Видение пещеры с базальтовым жертвенником исчезло. Вокруг сгустился внутренний чертог Телестериона с его расписным потолком и светильниками в виде фурий. Подойдя к золотой двери, я открыл ее и вышел из сокровенного предела. За дверью мои видения не имели более ни ценности, ни смысла. Таинство Элевсина, поразительно сильное в этом году, уже не действовало. Я вновь ощутил тяжесть порфиры на своих плечах. Вокруг темнел огромный зал мистерий. Сейчас его скамьи были пусты, и на колоннах горело лишь несколько тусклых лампад. Меня ждали преторианцы. Рядом стояли жрецы Телестериона. Мне, как мисту и одновременно великому понтифику, следовало совершить высшее таинство. Я подошел к Столу Демонстраций. На нем стояли два раскрытых футляра. Один – от Золотого Колоса. Другой – от Серпа Персефоны. Священный колос, шершавый от золотой пыльцы, уже висел над столом на шелковых нитях. Острейший серп лежал под ним, страшный в своей сверкающей наготе. Я протянул к нему руку – и остановился. Само прикосновение к серпу могло быть роковым. Я поднял глаза на колос. Кажется, их должно быть два – синий и красный? Нельзя обо… Впрочем, какая-то недостойная римлянина мысль. Но я теперь не просто древний римлянин – и оплошать действительно нельзя. Так чего ты хочешь на самом деле, Русский Логос? Что шепчешь из своего вечного зенита? Ответ вспыхнул в моей голове сам. – Да катись оно все, – решительно сказал я. – Давай меч. Один из преторианцев протянул мне свой гладиус. Он был хорошо наточен и без труда перерезал шелковые нити. Осторожно взяв колос в руки, я положил его в бархатный футляр, закрыл крышку и задвинул золотую защелку. Серп лег в углубление другого футляра. Я запер его тоже и поманил пальцем главного жреца. – Опечатать храмовой печатью. И чтобы никто не трогал ни серп, ни колос. Совсем никто. Вернусь проверить через год. Жрец склонился в поклоне. Таинство завершилось. Умереть, чтобы принести много плода? Кому именно? Ах вот оно как… Извините, но с этой благоуханной ночи мы выходим из зерновой сделки. – Возвращаемся в Рим, – сказал я и пошел к выходу. В моей свите состоят простые люди. Им незачем знать то, что известно об этом мире мне. Я буду им хорошим императором и проведу их по пустыне человеческих смыслов. Я возьму в помощники великого героя, избранного богами, и наставлю его в искусстве управления империей. Ему я расскажу все. А потом, если Небо захочет, я вернусь вместе с ним в Элевсин – и стану небесным пламенем сам. Если, конечно, я не корпоративный баночный следователь по имени Маркус Зоргенфрей, которого только что хакнула нейросеть «Порфирий» – брутально, эпично и с каким-то даже хлюпом. Хочется верить, что в Риме у меня будет время поразмыслить об этом, вымолив у парок немного покоя и ясности среди пиров, войн, покушений, торжественных собраний и великого разврата. У Марка Аврелия ведь почти получилось. Вдруг выйдет у меня? Как это поют наши девочки-весталки: – Origine ex pura ad optimum futurum, Ad optimum futurum iam nunc egressus sum… * * * notes Примечания 1 Это для вас, Никола и Барт, Оставайтесь навсегда в наших сердцах, Последний и окончательный миг – ваш, Агония – это ваш триумф. 2 Вынул свой жребий Приск, вынул свой жребий Вер, Марс был равно к ним благосклонен, Громкие крики требовали освободить их, Но цезарь подчинился своему же закону… 3 Прыжок веры. 4 Тридцатилетний Фин, сэр. Плохо смешан. Слишком большая доза Бон Буа. 5 Давайте называть вещи своими именами. 6