— И ходит! — добавил я, глядя ему под ноги. — Ну до чего додумались столичные затейники! Первый раз вижу передвижную ювелирную витрину! Искусно, да… — Ах, ты!.. — Слова у моего противника кончились, и он, звеня многочисленными цепочками, зашарил рукой по поясу в попытке нащупать эфес шпаги, такой же длинной, тонкой и разукрашенной золотой чеканкой, как сам ее таскатель шитьем. — Помочь? — вежливо спросил я. Сверкающие от гнева глаза моего визави вдруг погасли. Он бросил короткий и злой взгляд по сторонам и, оценив количество улыбок и смешков, резко побледнел. — Завтра, — процедил он сквозь зубы. — На Старом дворе, в полдень, нищеброд. — С превеликим удовольствием, — ощерился я в ответ. — Смотрите, не опоздайте. — «В четверть первого я вам уши на ходу отрежу!» — с каким-то непередаваемым удовольствием протянул вдруг мой сосед, а я… повторил вслух. Ну а что? Красивая же фраза! И подходит. По прокатившейся от затылка ко лбу щекотке я понял, что дух просто заходится в сумасшедшем хохоте. Тем временем мой противник, сверкнув в очередной раз глазами, отвернулся и, миновав меня по широкой дуге, быстрым шагом скрылся за поворотом. Что ж, спектакль окончен, можно двигаться дальше, тем более что и зрители уже разошлись. — Ох, Дим! Кажется, ты исполнил голубую мечту всех мальчишек моего мира! — наконец отсмеявшись, простонал сосед. — Это какую же? — поинтересовался я. Мысленно, ясное дело. — Дал почувствовать себя настоящим мушкетером… впрочем, ты все равно не поймешь, а я слишком мало помню, чтобы связно объяснить, — отозвался дух. — Так что просто поверь на слово, это было не менее феерично, чем немытый крючконосый зельевар по имени Южный. А может быть, даже круче. — Я рад, что тебе понравилось. Осталось решить одну маленькую проблему, — заметил я. — Какую? — Найти до завтрашнего полудня этот самый Старый двор. — Ерунда, спросим, — фыркнул сосед. — Я больше другого опасаюсь. — Чего именно? — Того, что по пути к секретарю его святейшества ты еще в пару дуэлей ввяжешься. По законам жанра, так сказать. — Тьфу на тебя, — вздрогнул я от такой перспективы. — Тогда прекращай считать ворон и следи за окружением! — неожиданно рявкнул сосед так, что я чуть не подпрыгнул. Но успел сдержаться, а в следующий миг вынужден был уворачиваться от вылетевшего из-за поворота господина в не по погоде плотном черном плаще и шляпе с красным плюмажем. М-да, а ведь если бы не сосед, я бы с ним столкнулся и… почти наверняка нарвался бы на еще одну дуэль. Имперские дворяне — они вспыльчивые, а уж столичные и подавно. Это я по Ленбургу помню. Дух взвыл, но как я ни прислушивался, так и не смог разобраться в его бормотании. Единственное, за что могу ручаться, это короткая фраза: «Не, не Атос! Д’Артаньян, однозначно!» Ладно, потом расспрошу. Дальнейший путь в секретариат прошел без проблем и стычек. Я, честно говоря, даже порадовался, что, в отличие от всего этого дворянского сброда, снующего по этажам, мне нет необходимости ломиться в приемную его святейшества. Там, как я мельком видел, проходя мимо, вообще яблоку было негде упасть, а уж амбре от набившихся в не такое уж маленькое помещение десятков мужчин в тяжелых одеждах… брр! В общем, нам туда не надо, и это хорошо. Секретариат мне удалось найти после того, как, вдоволь помотавшись по лестницам дворца, я наконец догадался остановить одного из лакеев — чопорных, куда там императору. Пойманный за одну из многочисленных пуговиц на ливрее, тот поначалу пытался вырваться, но когда я пригрозил, что разделаю его прямо здесь, на белоснежных мраморных ступенях, и продам на ингредиенты, как темную тварь, бедолага забыл про весь свой пафос и довольно внятно, а главное, толково объяснил, куда и как мне нужно пройти, чтобы отыскать его сиятельство графа Дирну, возглавляющего личный секретариат понтифика. В благодарность за помощь я всучил лакею пару медных монет, но он смерил меня таки-им взглядом, что я понял: за стол в этом доме мне лучше не садиться. Отравят. Граф Дирна удивил меня уже тем, что совершенно не желал походить на большинство наводнивших дворец посетителей. Никакой кричащей роскоши, строгий черный камзол с тонким, почти незаметным серебряным шитьем и вполне боевой кинжал на поясе. Граф был невысок и худощав, его высокий лоб казался еще больше из-за обширных залысин, а седые виски и совершенно выдающийся нос, больше похожий на ястребиный клюв, дополняли эту картину. Когда я вошел в небольшой кабинет, пожалуй, не уступающий в роскоши кабинету в доме ленбургского инквизитора, граф отвлекся от чтения какого-то документа