Владислава не надо было упрашивать. Рюмки и бокалы у всех наполнены. Он встал: — Друзья, я когда-то был на подобном банкете, и мне запомнилось вот такое четверостишие. Я его прочту: Адвокатов в нашем городе немало, Защитников, настоящих, немного, Кто с душою честных защищает — У тех защитников талант от Бога. Сегодня с нами Пётр Васильевич — он защитник от Бога. Выпьем за его здоровье. Все встали и под звон хрусталя без команды крикнули троекратное «ура». С ответным тостом поднялся Пётр Васильевич: — Господа, всё, что может принести настоящее удовольствие в нашей жизни, либо незаконно, либо аморально. Поэтому мы не можем обойтись без помощи юриста. Предлагаю выпить за опытного юриста, за тебя, Владислав. В этом я убедился. Выпили за Владислава. Пили за Михаила, за его освобождение, за его родителей, которые смогли воспитать такого бескорыстного и толкового парня. Владислав сидел напротив супругов Сухиных и наблюдал, как они были искренне рады, что их сын не преступник. Особенно хорошо положительные эмоции выражались на лице Никиты, было видно, какое облегчение наступило на его душе. Одних людей беда разлучает, а других сближает. Никита Су-хин из тех, кого беда сближает. Его было не узнать. Он весь светился от радости, что сын на свободе и сможет работать на той же должности. Оксана сидела рядом с ним и тоже радостно улыбалась. Они о чём-то негромко переговаривались. Когда Никита что-то ей прошептал на ухо, она смущённо улыбнулась. Никита приобнял бывшую жену и поцеловал в щёку. Она не противилась. Два почти пустых блюда с рыбой заменили на мясное ассорти. Заиграл оркестр. Миша с подругой Алесей пошёл танцевать. Владислав поинтересовался у Оксаны, умеет ли она танцевать «Бразильский матчиш». — Недавно разучили. — Оркестр сможет сыграть? — Легко. Они всё играют. — Никита Михайлович, можно Оксану Романовну пригласить на танец? — Не возражаю. Владислав заказал руководителю оркестра исполнить «Бразильский матчиш». Протанцевали они его на отлично, правда, Владислав без репетиции, когда надо было выполнять кики, запоздал и одно движение пропустил. Никто из немногочисленных зрителей не заметил его ошибки. Раздались аплодисменты. Владислав поблагодарил Оксану за танец. Про себя подумал: «Это наш последний танец. Прощай». Принесли основное горячее блюдо — жареного, с хрустящей корочкой молочного поросёнка с вставленными вместо глаз маслинами. Официант на приставном столике умело разрезал его вдоль по хребту. Затем каждый бок разделил на семь порций. Получилось каждому по два куска. На гарнир подали запечённый дольками картофель и нарезку из свежих огурцов и помидоров. Михаил попросил внимания и обратился к родителям: — Папа и мама! Если на вашем жизненном пути возникнет сильный ураган, я хочу, чтобы это был бы ураган удачи и положительных эмоций. Хорошей погоды вам, мои дорогие родители, и в доме, и на улице. А сейчас для вас прозвучит песня «Погода в доме». Он умудрился под шумок заказать эту песню оркестру. Певица с душой её исполнила. У Оксаны на глаза навернулись слёзы. У Никиты тоже глаза были на мокром месте. Снова произносились тосты, пили и закусывали. Сундуков рассказывал смешные случаи из судебной практики. На десерт подали смесь из шариков бананового, малинового и смородинового мороженого. Потом принесли кофе. Банкет закончился. Владислав не ушёл и был на торжестве до конца. Гостиница почти рядом с рестораном. Когда все выходили, он незаметно исчез. Домой не пошёл, не то чтобы поленился, просто в квартире ещё стояли запахи свежего ремонта. Пусть проветрятся комнаты. В понедельник ночным поездом Владислав собрался выехать в Москву. Оставалось время для согласования вопроса об аренде квартиры с помощником командира войсковой части подполковником Виктором Ивановичем Быковым. Утром после завтрака он уложил в рюкзак свои вещи, рассчитался за проживание в гостинице и прошёлся по магазинам, приобрёл подарки для жены и мальчишек. На такси