Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 36 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– То самое, – ответил Раффлс. – Я собирался написать тебе сегодня, едва вернувшись к себе, и попросить тебя заглянуть ко мне завтра днем. После этого я намеревался изложить тебе план кампании и тут же бросить тебя в бой. Неуверенных в себе игроков необходимо пускать в дело первыми. Ожидание выбивает их из колеи. Это еще одна из причин моей скрытности. Ты должен попытаться простить меня. У меня не шло из головы то, как великолепно ты держался во время нашей прошлой вылазки, когда у тебя совершенно не было времени на раздумья и волнение. Все, чего я хочу, – это чтобы завтра вечером ты был таким же хладнокровным и толковым, как и тогда. Хотя, богом клянусь, нынешнее дело невозможно даже сравнивать с предыдущим. – Я так и думал. – Ты был прав. Я в этом убедился. Имей в виду, я не говорю, что это дело сложнее во всех отношениях. Внутрь мы, скорее всего, попадем без малейших затруднений. Проблематичнее будет оттуда выбираться. Хуже дома я еще не видел! – в порыве благородного негодования внезапно воскликнул Раффлс. – Уверяю тебя, Банни, в понедельник я всю ночь провел в соседских кустах, наблюдая за домом через забор. Ты не поверишь, но кто-то не ложился до самого утра. Я не говорю о кафрах. Эти бедняги, наверное, вообще никогда не спят. Нет, я говорю о самом Розентале и этом мордастом животном Первисе. Они вернулись домой около полуночи и пили без остановки, пока не рассвело и мне не пришлось уносить ноги. Но даже тогда они все еще были в состоянии скандалить. Кстати, они едва не подрались в саду в нескольких ярдах от меня, и я услышал кое-что, что может нам пригодиться, заставив Розенталя промахнуться в самый решающий момент. Ты знаешь, что такое НСБ? – Незаконная скупка бриллиантов? – Именно. Что ж, похоже, на то, что именно этим и занимался Розенталь. Должно быть, он с перепоя проговорился об этом Первису. Как бы то ни было, я услышал, как Первис его дразнит и даже угрожает разоблачением в Кейптауне. Это навело меня на мысль, что наших друзей связывает не только дружба, но и вражда. Однако вернемся к завтрашнему вечеру. В моем плане нет ничего особенного. Я просто собираюсь проникнуть туда, воспользовавшись отсутствием наших ребят, и залечь в ожидании их возвращения. Возможно, у нас получится подмешать в виски снотворное. Хотя это не совсем честно, зато многое бы упростило. Все же не стоит забывать о револьвере Розенталя. Мы же не хотим, чтобы он написал свое имя на НАС. Хотя с учетом всех этих кафров ставлю десять к одному на виски. И сто к одному против нас, если мы начнем его искать. Стычка с этими язычниками в самом лучшем случае расстроит все наши планы. А кроме того, есть еще дамы… – О черт, этого еще не хватало! – Да. Дамы с голосами, способными воскресить мертвого. Я боюсь, я очень боюсь их крика. Для нас это будет конец. Au contraire, если нам удастся незаметно прокрасться в дом и спрятаться, полдела будет сделано. Если Розенталь ляжет спать пьяным, каждый из нас получит по фиолетовому бриллианту. Если он всю ночь просидит трезвым, вместо бриллиантов мы рискуем получить по пуле. Но будем надеяться на лучшее, Банни, и на то, что вся эта стрельба не будет в одну сторону. Однако один бог ведает, что нас там ждет. На этом мы и расстались, пожав друг другу руку на Пикадилли, и гораздо раньше, чем мне того хотелось бы. Раффлс не стал приглашать меня к себе в тот вечер. Он сказал, что взял за правило ложиться спать пораньше перед крикетом и… другими играми. Последние обращенные ко мне слова были посвящены тому же самому: – Имей в виду, Банни, ты можешь выпить, но совсем чуть-чуть… если только ты ценишь свою жизнь… и мою тоже! Я помню свое абсолютное повиновение и бесконечную бессонную ночь, которую я после этого провел, а также крыши домов напротив на фоне серо-голубого лондонского рассвета. Увижу ли я следующий рассвет, спрашивал