– Не глупи, император обещает полное прощение, – начал уговаривать бывший командир, – к тому же ты просто создана для такой работы. Ну подумай, какую жизнь ты вела все эти годы? Вдали от родных и друзей убивала по указке младших рас! Что дальше? Это же тупик! – Скажем так, не по указке, а за вполне реальные деньги, – усмехнулась Дара. – И не только убивала, в перечень предоставляемых услуг входили шпионаж, диверсии, создание всевозможных неприятностей для врагов нанимателя. А их деньги от наших не сильно отличаются, золото – оно везде золото. По поводу тупика тоже можно поспорить, не думаю, что младшие в ближайшем будущем перестанут убивать друг друга. Я вижу совсем иную тенденцию, спрос на мои услуги постоянно растет. Так что никакого тупика нет, есть непаханое поле, на котором работать и работать. – Довольно! – Учитель ударил по столу ладонью, аж бокалы подпрыгнули. – Я бы мог долго и нудно распинаться о том, кто ты такая и где твое место, о том, как важна нашему народу порученная мне миссия. Но я вижу, что тебе и здесь прекрасно, тепло, сыро и мухи не кусают. И вот что я тебе скажу, жизнь любого разумного, а мага тем более, это вечная судьба плыть против течения. Как только ты перестаешь грести, тебя относит назад. Девочка моя, ты перестала грести. Убивать орков для человеков и человеков для орков – это путь назад. Поэтому ознакомься. С этими словами он выложил на стол свиток императорского указа. За годы военной службы она видела их не раз и не два, ни с чем не перепутаешь. Развернула, прочитала, малость ошалела. Учитель назначался Дланью императора и ответственным за изучение нового неизвестного явления. Сильно, у него теперь практически неограниченные полномочия. Подозрение, что ей не отвертеться, крепло с каждой секундой. Подняла на учителя глаза и увидела на груди медальон Длани, скрытый до этого момента под накидкой, а сейчас светившийся тусклым красным светом – сжатую в кулак ладонь, держащую меч за лезвие. – Именем императора… – Никакой торжественности в словах не было, учитель вообще сказал это как-то с ленцой, но Дара с командиром подскочили и вытянулись. Длань императора, как и его самого, слушают исключительно стоя. – Дара Айша Шериссаш, дочь Ланы из Дома Закатного Ветра, с этого момента ты призвана на военную службу на должность командира звезды особой сотни и поступаешь в непосредственное подчинение командира особой сотни Варга Дэлай Сэш, сына Шаян из Дома Теней. Тебе возвращается последнее воинское звание со всеми обязанностями и привилегиями. Все обвинения, выдвинутые против тебя до этого момента, – снимаются. Ты освобождаешься от всех ранее взятых клятв и обязательств, данных сторонним государствам, частным лицам и иным субъектам права. Приступить к выполнению обязанностей приказываю немедленно. И еще, от себя лично. Девочка моя, я помню, как твой отец хотел отрезать свою косу, лишь бы я взял тебя в обучение. А потом я потратил на тебя слишком много времени и сил. Не разочаровывай нас. Начинай уже грести. Новоиспеченная командир звезды склонилась в ритуальном поклоне с мыслью: «Да, не задался денек! Надо же было так вляпаться, и причем с самого утра!» Таврополь, неделя до Столкновения Как можно питать неприязнь к дереву? Не к какому-то абстрактному, а к вполне конкретному представителю земной флоры? У подавляющего большинства граждан это, наверное, происходит примерно так: катался гражданин на велосипеде, не справился с управлением и врезался в дуб, березу или елку – нужное подчеркнуть. Ну и дальше, в зависимости от специфики жизненного опыта, следует монолог, в тексте которого будет присутствовать что-то типа «долбаный пень». Гражданин почешет шишку на лбу и поедет дальше, никогда больше не вспоминая о «долбаном пне». Ну, у кого плохо с чувством юмора, будет думать об этом в течение последующих пяти минут. Но стойкая