— Понимаю. — Хорошо, что у них так вышло, я имею в виду молодых, но, Игнат, сегодня большой день, поворотный день. Это больше, чем просто свадьба моего брата. — Вижу. — Не одобряешь всего этого шума? — Не мне судить. — Мы с ее папашей давно ходили друг вокруг друга и теперь решили показать людям, что… — С Щедриным? — Крупнейшая банковская группа, не хухры-мухры. Сегодня станем официальными родственниками. А мы ведь тоже не лыком шиты. Я бы не устраивал всей этой показухи, но это стратегическое решение. Мы так вместе решили, с Щедриным. И видишь, сколько народу пришло засвидетельствовать уважение! В том числе и Монголец… Это дорогого стоит. — Я тебя понимаю, Рыжий. — Игнат оглядел старого друга и спросил: — Ты что, оправдываешься? Лютый посмотрел на него в упор, на мгновение в нем появилось что-то бычье, потом вздохнул. — Наверное, да, — сказал Лютый неожиданно, и в следующую минуту они оба рассмеялись. — Чучело, — проговорил Игнат дружелюбно. — Но только перед тобой и перед Андрюхой… Ну а с другой стороны, что здесь такого? — Лютый усмехнулся. — Сейчас отгуляем, а с завтрашнего дня я им такое свадебное путешествие закатил. Андрюха еще не знает! Багама-мама… Яхты, гольф-клубы!.. Молодежь живет своей жизнью. Им это тоже не повредит — больше будут уважать. — Да они, по-моему, и сами по себе ребята толковые. — Тут ты прав, брат, они и без Щедрина, и без Лютого кое-чего стоят. А теперь будут стоить больше. — Выпить, что ли? — вдруг сказал Игнат. — А то! Хочешь — айда, водки махнем. — Ладно, подожду. Вчера нагрузился. Вот молодые приедут — поздравим. Лютый посмотрел на часы: — Вот-вот должны быть… Видишь? Твои, «командирские». — Носишь иногда? Часики из военторга? — Теперь я могу себе это позволить. Теперь уже — да! А где мои? — Здесь. — Игнат протянул руку. — Золотой браслет… Лютый кивнул. Он испытывал к часам прямо-таки патологическую страсть и почти мистическое уважение, считал материальным воплощением времени и мог говорить о них бесконечно. Лучшим подарком для Лютого были редкие часы, и сам он обожал дарить наручные и, как мальчишка, гордился своей коллекцией. — Лучшие механические часы, Игнат, — это, конечно, швейцарские «Бланкпайн», — говаривал Лютый. — Кстати, самая старая часовая фирма, существует с 1735 года. А самые точные в мире наручные часы выпущены осенью 1976 года, это уже «Omega Constellation», калибр 1021, номер, как сейчас помню, 39'050'076'. Испытания на точность хода — нулевые отклонения! Ты можешь это себе представить?! Даже знаменитый кварцевый «Лонжин» с годовым допустимым отклонением в десять секунд по сравнению с ними — фуфло! Стоят целое состояние! Кстати, владелец — испанец — пожелал остаться неизвестным. Надо думать — у людей руки длинные! Есть часы-кинозвезды — «Омега» в последнем «Джеймсе Бонде». Или известные на весь мир «Ролекс Дэйтона» Пола Ньюмена — кино «Афера» помнишь? Вот. Но это все ерунда по сравнению с той «Омегой» испанца. И знаешь почему? Потому что они единственные в мире и других таких уже никогда не будет. Это все можно, наверное, повторить, но только не такие часы. Интересно, да, единственные в мире! Обычно в такие моменты, моменты разговоров о часах, Лютый преображался. Иногда его зашкаливало, и он пускался в рассуждения о природе времени, в философствования о концепциях и спорах, которым уже не одна сотня веков… Однажды — с тех пор прошло уже почти лет десять — они махнулись часами. У Игната были «командирские» и стоили пятьдесят рублей. У Лютого — великолепный золотой хронограф «Longines». Игнат тогда оказал Лютому одну неоценимую услугу. Ни о каком выражении благодарности он слышать не хотел, и Лютый предложил махнуться часами. Лютый пристроил «командирские» в свою коллекцию, но носил их крайне редко, мотивируя тем, что люди не так поймут. Ему для крутости было положено что-нибудь золотое и швейцарское. Когда вы только вырываетесь из нищеты, все эти игрушки многого стоят. Тракторные цепи на шее, малиновые пиджаки, мобильные телефоны на столе в ресторане и малиновые «шестисотые» под вашей задницей… Теперь Лютый понимал, что все это было с голодухи. Теперь это стало мишурой, и Лютый мог себе позволить появиться на самом дорогом и