими последствиями. Поэтому единственным выходом оставалось — бежать. Не домой, где крайне сложно скрыться, когда тебя интенсивно ищут и служители закона и противоположная сторона. А бежать сюда, в этот мир, ставший за двадцать четыре года милее и привычнее родного. Где человек с мечом легко потеряется среди тысяч себе подобных и так же легко найдет работу. Куда не протянут свои вездесущие лапы ни загадочные «спонсоры» Главного, ни Пятый отдел Интерпола, ни координационная служба «Альфа». И где человек с аллергией на биодобавки может вести полноценную жизнь. Словом, вопрос о краске, заданный мэтру Харлампию, был далеко не праздным. И краску эту доблестный капитан все-таки купил и употребил по назначению. Сбрил усы, состриг гусарский чуб, переоделся для большой дороги и с легким сердцем бросил все, что связывало его с прежней жизнью. Средства связи, оружие и даже медикаменты, хотя соблазн захватить с собой хоть пару особо ценных лекарств был велик. Взял только меч, да кольчугу местного производства, да кое-какие вещи, какие любой наемник в мешке имеет. И сейчас пришел за главным. За самым ценным, чего не мог бросить, даже если бы его ждал в засаде лично Шеллар III со своим глухим палачом. За Леночкой. Соколов с трудом высидел предписанные полчаса, прокручивая в памяти короткий обмен репликами с Матильдой Соломоновной и пытаясь анализировать ее поведение. По всему вроде выходило, что его здесь не ждали, значит, засады можно не бояться. Но все же, постучавшись в указанную дверь, он на всякий случай нащупал два метательных ножа в рукавах. Засады все-таки не оказалось, и даже Леночка вопреки объяснениям наставницы не выглядела расстроенной или заплаканной. Напротив, девочка пребывала в радостном возбуждении, которое гость самонадеянно отнес на свой счет. — Деточка, что такого хорошего произошло? — ласково проворковала Мама Хая, запирая за собой две двери. — Ты уже и не плачешь, и даже монитор отключить забыла. Хорошие новости? — Целых две! — Леночка просто сияла от счастья, и Соколов невольно подумал, как редко ему доводилось видеть ее такой. — Только что пришло письмо от Макса! Он жив! Какое счастье, он все-таки жив! А еще приходил запрос с базы, вчера пропал Жорик Бранкевич. Судя по всему, вторая новость у Леночки тоже попадала в разряд радостных. Конечно, Жорика все недолюбливали, но не до такой же степени, чтобы радоваться его исчезновению. Неужели этот сукин сын посмел ее доставать еще и с этой стороны?.. — Папа, что это с тобой? — Агент Соколова наконец соизволила заметить, во что превратился бравый поморский капитан. — Тебя что, в Мистралию переводят? — Нет, — отрицательно мотнул головой Григорий Петрович и добыл из мешка флакончики с краской и еще один мешочек, поменьше. — Сейчас срочно перекрашивайся в мистралийку, переодевайся, и уходим. — Почему? — Лена, тебе инструктора не объясняли насчет лишних вопросов? — Я не получала приказа. Почему вдруг надо перекрашиваться и куда-то уходить? — Я объясню по пути. Это серьезно. Нам угрожает опасность. — Гриша, — подала голос агент Натанзон, которая и не собиралась оставлять их наедине, блюдя репутацию «племянницы», — объясни сейчас. Это как-то связано с тем, что тебя разыскивают еще с вечера, и даже эльф из Темной Канцелярии интересовался? — Папа, — повторила Леночка, — я никуда не пойду, пока ты не объяснишь, что происходит. Почему все куда-то пропадают, всех ищут, все друг от друга скрываются, везде рыщут Пятый отдел и ребята из «Альфы»… — Вот именно поэтому нам и надо срочно уходить. — Ой, Гриша, — сочувственно покачала головой добрейшая Мама Хая, — таки я вижу, ты в полном дерьме? Это все правда, что тут говорили? Что наши же сотрудники организовали себе банду в собственном агентстве и переправляли нелегально сырье и продовольствие? И ты в этом участвовал? Потому и пришел пешком, подозревал, что Т-перемещения отслеживаются? — А уже отслеживаются? — Думаю, да, раз тут уже побывал Пятый отдел. Так что, ты и Лену тоже во все это втянул? — Неправда! — вспыхнула Леночка. — Я ни в чем не виновата! И не надо мне никуда убегать. Папа, а ты разве?.. — Лена, пойми… — Разоблаченный отец опустился на ближайший стул, понимая, что без объяснений все равно не обойдется. — Тебе никто не поверит, что ты не знала! Вся молодежь, все, кого назначали в последнее время, были их людьми. Ты тоже из этой партии, да к тому же ты моя дочь, кто поверит, что ты ни при чем? Я знаю, что это правда, я сам-то во все это влез только ради того, чтобы тебя не трогали. Но даже если я заявлю, что ты ничего не знала, мне тоже никто не поверит, решат, что тебя выгораживаю. Тебя уволят, Лена! Вместе со всеми уволят, и хорошо, если не посадят! Кто подтвердит, что ты не знала? — Макс подтвердит, — удивленно подняла брови Леночка. — Он еще с месяц назад меня об этом спрашивал, и я ему позволила себя проверить, так что он точно знает — я не лгала. Он подтвердит, если понадобится… Постой, так это… это вы… — ее голос странно дрогнул, — вы его убить хотели? И ты знал? Папа, ты об этом знал?