неприязнь к конкретному виду деревьев может развиться исключительно в случае острой клиники. А это уже совсем другая история. Но у военных все устроено по-другому, их психика развивается по своим особым законам. Как-нибудь на отдыхе спросите у своего товарища, отслужившего в армии, есть ли у него претензии к какому-нибудь виду деревьев. Скорей всего, ваш товарищ подумает-подумает, отхлебнет пива и скажет, что претензии у него имеются, конкретно – к тополю. Весной он разбрасывает вокруг себя нечто, что в просторечии принято называть сережками, летом засыпает все вокруг пухом. Осенью обрушивает кубометры листвы вам на голову. И, зараза такая, зимой не успокаивается – хрупкие ветки ломаются от инея и снега. Гражданский человек спросит: «Ну и в чем проблема?» Проблема в незнании специфики. Все, что в течение года генерит неугомонное дерево, солдату необходимо постоянно убирать! Или, может, подобные рассуждения, так сказать, личный загон, совершенно не связанный с наличием армейского стажа? Примерно так думал заметаемый тополиным пухом майор Демидов Юрий Анатольевич, находящийся в патруле на тавропольском железнодорожном вокзале. Долбаный пух прилипал к потной коже и норовил попасть в глаза, а вечный тавропольский ветер активно ему в этом помогал. Философскому настроению сильно способствовал тот факт, что в сентябре товарищу майору исполнялось сорок пять, а на должности начальника разведки отдельного десантного полка получить подполковника ему не светило, должность-то была капитанская. Майора успел получить, когда их полк еще числился бригадой. Подполковничьих должностей в полку всего три, и никто их освобождать не собирается. Перейти в другую часть не светит, слишком он прославился во время последней войны. Во всех смыслах прославился. Представление на «Героя» завернули, а по совокупности других заслуг ему грозил трибунал. Спасла только смена правящего режима, который пал в результате массовых акций протеста, захлестнувших страну после проигранной войны. Новые правители быстренько спустили дело на тормозах и предпочли забыть о всех его подвигах. Но командование не забыло. А значит, родное министерство обороны вскорости отвесит ему пинок под зад. Именно пинок: по закону ему положена квартира по месту призыва, но вот беда, призывался он из Красноярского края, и вероятность того, что китайцы дадут ему квартиру, была стопроцентной. Хорошую такую уютную квартирку два на полтора – за тот взорванный мост через Селенгу. Предлагали ему квартиру и здесь, в городе, в северо-западном районе, между кладбищем и онкологией, хорошая недвижимость, южная сторона и окна на помойку. Но душа не лежала к самому городу. Слишком близко Кавказ, где он три раза хорошо отметился. Учитывая, что родное государство начало активно привлекать военнослужащих к суду за якобы военные преступления… Через несколько лет вдруг оказалось, что вооруженные до зубов бандиты и убийцы, которых они отлавливали по лесам, – самые что ни на есть мирные граждане, за убийство которых придется ответить. Поэтому лучше держаться от неспокойного региона как можно дальше. Семьи у него не было, так что по поводу выбора отдаленного места мозги ему никто не конопатил. Первая жена ушла в Первую кавказскую, вторая во Вторую. Решив, что третья свалит от него в следующую кампанию, жениться не стал. И, как оказалось, зря: все его последующие кампании выходили на удивление короткими. В последнюю так и вовсе управились за три месяца. В смысле с ними управились. Учитывая состояние вооруженных сил, которые реформировались в течение двадцати лет, можно сказать – долго продержались. Ко всему прочему, Демидову уже стукнуло сорок, и он как-то резко начал смотреть на жизнь более философски. В общем, не стал третий раз жениться. Да и сам город, в котором прошла большая часть его службы, Демидов не жаловал. Летом