и, глянув на меня поверх небольших круглых очков, сосредоточенно нахмурился. Я же остановился в нескольких шагах от его стола в ожидании. Не то чтобы я оробел, просто именно в этот момент я вспомнил, где и по какому поводу слышал имя сидящего напротив меня человека. И даже если бы у меня было желание ему надерзить, я бы сдержался… — Мне знакомо ваше лицо, юноша, — наконец проговорил граф. — Говорят, я очень похож на своего отца, — ответил я. — О… лейтенант Мирт. Я совершенно уверен. Тот же наклон головы, тот же взгляд исподлобья, — расцвел в ностальгической улыбке мой собеседник. — Лейтенант Синих Арбалетчиков, Мирт. Помню-помню, мне было так жаль отпускать его в гвардию. — Этот перевод не принес ему счастья, ваше сиятельство, — заметил я, и улыбка графа погасла. — Да, к величайшему моему сожалению, как показало время, это было не очень хорошее решение, — согласился он. — Но кто мы, чтобы оспаривать волю его величества, не так ли, сударь… — Дим. Пустынный егерь по прозвищу Гренадер, — поклонился я. — Рад знакомству с сыном моего старого друга. — Граф одним порывистым движением поднялся из-за стола и, обогнув его, вдруг оказался передо мной. — Ну точно де Тревиль и д’Артаньян, — хихикнул где-то на задворках моего разума сосед. А тем временем хозяин кабинета обошел меня по кругу и, глянув на герб, украшающий пряжку моего берета, усмехнулся: — Пустынный егерь, да? Значит, его преосвященству все же удалась задумка с объединением свободных ходоков? — Вы на диво проницательны, ваше сиятельство, — кивнул я и, спохватившись, выудил из-за голенища сапога переданное мне письмо. — Прошу вас, послание от его преосвященства инквизитора Ленбурга. — Полагаю, там сказано и о вас, мой юный друг? — прищурился граф. — Пара строк, ваше сиятельство, — пожав плечами, согласился я. Не видел, что именно написали в письме мой дед и инквизитор, но судя по скудости выданных мне инструкций и их общему направлению, именно здесь должна решиться моя дальнейшая судьба. А значит, в послании обязательно должно быть что-то на этот счет. Зная моего деда и его любовь к незаметному контролю всего и вся в непосредственном окружении, этот вопрос он на самотек точно не оставил бы. А значит, в том, что старый уговорит посодействовать в его решении отца Тона, можно не сомневаться. — Что ж, тогда присаживайтесь на диван, сударь Дим, и подождите, пока я ознакомлюсь с письмом его преосвященства. Граф вернулся за стол и, сломав сургучную печать, погрузился в чтение. А я принялся гадать, насколько поведанные дедом планы в отношении моего ближайшего будущего будут отличаться от того, что уготовит мне хозяин этого кабинета. В том, что решение по этому поводу будет принимать граф, я не сомневаюсь. Можно подумать, понтифику есть какое-то дело до невладетельного дворянина! Ха, смешно! Чтение послания затянулось, что в принципе неудивительно. Все же прочесть три десятка исписанных мелким летящим почерком листов — это не дневник-бестиарий с его четкими «печатными» буквами. Пока разберешь все закорючки и сокращения, умаешься. Но все когда-то заканчивается, и строки писем не исключение. — Что ж, сударь Дим, — неожиданно произнес граф, отвлекая меня тем самым от разглядывания семейного портрета на стене за его спиной. — Я ознакомился с посланием отца Тона и его просьбой о вас. И если ваши пожелания совпадают, я думаю, смогу предложить именно то, что вам нужно. Но прежде у меня есть пара вопросов. Вы действительно хотите участвовать в Походе? И если да, то зачем вам это нужно? Глава 4 Перед отъездом мы с дедом уже имели разговор на эту тему, и я согласился с его предложением, так что на вопрос графа Дирна мне лишь оставалось озвучить принятое решение. — Подтверждение права на герб, значит… — выслушав мой довольно краткий ответ, задумчиво протянул граф и, бросив взгляд в окно, усмехнулся. — Не желаете терять годы на службе и ухватились за шанс, что предоставляет грядущий Поход? — Можно сказать и так, — кивнул я в ответ. — Я воспитан в духе свободных ходоков, ваше сиятельство, а это сообщество не терпит многочисленного начальства и ни во что не ставит субординацию. Для меня служба в легионах или даже гвардии будет мукой. — Понимаю, — медленно произнес граф. — Но дворянское звание само по себе подразумевает служение. Служение империи и суверену. И как этот факт сочетается с вашим неприятием чьей-то власти над собой? — Начальство есть у всех, даже у свободных ходоков. Вопрос лишь в его количестве и степени подчиненности, так сказать, — развел я руками. — Одно дело служить императору — и совсем другое — выполнять «марш-марш»-приказы доброй сотни командиров, от лейтенантов до генералов. Граф Дирна несколько секунд не сводил с меня изучающего взгляда и, очевидно придя к какому-то решению, кивнул, принимая ответ. И тут же задал другой вопрос. — Но ведь служить императору можно не только с мечом в руке, и эта служба не будет требовать от вас того беспрекословного подчинения, какое необходимо в армии или на флоте, — заметил он, как бы невзначай покрутив в ладони изящное стило. — Прошу прощения, ваше сиятельство, но одна мысль о документах приводит меня в ужас, — честно ответил я, постаравшись тем не менее не оскорбить чувств человека, как раз и занимающегося бумажной работой. — Как и вашего отца, мой друг. Как и вашего отца! — неожиданно рассмеялся мой собеседник. — Он настолько терпеть не мог писанины, что не поленился обучить грамоте одного из своих сержантов, дабы тот вел документацию роты вместо ее командира. — Должно быть, мы с ним действительно очень похожи, — вздохнул я, порадовавшись легкому отношению собеседника к этому вопросу. — Не то слово, сударь мой, — покивал граф и, чуть помолчав, договорил: — Что ж, я понимаю ваши мотивы. Подозреваю, что, получив подтверждение права, вы пойдете еще дальше по этому пути, не так ли? Я кивнул в ответ, хотя и был немного не уверен, что правильно понял последнюю фразу, но не молчать же в тряпочку, когда собеседник явно ждет определенного ответа? — На гербе я точно не остановлюсь. — Ни на секунду в этом не сомневаюсь, юноша, — произнес мой собеседник. — Итак, будем считать, что я получил ответы на интересующие вопросы, и теперь мы можем перейти к обещанному предложению. Его преосвященство настаивает на том, чтобы выдать вам разрешение Церкви на участие в Походе и отослать в один из лагерей, где собираются и готовятся светские отряды. Идея недурна, но думаю, что могу предложить нечто большее, чем просто место в экспедиционном корпусе. Признаюсь, на эту мысль меня навело создание вашего цеха. Как описывает его преосвященство, пустынные егеря будут участвовать в Походе в качестве разведчиков и следопытов при орденских отрядах, вам я хочу предложить ту же должность, но… при одном из имперских легионов. — Легионы будут участвовать в Походе? — удивился я. — Два из них. Четвертый Громовой и Шестой Маальфийский, — уточнил граф и, не дождавшись моей реакции, пояснил так, словно говорил о вещах, должных быть известными любому подданному императора: — Четвертый Громовой — это, по сути, штрафной легион, в котором собраны самые буйные головы империи. Маальфийский же — это легион, находящийся под прямым протекторатом Церкви. Нет, это не войско Поместного Собора. Церковь лишь содержит легион на свои средства и никак не влияет на назначение командиров или личный состав. Но в силу объявленного протектората было бы странно, если бы Церковь не настояла на участии в Походе этого легиона. — А Четвертый Громовой? — не удержался я. — Лучше они, чем любой другой, — резко ответил граф. — Империя должна участвовать в Походе наравне с дворянством и рыцарскими орденами, но совершенно не обязана подвергаться риску легионерских бунтов. Именно поэтому выбор пал на штрафной легион. Им деваться некуда. — Хм, а что, риск бунта так велик? — изумился я. — Понимаю, это выглядит странно, но если вы вспомните, что среди легионеров нет ходоков, зато имеется огромное количество недавних крестьян, в силу привычки боящихся всего темного до дрожи и даже не представляющих, что с порождениями Тьмы можно и нужно сражаться, то опасения военачальников уже не будут казаться такими уж надуманными, — развернуто ответил граф. — Но мы отвлеклись. Итак, я предлагаю вам место при одном из этих легионов. Памятуя о ваших словах насчет неприятия армейской муштры и субординации, подчеркну: я предлагаю место не в составе легиона, а лишь при нем. — В качестве следопыта и разведчика, да? — протянул я. — Именно так, — кивнул собеседник. — И какой из этих двух легионов вы бы посоветовали? — спросил я, почти не сомневаясь в ответе. Но граф удивил. — Четвертый Громовой, разумеется, — почти лениво произнес он и улыбнулся, увидев мое замешательство. — Удивлены, что я не стал ратовать за «церковный» легион? Не отрицайте, мой друг, я же вижу. Удивлены. Все просто. Я склонен подозревать, что Шестой легион в Походе будет играть роль «кавалерии из-за холмов», а реальные боевые действия выпадут на долю остальных участников. Вам же для подтверждения права на герб необходимо показать себя, а для этого нужно находиться на переднем крае, а не в тылу. — Значит, Четвертый?