Эта странность бесит и удивляет. И хочется ее проанализировать и убрать ко всем херам. А для этого нам нужна практика. Ну вот и попрактикуемся. — Ты как после вчерашнего? — интересуюсь я участливо, тыкая веником в сложенные на груди руки, — голова болит? Я тебе привез средство от похмелья, отличное. Вещь! — Ты чего тут забыл? — недружелюбно прерывает она мой бред. Веник брать не торопится, и я понимаю, что выгляжу на редкость тупо с протянутой рукой перед ней. Опускаю цветы, подхожу ближе, спрашиваю, проявляя интуицию: — Не нравятся цветы? А какие любишь? — Никакие, — отрезает она, — говори спасибо и вали отсюда. О как! А за что спасибо? — Эм-м-м… — озадачиваюсь я, — спасибо, конечно… — Вяло как-то, — усмехается она, — но ладно, принимается. В следующий раз не залетай, папа сказал, что больше выручать не будет. До меня ее слова не сразу доходят, а когда доходят… Ого! Интересный какой у нас папа. А я-то думал, что Алькин предок нас вытащил из полиции, а это новый крутой папашка объявился. — Только если с тобой, — привычно зубоскалю я, — для гарантии, чтоб вытащил. Передай папе большое спасибо! И вот, букет ему тоже передай! Сую все же веник прямо ей в лицо, вынуждая принять. Ура! Удача! Закрепляем и развиваем! — Поехали проветримся? — киваю на своего зверя, — заодно лекарство попробуешь. Реально хорошая вещь. Делаю шаг ближе, сокращая расстояние до нуля. Кладу руку на хрупкое плечико. Она маленькая такая, бляха… Мне под мышку смотрит. И почему-то это нравится сейчас, хотя обычно предпочитаю девочек повыше и пофактурней. Не, у нее тоже есть, за что подержаться, я вчера в клубе заценил. Титьки для ее роста приличные вполне. И талия тонкая, я полапал, пока держал. Просто… мелкая такая. Совсем мелкая же. И глаза огромные. Смотрит на меня снизу вверх. Внимательно, остро. Ух! Заводит! Сто процентов в кровати огнище. Такие мелкие обычно шустрые и веселые. А эта еще и с норовом. Интересно будет с ней. Мысли о сексе привычно будят парня внизу, я переминаюсь с ноги на ногу, радуясь широким джинсам и отвлекающему маневру в виде радужного веника из маленьких цветочков. — Нет уж, без меня проветривайся, — она говорит по прежнему недружелюбно, но цветы сжимает крепко. И невольно ведет носиком, втягивает аромат. А они пахнут, причем, неплохо так, это уж я не прогадал. Ты любишь вкусные запахи, Радужка? Тогда понюхай меня! Я сладкий! Пока говорить такое рано, но заметку на будущее делаю. Наклоняюсь, подключаю свой самый мягкий секс-голос, от которого девочки текут и млеют, урчу ей в розовое ушко: — Ну ладно тебе, Радужка… Просто покатаемся, проветримся… Ничего такого, клянусь! Мы с тобой не с того начали… — вижу, как мочка начинает краснеть, а губы розовеют. Реагирует на меня девочка. На меня все реагируют… Но сейчас конкретно она радует, потому что были опасения. Вот так, встретишь странную девку и пугаешься, что потерял квалификацию. А нифига. Все на месте. Как и у нее, впрочем. Ничем она от других не отличается. Немного привычных приемчиков — и все. Бери ее тепленькую. Голенькую. Так, стояку пока рано, надо в машину усадить сначала. А там у меня все заточено на девочек: музыка специальная, ароматы, как она любит, вкусные… И выпивка тоже. Вкусная. Никуда ты не денешься, Радужка… Я настолько в себя верю, настолько убеждаю себя, что все уже на мази, что, когда девчонка резко отталкивает и отступает на шаг назад, реально удивляюсь. Так сильно, что даже не удерживаю ее, просто смотрю в полные гнева глаза и молчу. — С того мы начали! — шипит она гневно, — с того! Сразу себя во всей красе показал, без всякой ванильной хероты! И это правильно! Чтоб без пыли в глаза, да? Я не догоняю, о чем она, верней, догоняю, но как-то не успевают мои догонялки за ее словами, а потому ничего не отвечаю. Лыблюсь только кривовато, пытаясь сохранить лицо. А Радужка, неожиданно замолчав, изучает меня так серьезно