жарко, зимой мерзко, весной и осенью грязи по колено. Комфортно себя чувствовать можно только в сентябре. И главное, этот долбаный ветер, который стихает только в самый пик июльской жары, словно издевается над жителями. Вот сейчас семь утра, а уже жарит, через пару часов надо будет прятаться в книжном магазине, единственном месте на маршруте патрулирования, где есть кондиционер. Нет, конечно, есть еще в пивной, но с бойцами туда не пойдешь. Из-за поворота показалось единственное утреннее «событие» на вокзале, да и, пожалуй, единственное на весь день – столичный поезд. Встречающий народ засуетился, выполз из тени и потек по платформе, пытаясь выбрать место перед нужным вагоном. Капитан из связного училища в сопровождении бойца, до этого благоразумно старавшийся держаться подальше от десантника, с выражением вселенской скорби на морде вынужден был пройти мимо него, вяло поприветствовав. Майор не стал издеваться над молодежью, так же вяло кивнул в ответ. Еще чего не хватало, во время своего последнего наряда шевелиться и проверять у кого-то документы, делать замечания и прочую ерунду. Если бы не слезные мольбы начштаба, старинного приятеля, фиг бы он вообще в наряд пошел. Поезд наконец остановился, и народ принялся бодро выгружать припертое из столицы добро, попутно обнимаясь с приехавшими. Один связист не обнимался, а весело переговаривался через открытое окно с кем-то в поезде. Минут через десять, когда основная часть народа успела выгрузиться, связист послал своего бойца в вагон, откуда тот вернулся, нагруженный здоровенным рюкзаком, раскрашенным под камуфляж. Следом за ним показался персонаж, на некоторое время заинтересовавший Демидова. Еще один капитан при полном параде и вроде смутно знакомый. Десять против одного, сегодня ему представляться. Иначе какой дурак наденет белую рубашку и полушерстяной китель в такую жару? Ну да, точно представляться, на груди знак участника Китайской кампании, который в войсках прозвали «позор России», ни один нормальный офицер его добровольно не носит, нечем гордиться. Видимо, капитан тоже это за честь не считал, потому что повесил его не с той стороны, да еще и перевернул. А вот за отвагу и мужество плюс две нашивки за ранение – это уже интересно. Стало еще интересней, когда десантник разглядел его жучки: «хрен в кустах», или, как обзывали их сами ракетчики, «болт на службу». Как он, служа в самых пацифистских войсках, умудрился заработать боевые награды и получить ранения? Надо же, чего только в жизни не бывает, ну раз надел на представление, наверное, заслужил, начальник училища обязательно поинтересуется, один звонок в строевую часть – и любопытство удовлетворено. Ходит с костылем, припадая на левую ногу, судя по моторике, ни фига он к нему не привык, значит, получил ранение недавно. Уж не связано ли ранение с одной из наград? Скорей всего, с мужеством, кто бы ему сразу орден дал, для начала всегда вешают медальку. Так, чем прославились пацифисты за последние полгода? Да, был у них конкретный залет три месяца назад. Какой-то баран набрал туда служить нескольких мальчиков с Кавказа. Естественно, никто в здравом уме к технике их на пушечный выстрел не подпустил бы, поэтому приткнули во взвод охраны. Ребята же оказались приверженцами радикальных учений. Пригласили своих товарищей, таких же радикалов, однажды ночью перестреляли караул, отключили периметр, пропустили на объект товарищей и захватили ангар с подвижным комплексом. Они даже не успели ничего потребовать, как ракетчики перестреляли их собственными силами. Но захваченную ракету подорвать все же успели. Улетевшую боеголовку весь северо-западный округ искал трое суток. Да, скандал был на весь мир. Действительно на весь, потому как сейчас у ракетчиков новый командующий, а прокремлевская и оппозиционная пресса в кои-то веки нашли общий язык