я и клял себя на чем свет стоит за ту небольшую вылазку, которую мне взбрело в голову совершить. Между восемью и девятью вечера мы наконец заняли позицию в саду, примыкающем к территории вокруг особняка Рубена Розенталя. Сам дом пустовал благодаря поселившемуся тут ужасающему распутнику, который разогнал всех соседей, тем самым значительно облегчив нашу задачу. Зная, что с этой стороны нам ничего не грозит, мы могли наблюдать за интересующим нас домом под прикрытием разделяющей оба участка стены и дополнительной защитой кустарников с обеих сторон. Подобное укрытие позволило нам целый час стоять всматриваясь в освещенные эркерные окна, за шторами которых то и дело мелькали смутные тени, и прислушиваясь к хлопанью пробок, звону бокалов и все нарастающему крещендо голосов изнутри. Похоже, удача от нас отвернулась, ибо обладатель фиолетовых бриллиантов обедал дома и, кажется, никуда не торопился. Я был уверен, что он устроил званый обед. Раффлс считал иначе. В конце концов прав оказался он. С подъездной дорожки до нас донесся скрип колес, и у лестницы остановился запряженный парой экипаж. В доме раздался топот, громкие голоса стихли, чтобы с новой силой зазвучать на крыльце. Позвольте мне подробно описать нашу позицию. Мы находились за стеной сбоку от дома, но всего в нескольких футах от окон столовой. Справа от нас один угол здания по диагонали разрезал лужайку на две части. Слева второй угол едва позволял разглядеть выступ крыльца и ожидающий экипаж. Мы увидели Розенталя, хотя прежде него самого наше внимание привлекло сверкание его бриллиантов. Затем из дома вышел боксер и, наконец, дама с волосами, похожими на мочалку. Исход завершила еще одна дама, и теперь вся компания была в сборе. Раффлс взволнованно улыбнулся и присел, увлекая меня за собой. – Дамы уезжают с ними, – прошептал он. – Вот здорово! – Это супер! – В «Гардению»! – взревел миллионер. – А вот это лучше всего, – произнес Раффлс и выпрямился, услышав, как хрустит гравий под копытами и колесами, и глядя вслед экипажу, который выехал за ворота и стремительно скрылся за поворотом. – Что дальше? – прошептал я, дрожа от волнения. – Слуги будут убирать со стола. – Да, вот и их тени. Окна гостиной выходят на лужайку. Банни, это психологический момент. Где маска? Я извлек маску, безуспешно пытаясь унять дрожь в руках и бесконечно благодаря Раффлса, который не мог этого не заметить, но промолчал. Его собственные руки, которыми он натянул маску на меня, а затем и на себя, были прохладными и уверенными. – Бог ты мой, – жизнерадостно прошептал он, – ты выглядишь самым закоренелым бандитом из всех, кого я только видел! Одни эти маски способны уложить негра, случись нам столкнуться с одним из них. Как хорошо, что я не забыл предупредить тебя, чтобы ты не брился. При самом худшем обороте событий ты сойдешь за Уайтчепела, если только не забудешь изъясняться соответствующим образом. Если ты в себе не уверен, лучше дуйся, как индюк, и оставь обмен мнениями мне. Но, о звезды, пусть в этом не будет необходимости. Итак, ты готов? – Вполне. – Кляп не забыл? – Нет. – А пушку? – Нет. – Тогда иди за мной. В мгновение ока мы преодолели забор и оказались на лужайке за домом. Луны не было. Даже звезды решили нам помочь, скрывшись за облаками. Вслед за своим вожаком я подобрался к французским окнам, ведущим на небольшую веранду. Раффлс толкнул раму, и они поддались. – Снова удача, – прошептал он. – Вот это ВЕЗЕНИЕ! Теперь нам нужен свет. И свет вспыхнул! Не менее двух десятков электрических лампочек долю секунды тлели красноватым свечением, а затем устремили безжалостные белые лучи прямо в наши ослепшие глаза. Когда к нам вернулось зрение, на нас были нацелены дула четырех револьверов, между двумя из которых тряслась с головы до ног от беззвучного смеха колоссальная фигура Рубена Розенталя. – Добрый вечер, мальчики, – икнул он. – Рад, что мы наконец-то встретились. Эй ты, слева, только шевельни ногой