и пристально, что становится не по себе. Словно ищет что-то в моем лице и не находит. Или находит, наоборот. И это ей не нравится. Девчонка вздрагивает, обнимает себя еще крепче, букет оказывается под мышкой, а она тихо говорит: — Я вышла сюда только для того, чтоб тебе сказать: прекрати мне писать и звонить, понятно? Я не знаю, чего ты отменя хочешь… Верней, знаю. Вариантов несколько и все они тупые. Так вот. У тебя нихера не выйдет. А если ты будешь продолжать, я пожалуюсь брату, и он оторвет тебе руки. Если не поможет, то папе. И он оторвет тебе член. Понятно? — Хорошие девочки так не выражаются, Радужка, — кривлюсь я, нисколько не напрягшийся от ее угроз. Тоже мне, длинным утрыком решила меня напугать. Три раза ха-ха. Или папашей. Разберемся, плавать умеем. — А я не хорошая, — спокойно, без пафоса и бравады говорит она, печально даже, словно факт констатируя, который ее не красит, затем разворачивается и идет к дому. Я смотрю ей вслед, уже позволяя себе не прятать взгляд и облизывать глазами тонкую фигурку, прикуриваю и усмехаюсь. Ничего, Радужка, ничего… Не хорошая она девочка… Хорошие девочки гуляют пешком, а не хорошие… катаются в моей машине. Так что у нас все срастется, хочется тебе этого или нет. Просто надо чуть-чуть сменить тактику. И подождать… И все будет. Глава 8 Любую девчонку можно взять измором. Мне, правда, не приходилось, но интуиция — вещь серьезная. Да и на других примерах опробовано. Вот я же не сразу водить виртуозно научился? Дело практики и упорства. И пояс свой тоже не сразу получил. Если хочешь чего-то серьезного достигнуть, надо стараться. Оно само в руки нихера не падает, даже таким, как я. Что бы по этому поводу ни фантазировали завистливые придурки-задроты. Вот только правило это на девочках не отрабатывалось. Тут как-то все без усилий обычно. Ну ничего, все бывает в первый раз… Это я себя так утешаю, если что, лениво доворачивая руль и не сводя взгляда с одной аппетитной жопки, топающей по осеннему тротуарчику. Жопка изо всех сил старается не вилять, идти ровно, ощущая мой горячий взгляд всей своей поверхностью, но не особо получается. Нервничает потому что. И от того, наоборот, совершает завлекательные движения, мягко покачиваясь то в одну, то в другую сторону. И пусть она сейчас мощно прикрыта бронебойной клетчатой рубахой, повязанной на манер юбки на поясе прямо поверх мешковатых драных джинсов, но я-то в курсе, что она там есть. И что она очень даже упругая и сладкая. Потому взгляда не отвожу, вовсю фантазируя, как доберусь до нее и покусаю. Хорошо так, от души. Ух, даже слюна набегает! Начинаю понимать кайф от длительной охоты и ожидания добычи. Есть в этом что-то… Атавистическое. Наверно, правы какие-то там диванные исследователи, утверждающие, что все мы — хищники, и для нормального фунционирования организма надо нам постоянно испытывать на себе стресс от погони за добычей. Подстегиваются все жизненные процессы и так далее. Я сейчас прямо на себе ощущаю, как мои жизненные процессы того… Подстегнулись. И прямо зашевелились. Поднялись мощно. А она идет, не торопясь, упорно делая вид, что не замечает меня. Ага, так я и поверил! Мой субарик никогда еще так не позорился, ползя ехидные пять километров в час! Да у него на спидометре таких цифр нет! Я ощущаю обиду моей машинки, ее нетерпение и желание сорваться с места, рявкнув раздраженно на тех, по чьей вине приходится притворяться улиткой. И мысленно уговариваю потерпеть. Рванем, обязательно рванем. И рявкнем. Вот только одну несговорчивую матрешку поймаем, да ремнями безопасности зафиксируем. Потому что грамотно зафиксированная девушка не требует предварительных ласк, это все знают. — Радужка, и долго ты так идти будешь? — ласково мурлычу я в окно, — я, так-то, по встречке прусь… Все ради тебя… — Нет, не ради меня, — ровно отвечает мне Радужка, — а потому что дурак. И глухой, к тому же.