и теперь вовсю орут о том, что ядерное оружие себя изжило и представляет опасность для страны. Твари. Надо было еще в Первую кавказскую не Грозный штурмовать, а Москву. Пока Демидов предавался невеселым размышлениям, капитан выполз из вагона, обнялся со встречающим. Судя по всему, оба пошутили насчет его третьей ноги и, сопровождаемые сгибающимся под тяжестью рюкзака курсантиком, двинулись ко входу в вокзал. Похоже, пройдут мимо него, значит, можно удовлетворить свое любопытство без лишних телодвижений. Точно, идут прямо на него. Хромой, встретившись взглядом с Демидовым, вежливо кивнул. Майор в ответ исполнил «рожу кирпичом» и поманил хромого к себе. Капитан принял игру, с рожей, исполненной космического страдания, приковылял к дежурному, изобразил нечто, похожее на строевую стойку. – Товарищ майор, капитан Берсенев. – Начальник патруля Демидов, – представился в ответ десантник. – Документы, будьте добры. Капитан вытащил из внутреннего кармана удостоверение в потрепанной обложке и протянул ему. Так, Берсенев Игорь Петрович, личный номер… бла-бла-бла… выпускник Тавропольского ВВИУС, как раз перед Стодневной войной. Воинские звания – не интересно, первая должность – инженер отделения в/ч 25617. Что там в изменении служебного положения? Ага, вот оно, командир взвода. Забавно, училище инженерное, а у ракетчиков по штату взводов связи нет. Значится, летеха приехал в часть, там его должность занята, и вот тебе, паря, взвод. Дальше больше, на пятый день войны он уже в другой части, снова комвзвода, а через три месяца после окончания войны вернулся в свою часть на прежнюю должность. Вооружение… о, еще интересней, ПМ и «калаш». Взвод охраны? Сдал, на новом месте получил, опять ПМ с «калашом». Сдал и по возвращении получил «ярыгина», «калаш» двухсотой серии, только принятой на вооружение, и нож. Не похоже на взвод охраны. В особых отметках только номер допуска. Под обложкой незаполненный учет доз, семьдесят седьмая статья и, конечно, выписка из сотого приказа. Ты подумай, какой правильный, а в фуражке сто пудов БЗЧ намотаны. Так, кое-что есть, но картина пока не ясна. Демидов, хоть убей, не помнил номер части, в которой произошло ЧП. – Отпускной! – Десантник развернул поданную портянку. Отпуск по ранению, причем выйти он должен уже по новому месту службы, и соответствующее предписание имеется. Ха, еще теплее, но все равно маловато – награжден два месяца назад, уже почти близко, жаль, выписной он сдал у себя. Стоп, еще раз отпускной, точно, выписан в госпитале. Ну да, старый дурень, предписание только что в руках вертел. Круто у парнишки, даже дела не сдал по старому месту службы. Значит, выписной у него с собой. – Юрий Анатольевич, может, я на словах поясню, – потерял терпение капитан. – Не припомню нашу предыдущую встречу, – поднял бровь Демидов. – Так сегодня первый раз. В «Братишке» двухлетней давности была статья про мост через Селенгу, и писака где-то раскопал ваше фото. – Ладно, я тебя тоже вспомнил, чемпион. Ты два года подряд выносил моих парней на наших традиционных соревнованиях. – Показал на ногу. – Бологое? – Оно самое. – Что ж, выздоравливай, а то в вашем училище с бойцами последние годы стало совсем тухло. Капитан похромал дальше, а майор продолжил нести службу. Пассажиры разошлись, и на всем вокзале остался только он с бойцами да толстый сержант милиции, типа охранявший вход. Развлечений больше не предвиделось. Теоретически в глубинах здания скрывались девушки-кассиры, начальство, может, еще кто-то, но они слишком ловко прятались, чтобы обратить на себя внимание. Такой он, тупиковый тавропольский железнодорожный вокзал. Поскучав еще с полчаса, майор медленно двинулся в сторону книжного, рассчитывая спрятаться в его недрах как раз перед самой жарой. В книжном спросил про «Братишку» двухлетней давности. Не было, нет, и не предвиделось, один «Солдат удачи». Отправили в библиотеку. Хорошо, в библиотеку так в библиотеку. Зайдем после обеда. Посидев до обеда в книжном, поехал отметиться в комендатуру, которая располагалась в центре города. Естественно, вокруг были сплошь пафосные заведения, предлагавшие бизнес-ланч по цене небольшого космического корабля вместо нормальной еды. Поэтому поехал с бойцами в часть, уж там его покормить не откажутся. После обеда отметился в комендатуре и вышел на маршрут, с которого сразу же свернул. Прошел до училища ракетных свизнюков, продефилировал вдоль фронта, распугивая курсантов, пересек сквер около Законодательного собрания и оказался на центральной площади. Странно, училище у ракетчиков в самом центре, а до сих пор не разогнали. Мало того что земля дорогая, так еще и связистов исключительно для себя готовят, непорядок, нерентабельно. Табло на соседнем здании показывало время и тридцать пять по Цельсию. Демидов поспешил уйти с площади, дабы укрыться в прохладном здании библиотеки имени Лермонтова. Вообще в центре у них все было посвящено Лермонтову. Библиотека, драматический театр, улица, присутствовал и бронзовый Лермонтов. Не какой-нибудь там бюст, а полноценный Михаил Юрьевич, метра два с половиной в высоту. С момента его появления у выпускников ракетных свизнюков появилась еще одна добрая традиция кроме обливания шампанским головы Лопатина. Михаилу Юрьевичу чистили ботинки. Вот скоро у них выпуск, и обновят, а то совсем в патине. Как бы отреагировал на все это сам Лермонтов, исторической науке навряд ли известно. Как и то, бывал ли он в Таврополе, все же во времена его кавказской службы фронт находился много дальше на юг. Крепость на продуваемой всеми ветрами горе была построена во времена Суворова, он даже числился отцом-основателем города. Вот это точно правда, в те годы полководцу поставили задачу закрыть границу с протурецки настроенными дикарями линией крепостей. Военные инженеры представили ему несколько вариантов их размещения, один из которых Суворов и подписал, на том варианте присутствовал Таврополь. Вот такой он город, с богатой и занимательной историей. «Братишку» ему искали ну очень долго, бойцы уже успели мирно заснуть на креслах в вестибюле. Когда же он наконец-то ознакомился с нужной статьей, готов был журналиста ногами затоптать. Врал, от первого до последнего слова. Ну не идиот ли? Написал, что группа Демидова подорвала центральную опору моста. Он вообще представлял себе, какие они, сибирские реки, и сколько нужно взрывчатки для подрыва той опоры? Пять человек таскали бы ее до второго пришествия. К тому же на другой день китайцы мост отремонтировали и восстановили движение. Так что подорвали они один-единственный пролет, но зато очень удачно, как раз в момент следования по нему стрелкового полка. Вид был как в кино, даже лучше, в программу каждой пьянки у него на квартире входил обязательный просмотр данного видео, потом еще, а потом на бис. Кто-то из товарищей даже на ютубе выложил, за все годы почти надцать миллиардов просмотров, круче, чем у чихающей панды. С фото тоже конкретная засада, качество отличное, опознать по нему – нет вопросов. Сделано, похоже, в Новосибирске, как раз когда они с выпученными глазами проскочили через китайские позиции и не верили, что наконец-то дошли до своих. Кстати, всем грушникам старательно пририсовали на глаза черные прямоугольники, оставив открытые морды только десантуре. Скажите после всего этого, есть ли на свете справедливость? Кто там за военного корреспондента? Некто Первушин Н. С. Ох, попадись под руку эта акула пера, проредил бы ему зубы с превеликим удовольствием. Закончив со статьей, разбудил бойцов, пора было возвращаться в комендатуру. Продефилировал по Коминтерна с обратной стороны училища, в очередной раз распугал курсантиков. На разборе полетов, в смысле