или пальцем, и тебе конец. Да, ты, ты, бандит! – взревел он, глядя на Раффлса. – Я тебя знаю. Я тебя ждал. Я НАБЛЮДАЛ за тобой всю неделю! Ты воображал себя умником, верно? То попрошайничал, то прятался, а потом явился под видом одного из старых приятелей из Кимберли, которые почему-то никогда не приходят, когда я дома. Но ты оставлял каждый день одни и те же следы, мошенник! Да, каждый день и каждую ночь одни и те же следы вокруг моего дома. – Ну ладно, начальник, – протянул Раффлс, – не надо так волноваться. Настоящий фараон, ни дать ни взять. Нам плевать, как ты нас вычислил. Только палить по нам не надо, потому что мы без пушек. – Да ты грамотный, как я посмотрю, – пробормотал Розенталь, нащупывая спусковые крючки. – Только на этот раз ты нарвался на такого же грамотного. – Ах да, мы в курсе. Вор кричит – держите вора, и все такое, ага.
Я оторвал взгляд от круглых черных дул, от проклятых бриллиантов, заманивших нас в эту ловушку, от крупного одутловатого лица перекормленного боксера и пылающих щек и крючковатого носа самого Розенталя. Я смотрел мимо всего этого на дверной проем, заполненный дрожащим шелком и бархатом, черными лицами со сверкающими белками, шерстяными макушками. Но внезапно воцарившееся молчание заставило меня снова обратить внимание на миллионера. И только его нос сохранил прежний цвет. – Что ты хочешь сказать? – хрипло прошептал он. – Выкладывай, или, клянусь всеми святыми, я проделаю в тебе дырку. – Сколько дашь? – хладнокровно протянул Раффлс. – Что? – Сколько стоит эта информация, старина НСБ? – А это еще откуда ты взял? – поинтересовался Розенталь, клокоча тем местом своей толстой шеи, которое предназначается для веселья. – И ты еще спрашиваешь, – ответствовал Раффлс. – Да там, откуда я родом, об этом каждая собака знает. – Кто мог разнести эти сплетни? – А мне откуда знать? – ответил Раффлс. – Спроси джентльмена слева от себя. Может, он знает. Джентльмен слева побагровел, услышав это. Никогда еще шапка на воре не полыхала таким ярким огнем. Он на мгновение выпучил свои маленькие глазки, похожие на изюминки на куске жира, который напоминало его лицо. В следующую секунду он, подчиняясь инстинкту профессионала, спрятал пистолеты и бросился на нас с кулаками. – Прочь с линии прицела, прочь с линии прицела! – отчаянно заорал Розенталь. Слишком поздно. Не успело массивное тело боксера заслонить от него Раффлса, как мой друг одним прыжком оказался за пределами веранды. Поскольку я стоял совершенно неподвижно и ничего не делал, меня весьма профессионально уложили на пол. Я оставался без сознания не больше нескольких секунд. Когда я пришел в себя, в саду был большой переполох, но гостиная была предоставлена в мое полное распоряжение. Я сел. Снаружи бегали Розенталь и Первис, проклиная кафров и осыпая упреками друг друга. – Говорю тебе, вон за ТОЙ стеной! – А я тебе говорю, что это была ЭТА стена. Ты что, не можешь позвать полицию? – К черту полицию! Хватит с меня этой замечательной полиции! – Тогда давай лучше вернемся и позаботимся о втором мерзавце. – О, позаботься о своей шкуре. Я тебе это очень советую. Эй, Джала, черная свинья, если я увижу, что ты отлыниваешь от работы… Я так и не дослушал угрозу. Я уже полз на четвереньках к двери, и передо мной болтался мой собственный револьвер, кольцо которого я сжимал в зубах. На секунду мне показалось, что в прихожей тоже никого нет. То, что я ошибался, я понял, наткнувшись на кафра, тоже стоявшего на четвереньках. Мне его стало жаль, и я не смог его ударить. Вместо этого я самым жутким образом припугнул его своим револьвером и помчался по лестнице наверх, оставив его стучать белыми зубами в черной голове. Почему я отправился наверх столь решительно, как будто иного выхода у меня не было, я объяснить не могу. Но сад и весь первый этаж, казалось, кишели людьми, и все остальные варианты могли оказаться еще хуже. Я свернул в первую же комнату, оказавшуюся на моем пути. Это была