— А почему по-быстрому? — Не, ну а чего тянуть? — Обычно люди целятся, а не пулю за пулей высаживают. — Няш, я же торопился, ведь подлети он поближе, и хана мне. Тебе, кстати, тоже. — Рокки, я все прекрасно видела. Ты стрелял как сумасшедший, чуть ли не со скоростью автомата винтовка работала. И пуля за пулей уходили в стекло точно напротив груди и головы. Стрелять ты начал, когда до вертолета было метров под двести, закончил, когда около сотни оставалось. Ни одного промаха и почти не целясь. Так не бывает, никто так не стреляет. — А как ты смогла рассмотреть, куда пули попадают? — заинтересовался Рокки. — Я прокачана, а не инвалид вроде тебя, у меня организм лучше работает, в том числе и со зрением повезло. Ты сам-то понимаешь, что такой меткости не может быть? — Ну, у меня же компенсация за мои страдания, ты это сама говорила. Вспомни бумажку с названием стрелкового клуба. — Рокки, компенсация такой не бывает, она — что-то вроде прибавки, почти пустяк вроде моей растяжки с акробатикой. А у тебя тот еще талант, ты сбил вертолет, расскажи кому, как это было, мне никто не поверит. Кстати, сколько у тебя меткости? — Что? — Блин, как же не хочется тебя придурком называть, но куда деваться, если так оно и есть?! Меткость до какого уровня прокачана?! Сколько на ней?! Что непонятного в моем вопросе?! — Спокойнее, тебе нельзя волноваться. — Вот и не раздражай меня. Так сколько? — Пятерка и еще тридцать две единицы набранных висит. Я так понимаю, их должно шестьдесят стать, чтобы до шести поднялась. — Пятерка — это вообще ничего не значит. У меня она двадцать шесть, это прилично, но я бы и близко такое устроить не смогла. С тобой что-то не так. — Верно, — кивнул Рокки и указал на свое колено: — Вот моя проблема. Точнее — наша. С ним все не так. — Совсем плохо? — Пока ковыляю, но это на адреналине, я его сегодня полные штаны навалил, с запасом. — Рокки, не оборачиваясь, указал большим пальцем за спину, в направлении дымного столба, поднимавшегося от места схватки. — Как только сойдет эта накачка, начну хромать сильнее и сильнее. Я даже сам по себе плохо хожу, а с таким грузом быстро развалюсь. — Ну так избавься от груза, — окаменев лицом, заявила Няша. — Будешь говорить глупости, начну называть малышкой. — На нехорошее предложение Рокки ответил без насмешки. — Ага, вперед, только не забудь о своих ногах, ведь их ждут переломы в нескольких местах. — Да мне без разницы, все равно вот-вот — и я уже не ходок. Давай, Няшка, думай головой, сам я в ваших делах не ориентируюсь, но понятно, что расклады у нас хреновые. Кивнув, девушка сказала: — Да, ты прав, подумать надо. Давай живца выпьем, у меня шкала чуточку опустилась. Такое бывает, стрессы и травмы ее быстро понижают. Ну чего ты так на меня уставился? — Походу, бутылка в машине осталась. — В машине?! — Няша чуть не подпрыгнула из положения сидя. — Ну да, в машине. Не дергайся. — Я дергаюсь, потому что машина сгорела… — сбавив тон, притихшим, почти мертвым голосом пояснила девушка. — Ну да, есть такое дело. — Как чудесно… Рокки, вот теперь у нас точно есть проблемы. — От города всего ничего отъехать успели, за пару часов могу туда-сюда сгонять. — Зачем? — Бухло найду. — Думаешь, пьянка — хорошая идея? — Ты же вроде не пьешь, а мне в одно рыло какой интерес заливаться, если я не алкаш? Чисто на живец принести. — Забудь. С твоей ногой тебе быстро в город не сбегать, да и смысла нет, потому что самое главное в живце — спораны. — А у тебя что — не осталось? — Я же тебе не склад и не силачка. В смысле с силой все очень плохо, сам по мне видишь. С собой могу вообще чуть-чуть брать, граммы, и все. Только и хватило на споран да на кристалл. — А в том ящике? — Спораны туда не отправишь, любые трофеи из зараженных только с собой можно забирать, и даже самый сильный вряд ли больше десятка утащит, на это есть какие-то ограничения. В общем, мы остались без живца, а он и тебе нужен, и мне. Нам много живца нужно, мы же оба покалеченные, без него можешь забыть о регенерации. — Все так плохо? — Даже хуже, чем ты думаешь. Но есть