подведении итогов, почему-то присутствовал сам комендант, который собрал у начальников патрулей заполненные кляузники. С комендантом Демидов был знаком по Второй кавказской, поэтому про девственно-чистый кляузник он не спрашивал. Поинтересовавшись, почему не нашлось молодых и сколько ему до дембеля, рассказал, что молодых активно натаскивают перед очередной командировкой, а служить ему еще месяц, потом на горизонталь, ну и собирать обходной. На том и распрощались. Наряд закончился. Таврополь, неделя до Столкновения Поезд медленно петлял по Таврополю. На очередном повороте открылся вид на Комсомольскую горку, над которой почему-то висел дирижабль. Игорь потряс головой, прогоняя оригинальный глюк. Фиг, не помогло, цеппелин так и висел. Издалека его размеры оценить было довольно сложно, сам пузырь вроде намного длинней здания расположенного под ним бассейна, а кабина на первый взгляд размером с фуру. Состав ушел на очередной поворот, скрыв от глаз дирижабль, зато ворвавшийся в купе ветер принес с собой целую тучу тополиного пуха. Игорь облегченно вздохнул – хоть что-то в этом мире не меняется, июнь. Неизменной оказалась не одна природа, некоторые творения рук человеческих типа железнодорожного вокзала тоже не претерпели значительных изменений. Ну разве что асфальт еще больше потрескался, и штукатурка на стенах теперь покрывала несколько меньшую площадь. Но состав все так же подавали на второй путь, придется ковылять через рельсы, что с его ногой сделать непросто. Хорошо Андрюха встречает, а то бы намучился с рюкзаком. Пока народ выгружался, они успели поболтать, обменяться последними новостями. Потом в купе ворвался курсант, забрал его рюкзак и уже совсем не бодро потащился к выходу. Школьный приятель ждал у выхода, обнялись. Андрюха чуть отстранился, продолжая держать его за плечи, критически осмотрел. – Красавчег, тебя ничто не берет. Ни капли не изменился, только мясо нарастил. А я вон сижу на попе, ровно в нашей альма-матер, дисер пишу и уже весь седой. – Ага, смотрю, всерьез занялся недвижимостью, – Игорь указал на наметившийся живот, – инвестируешь в склад для пива? – Да, да, я всегда был практичный, это ты все совершенствуешь дух и тело, вон уже дополнительную конечность завел. – Такое дело, понимаешь, четыре года в обнимку с боеголовкой, радиация, вот и мутировал! – Оба рассмеялись и снова обнялись. – Ну, пошли, карета подана. Предлагаю сразу в бурсу, представишься, пока Менг не занят. – Не понял, он что, начальник училища? Продолжить перемывать косточки начальству им не дал начальник патруля. Игорь, изобразив на лице невероятное мучение, заковылял к нему. Пусть, гад, стыдится, напряг боевого офицера, крыса тыловая. Ан нет, не крыса, чувствовалось в майоре нечто такое… да и вроде он его где-то видел, точно не в кабинете. Пока патруль увлеченно изучал документы, капитан усиленно пытался вспомнить, где видел десантника. Ладно, допустим, майор наш человек, так, представим его в камуфляже, навесим снаряжение, автомат, рожу не такую сытую, на войне особо не отъешься. Вроде похож? Проверить? Да, в яблочко, да здравствует свободная пресса, гореть ей в аду! Вспомнил! И майор неплох, мало того что вспомнил соревнования давно минувших дней, так еще и догадался, где он обзавелся костылем. – Ты понял, че он хотел? – поинтересовался Андрюха, когда патруль остался уже на другой стороне вокзала. – Ага, десант на своей волне, скучно ему, вот и развлекается, как может, и вообще, пути начальства неисповедимы. Доподлинно известно только одно – лучше на них не стоять и со старшими по званию лишний раз не пересекаться. Ты мне про Менга расскажи, – поправил товарища Берсенев. Менг был их начальником курса, потом стал начальником факультета. Логично, что на этом его карьера должна была бы и закончиться, но тут вдруг – стремительный рывок. Хотя сам по себе