доехал до войсковой части, расположенной за городом, и встретился с начальником тыла. Обговорил с ним вопрос об аренде квартиры. Подполковник успокоил Владислава, объяснив, что квартиры могут потребоваться осенью, когда после выпуска и отпуска к ним из училищ, по-нынешнему, из университетов, приедут молодые офицеры, а из академий могут подъехать зрелые кадры. Как только возникнет необходимость в жилплощади, он позвонит и сообщит о составе семей без квартир. Холостякам они предоставят общежитие. С городскими властями договорённость есть. Пусть приезжает и выбирает понравившуюся ему семью. После решения вопроса с возможной арендой Владислав поехал в свою только что отремонтированную «двушку». Его подвез на личном «форде» начальник тыла. Ему надо было согласовать с властями города вопрос о поставке овощей на склады части. Владислав из дома позвонил и пригласил Машу и Шаха к себе на обед. Не торопясь сложил принесённые им вещи и подарки в рюкзак и спортивную сумку. По-холостяцки накрыл стол. На нём появились бутылка коньяка, ваза с фруктами, хрустальные бокалы, салаты, нарезки двух сортов колбасы, тарелка с ломтями знаменитого местного окорока и тарелка с сыром. Потом поставил на огонь газовой горелки кастрюлю с водой, чтобы сварить сибирские пельмени. Их в Энске делали вкусными, из свежего мяса, сам проверял. Он ещё по приезде запасся двумя пачками. Приглашённые супруги не задержались. Владислав оплатил сделанный ими отличный ремонт. За столом выпили коньячку за то, чтобы ничего не ломалось, квартира не заливалась сверху водой и не было пожара. В качестве работы Владислав был уверен. Опытные мастера всё сделали на совесть. Закончив обед, распрощался с прекрасными людьми. Оставалась масса времени, и Владислав решил отнести рюкзак и сумку в камеру хранения на вокзале и, освободившись от поклажи, прогуляться по городу. Ему нравился этот зелёный, с благоухающими садами город. Особенно он любил пройтись по его старинной части, где хорошо сохранились старые красивые кирпичные дома, не похожие друг на друга. Большей частью это были купеческие двух- и трёхэтажные особняки с ажурными, красивой ручной ковки из чугуна балконами. Незаметно он подошёл к трёхэтажному зданию, тоже старинному, с широким парадным подъездом и колоннами, украшенными лепниной. К резным высоким и широким дубовым дверям вели белые мраморные ступени. Слева и справа от дверей на узкой, но длинной площадке крыльца из чёрного полированного мрамора расположились две большие мраморные белые скульптуры сидящих львов. Большая синяя вывеска сообщала, что здесь находится «НИИЗарубежМедицина». Владислав позвонил Михаилу: — Миша, привет, я гулял и случайно подошёл к твоему институту. Можно к тебе зайти и поздравить с выходом на работу? — Владислав Сергеевич, конечно, можно. Я сейчас выйду и встречу вас. Посмотрите наш дворец. Владислав встретил Михаила на крыльце у входа. После крепкого рукопожатия они прошли в здание. У входа их встретил охранник. Михаила он знал хорошо, документы Владислава не стал проверять. Первый вопрос после поздравления с выходом на работу у Владислава был такой: — Как тебя приняли после отсутствия в течение почти двух месяцев? — Приняли нормально. Поздравляли. Сижу на том же месте, будто ничего не изменилось. По крайней мере, у меня такое впечатление. — Теперь надо думать о семье. — Да, мы с Алесей уже говорили об этом. Она согласна. — Не забудь, пригласи на свадьбу. — Вас-то уж точно не забуду. Будете первым приглашённым. Прихожая, если такое название подходит к просторному залу, слева которого находился гардероб. Летом не работающий. Справа газетный киоск. Впереди широкая лестница на второй этаж. Справа от лестницы мраморная скульптура обнажённой римской богини с колчаном стрел, висевшим на ремне через плечо; в левой руке она держала лук. Слева — скульптура полуголого мужчины, чем-то похожего на гладиатора, в шлеме и с коротким мечом. — Владислав Сергеевич, справа