и хороший момент — шкалы мы успели залить доверху, снижаться до нехорошего значения они теперь будут около суток. За этот срок нам надо найти убежище, еду, воду и спораны. Со всем этим мы сможем отсидеться несколько дней, твоя нога точно в норму придет, и на своей кое-как хромать смогу. — Слушаю тебя и не верю… Там ведь кость собирать надо, ее на осколки разнесло. — Этот мир сам их соберет, даже не заметишь, как он это сделает. Рокки, я сейчас ни на что не гожусь, но я этот мир знаю, а ты нет. Ты без меня не справишься. — Не так-то хорошо ты его знаешь… — К чему ты это сказал? — К тому, что не понимаешь, как я с вертолетом разобрался. Да и по другим мелочам иногда тупишь. Но ты не напрягайся, даже если бы тебе полголовы оторвало, я бы тебя не бросил. — А я бы бросила. Зачем рисковать ради трупа? — Нарываешься, Няша… Ну да ладно, это твое дело, а я по-своему поступаю. Понимаешь, из всех ваших — ты первая, кто реально попытался подставить мне плечо. Это ценно, я такое не забываю. В общем, я не знаю как, но я тебя отсюда вытащу. Ты, главное, думай, куда надо тащиться, вообще не представляю, что тут, какая обстановка, какие варианты. — Обстановка тут плохая. — Почему-то я вообще не удивлен. — Зараженные по мере развития умнеют, перезагрузку они каким-то образом определяют заранее, сами уходят из кластера, и твари попроще за крутыми тянутся. Но это ненадолго, ум им подсказывает, что скоро появится новая еда, поэтому они возвращаются. — Я догадывался. — Ага, видел небось. Если мы окажемся на их пути, мигом улетим на респ. Чем ближе к свежему кластеру, тем рискованнее, это правило везде работает. Значит, нам надо дальше на север уходить. — И что там — на севере? — Откуда мне знать? Не слышал, что я говорила? Это просто в обратную сторону от города. Лучший вариант — найти одинокий дом вроде лесничества, хутора на отшибе, чего-то в таком духе. Тогда у нас останется только одна проблема — спораны, и решать ее придется тебе. Считай, что меня вообще нет. На последних словах Няша поморщилась, а Рокки, заметив это, спросил: — Сильно болит? — Ну что ты, нет, конечно, я же говорю, мне это в кайф, — сквозь нездоровый смех, перемешанный со сдерживаемыми слезами, ответила девушка. — Блин, ну вот откуда в тебе столько глупейших вопросов?! Задрал уже спрашивать ерунду. Достань ружье, пусть все время у тебя на плече болтается. Если на нас нападут, сбрасывай меня сразу, не надо думать, как я буду падать, просто бросай и отбивайся, иначе оба улетим на респ. По мелким старайся вообще не стрелять, с ними без шума можно разобраться, а шуметь нежелательно, на выстрелы могут такие страхолюдины примчаться, что ты и «мама» сказать не успеешь. Их принято элитниками называть, потому что они элита. — Я знаю. — Про элиту знаешь? Видел, что ли, таких? — Может, и видел, я всяких гадов навидался. Няш, валить отсюда пора, я, кажется, что-то слышал. Похоже на урчание. — Это в брюхе у тебя урчит. Ладно, давай уже, подставляй свое седло, нам и правда некогда разговаривать. Обернувшись, Рокки обреченно вздохнул: — Еще один клиент, и такой же бесполезный. Да уж, мертвяк выглядел абсолютно бесперспективным: в помятом деловом костюме, на левой ноге сохранилась лакированная туфля, на правой ее заменял разодранный, уродливо замусоленный носок. При жизни этот человек стеснялся лысины, но теперь его ни капельки не волновал частично сорванный парик, болтавшийся сбоку. А вот пара людей, передвигавшихся странным способом, взволновала его необычайно. Позабыв про все, направился наперерез, радостно скаля заметно оплывшее лицо. Надо отдать должное Няше — заработав тяжелую и болезненную рану, она не превратилась в ноющую развалину. Сидя на плечах спутника, девушка почти всю дорогу кормила его уши разнообразной информацией. Несмотря на ее разрозненность и полное отсутствие системы, Рокки много чего успел усвоить. В том числе в голове наметились намеки на классификацию зараженных в зависимости от степени развития и частично возраста (если так можно называть время, прожитое после потери человеческого облика).