человек он был необычный. Откуда вообще у него взялась такая фамилия? Если бы еврей, то нет вопросов, всем известно, что нет такой вещи, которая не смогла бы служить китайцу едой, а еврею фамилией. Но на еврея Менг вообще никак не тянул, даже на ощупь. Если нарядить его в доспехи, то, наверное, так выглядел бы средневековый киданьский или монгольский военачальник. Только где вы видели монголов в два метра ростом, а с киданями и вовсе напряг – не с кем сравнивать, растворились в других народах. Ротный писарь, как-то раз видевший удостоверение Менга, говорил, что в графе «национальность» записано «татарин». Оказалось, как это иногда бывает в армии, мужик случайно попал в струю. Практически как в истории про штабного писаря, который подсовывал начальству липовые представления на своего приятеля. В отличие от армейской байки, у него все случилось по-настоящему. Будучи в столице по служебным делам, стал свидетелем ДТП. Обкуренная золотая молодежь въехала в столб. Хорошо въехала, даже супербезопасная машина не сильно помогла. Менг как настоящий вояка бросился вытаскивать этих идиотов и оказывать первую помощь. У одного из сынков родитель оказался не просто упырь, а человек с некоторым понятием о благодарности, которая проявилась таким оригинальным образом. Чего только на свете не бывает, кино и немцы! Кстати, оказалось, что, помимо обязанностей начальника училища, Менг выполнял обязанности начальника Тавропольского гарнизона, так что военные патрули с милицией им постольку-поскольку. Уже проезжая по Карла Маркса мимо Комсомольской горки, Игорь вспомнил про привязанный на ней цеппелин. Высунул голову в окно, но из-за деревьев ничего не увидел. «Вид на прекрасное» открылся, когда доехали до перекрестка с Октябрьской революцией. – Нет, в натуре цеппелин, а я думал, все еще от лекарств не отойду. – Ха, темнота, у нас теперь целый завод по их производству. Программа губернатора по созданию рабочих мест и конкурентоспособного производства. – Круто. Где завод построили? И это, как понимаю, первый экземпляр? – Ну да, круче только Гималаи, – усмехнулся Андрей. – Завод автоприцепов в северо-западном помнишь, так вот стараниями губернатора и К° его обанкротили. Потом порешали вопрос в столице и каким-то хитрым образом выбили бабки на производство дирижаблей. Типа это перспективно и все такое. А то, что висит над городом, это образец продукции, предоставленный фирмой-производителем. – Подожди, так их производят или как? – Нет, конечно, кому они на фиг нужны? Слишком маленькая скорость при столь же низкой грузоподъемности, да и места, где требуются дирижабли, теперь у китайцев. Бабки распилили, а завод как стоял, так и стоит. И теперь у нас ни прицепов, ни дирижаблей, ни рабочих мест. Зато есть представительство «Порше». – Серьезно, в нашей дыре? – Сюда даже глава компании приезжал. Читал отчет о продажах и не смог найти наш городок на карте, решил лично полюбопытствовать. – Ну и… – Что – ну и? Охренел, конечно. Он-то небось думал узреть тут типа русский Вегас или Беверли-Хиллз. Интересный разговор пришлось прервать, так как они подъехали к училищу. Игорю пришлось выйти из машины, поковылять на проходную, ткнуть охранникам удостоверение с предписанием. Пока те разбирались, что к чему, связывались с дежурным по училищу, Андрей успел загнать машину на территорию и поджидал товарища у входа. Для большинства офицеров и гражданских рабочий день еще не начался, поэтому народа было мало, а знакомых преподавателей не встретил вовсе. «Правильно, занятия-то с восьми двадцати», – припомнил он местный распорядок. – Берсенев Игорь Петрович, если не ошибаюсь, – внезапно окликнул его проходящий мимо старлей. – Не в бровь, а в глаз. Чем могу? – Трухин Николай Павлович, особый отдел. В десять часов жду у себя, есть разговор, – через губу процедил старлей и потопал дальше.