и слева у нас длинные коридоры с кабинетами администрации: кадровики, хозяйственники, пустующий медицинский кабинет, профком, ну и так, по мелочи. Главная красота у нас на втором этаже. — Где твой кабинет? — У меня нет своего. Специалисты финансовой службы все сидят в одной комнате. Отдельные у начальника и его заместителя. Располагаемся мы на третьем этаже. Открылась дверь какого-то кабинета, и вышел мужчина выше среднего роста, широкоплечий, с гладко причёсанными неестественно чёрными волосами на крупной голове, одетый в тёмно-синий дорогой импортный костюм. — Здравствуйте, Николай Павлович, — поздоровался Михаил. Когда мужчина отошёл за угол и стал подниматься по лестнице на третий этаж, Владислав спросил: — Миша, это кто такой? — Это наш новый генеральный директор НИИ. — Учёный? — Нет. По-моему, бывший военный. Он ещё не представлялся коллективу института. — У вас просторное здание. Оно старинное? — Да. Наш дворец, так мы его называем, построен в середине девятнадцатого века по решению дворянского собрания. Вы заметили, что у нас красивая парадная лестница. Мы по ней сейчас идём. Слева будет колонный зал. Раньше в нём проводили балы, в том числе маскарады. Играл полковой оркестр. Были концерты приезжих артистов. Свои любители тоже выступали, даже театральные спектакли ставили. Знаю, что в этом любительском дореволюционном театре играл ведущие роли городской судья. У нас крепкие театральные традиции. Наш театр построен по проекту земляка, народного художника, большого любителя театрального искусства. — На стенах, я вижу, висят картины. Это копии? — Нет, оригиналы. Сохранились. Видите, посвящены в основном библейским мифам. К сожалению, имена художников неизвестны. — Ну, не только на библейские темы. Вот мощная картина. Охота на медведя. Рычащего во всю пасть матёрого зверя мускулистые мужики придавили рогатинами. Один при этом замахнулся топором. Силу мужицкую художник показал здорово… — Да, Владислав Сергеевич, несмотря на периодический голод, среди мужиков были богатыри. Тогда в нашем городе развивалось мясное скотоводство. Таких людей называли прасолами — это есть скупщики, или, точнее сказать, перекупщики скота. Прасолы после откорма забивали приобретённый скот и продавали мясо или отгоняли на ярмарки и продавали там живым весом. Чаще занимались и тем, и другим. У нас есть музей народного художника, находящийся в доме, в котором он жил с детства. Его отец был человек большой физической силы, имел скотобойню (она сохранилась), так вот, он руками, схватив быка за рога, мог повалить и удерживать. Вес откормленных быков достигал нескольких центнеров. На эту тему сын написал картину. Она в музее есть. Художник не стал торговцем мяса. Художественный талант у него проявился ещё в детстве. — Диванчики вдоль стен тоже девятнадцатого века? — Нет. Это подделка. Мебель старинную давно растащили, а может быть, сожгли, когда с дровами было туго, в период Гражданской войны. Дворянская общественность была достаточно либеральная. Я помню из уроков истории, что дворяне и купцы в период голодных годов в конце девятнадцатого века организовывали бесплатные столовые для голодающих крестьян. — Сейчас в Москве тоже есть бесплатные обеды для нищих пенсионеров. — Значит, возвращаются старые традиции помощи голодающим? — Нет. Это же за счёт государства, то есть из наших налогов, а не из денег тех, кто наворовал миллионы и миллиарды или получил по наследству. Миллиардеры, владельцы электростанций, заводов, рудников, живут за границей, а через своих управляющих выжимают всё что можно, так как в настоящее время главное — это личный доход. По телевидению каждый день дают объявления о помощи тем или иным тяжелобольным. Есть организации, которые обращаются за такой же помощью для своих больных сотрудников. У них почему-то для этих целей нет фондов, или им нужны только здоровые работники, которые не болеют. Тогда им нужны роботы, которые не ломаются…