спальня – пустая, хотя и освещенная. Я никогда не забуду, как я испугался, переступив порог и увидев перед собой жуткого злодея – себя, отразившегося в высоком трюмо! Вооруженный, в маске и лохмотьях, я и в самом деле был отличным кандидатом на пулю или петлю, и я даже успел с этим смириться. Тем не менее я спрятался в платяном шкафу позади трюмо и замер там, дрожа и проклиная свою судьбу, свою глупость, а больше всего – Раффлса. Да, Раффлса прежде всего. Его я поносил, думаю, не менее получаса. Затем дверца шкафа резко распахнулась, и преследователи, которые совершенно беззвучно вошли в спальню, поволокли вниз своего жалкого пленника – меня. Внизу меня ожидала очередная безобразная сцена. К месту происшествия явились дамы. При виде отчаянного головореза они хором завизжали. Должен признаться, я предоставил им для этого абсолютно все основания, хотя маску с меня уже сорвали и она не закрывала ничего, кроме моего левого уха. Розенталь ответил на их верещание ревом, потребовав тишины. Дама с мочалкой на голове пронзительно выбранилась в ответ, и вся комната превратилась в неописуемое вавилонское столпотворение. Помнится, я спрашивал себя только о том, когда же появится полиция. Первис и дамы требовали безотлагательно вызвать стражей порядка и сдать меня им. Розенталь и слышать об этом ничего не хотел. Он клялся, что пристрелит любого – будь то мужчина или женщина, – кто покинет его поле зрения. Он был по горло сыт полицией. Он не собирался позволять ей совать нос не в свое дело и лишать его удовольствия. Он собирался поступить со мной на свое личное усмотрение. С этими словами он вырвал меня из всех остальных рук, швырнул меня в сторону двери и выпустил пулю, пробившую дерево в дюйме от моего уха. – Ты пьяный болван! Это будет убийство! – заорал Первис, уже во второй раз закрывая меня от револьвера Розенталя. – А мне какое дело? Он вооружен, разве не так? Я застрелил его, обороняясь. Это послужит предостережением всем остальным. Отойди в сторону! Или ты тоже хочешь получить пулю? – Ты пьян, – ответил Первис, продолжая стоять между нами. – С тех пор как мы вернулись, ты опрокинул уже большой стакан, и он ударил тебе в голову. Возьми себя в руки, старик. Не стоит делать то, о чем придется пожалеть. – Тогда я не буду стрелять в него. Я буду стрелять вокруг этого мошенника. Ты совершенно прав, приятель. Я не буду его убивать. Это было бы большой ошибкой. Вокруг… и вокруг. Вот, смотри, вот так! Из-за плеча Первиса высунулась его веснушчатая лапа, после чего я увидел алую вспышку и услышал визг женщин. Разумеется, после грохота выстрела. Мне в волосы вонзились несколько щепок. В следующую секунду боксер его обезоружил, и я спасся от огня, но только для того, чтобы угодить в полымя. Среди нас уже находился полицейский. Он вошел в открытые на веранду двери гостиной. Это был молчаливый, но деловитый офицер, который не стал тратить слов попусту. В мгновение ока он защелкнул наручники на моих запястьях, одновременно слушая пояснения боксера и брань, которой в бессильной злобе осыпал полицию и его представителя хозяин дома. Это они так охраняют покой граждан и их имущество, являясь, когда уже все позади, после того как всех обитателей дома могли перестрелять во сне? Офицер соизволил обратить на него внимание, только уже выводя меня из дома. – Нам все известно о ВАС, сэр, – презрительно обронил он и отказался принять предложенный Первисом соверен. – Мы с вами еще увидимся на Мэрилебон-роуд, сэр. – Мне поехать прямо сейчас? – Как пожелаете, сэр. Лично мне кажется, что другой джентльмен больше нуждается в вашем присутствии, и я не думаю, что этот молодой человек создаст мне проблемы. – О, я вам полностью повинуюсь, – вставил я. И я ушел. Мы шли в молчании не меньше сотни ярдов. Уже, должно быть, наступила полночь. Мы не встретили ни души. Наконец я прошептал: – Как, скажи бога ради, тебе это удалось?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!