престижном сборище Москвы, на свадьбе своего младшего брата, на мероприятии, которое станет поворотным и возвестит и врагам, и друзьям о рождении, наверное, самого могущественного объединения, на мероприятии, собравшем и криминальных авторитетов, с которыми раньше не клеилось, и элиту страны, которая раньше могла и побрезговать, и где наряды, драгоценности, автомобили и наручные часы уже являлись информационными поводами для колонок газет и журналов, — теперь Лютый мог позволить себе появиться здесь в стареньких «командирских» часах, купленных в военторге за пятьдесят рублей. — Да, Игнат, теперь я могу себе это позволить. Еще год назад не мог, а теперь — могу. — Лютый перешел на шепот и состроил комичную гримасу: — Вся эта рафинированная публика, из тех, кто раньше даже руки бы не подал, — они все очень любят деньги и по большому счету уважают лишь силу… — Знаю! — так же шепотом ответил Игнат. — Так говорят в кино… — Разденься я сейчас догола, они и не подумают, что Лютый псих, они скажут, что он — эксцентричный… Потому что у него есть очень много того, что они любят, а у психов этого нет. — Мудреешь, Рыжий, — усмехнулся Игнат. — Это уже лучше. — Не. Я все это и раньше знал. Только я в это не верил, думал, что все это из книжек. А вот теперь прошел сам. Такая школа жизни. — Что ж, довольно неплохо для мальчика с заводских окраин, — сказал Ворон. — Для мальчиков, Игнат, для мальчиков… Потому-то я и предлагаю тебе быть со мной. Ты мне нужен. Ты же видишь, что сегодня создается нечто… Но я прекрасно понимаю, что лезу прямо в стаю акул. — Лютый сделал еще один большой глоток шампанского. — И когда мне пустят первую кровь — а без этого невозможно — и вся стая будет готова разорвать меня — ты же знаешь, они чувствуют кровь, — мне будет очень нужно, чтобы кто-нибудь меня прикрыл. Понимаешь? — Понимаю. — Ну тогда в чем дело, если понимаешь? — Понимаю, Лютый. Но пока это невозможно. И это вовсе не мой личный каприз. — Ну вот что ты заладил? И что это за херня?! Сколько ваших уже давно работают… — Не совсем. Там, откуда я ушел… Просто так оттуда не уходят. Мне дали такую возможность, и это дорого стоило. — И что? — Ты был одним из главных клиентов, Лютый, — тихо произнес Игнат. — Мы оба были очень близко к черте… стояли на грани. — Что это значит? Похоже на рок-н-ролльную песенку. — Ты бродил очень недалеко от фокуса оптического прицела. Возможно, сейчас кое-что начнет меняться. Ты вовремя начал выруливать из криминала. Очень вовремя. — Сукин ты сын. И контора ваша сучья. — Я здесь ни при чем. И в первом, и во втором случае. — Но теперь, когда ты ушел… — Все верно. Но должно пройти время. — Во как все разложил. Прошлое так и будет держать нас за… за… — За яйца, — усмехнулся Игнат. Лютый тоже улыбнулся. — Ладно, предположим, — произнес он. — А что ты говорил про время? Сколько ждать? Год? — Не думаю. Я же говорю — сейчас многое начало меняться. — Значит, меньше. — Скорее всего так. — И чем будешь заниматься? — Самое лучшее — собственное охранное агентство, сам себе голова. — Скажи сразу — «наемник», — усмехнулся Лютый. — Говорю. — Игнат дружелюбно смотрел на него. — И что? — Но пока не тяну. Финансы, романсы… и все остальное. Поэтому и устроился тут в одну контору. — Собственное агентство — твоя мечта? Рок-н-ролл никогда не умрет? — О нет! — Теперь уже Игнат рассмеялся. — Моя мечта — плескаться в коралловых рифах с пятнадцатью голыми телками. Да… Но пока надо работать. Это все, что я умею делать. — Если я куплю тебе агентство? — Не сейчас. В любом случае спасибо. — Игнат, мне действительно может понадобиться твоя помощь. Братан, как это уже бывало, но… — В любое время, Лютый. Но пока лучше считать, что я работаю там, где работал. Пока. — Я хочу сказать, что мы… Эта жизнь… Мы начали с задворков, пацаны… Ты прошел по секретным коридорам, я — по черным дворам, но мы выбрались. Мы оба выбрались из всего этого дерьма. Я хочу сказать, что теперь-то мы, наверное, свободны?.. И никаким козлам ничего не должны. — Очень бы хотелось, чтоб было так. — Так оно и есть. Я готов подождать, но не тяни уже с этим. Как тогда, в школе, со склянкой кислоты, помнишь? — Как ты Филе плеснул в рожу… Еще бы!