– Скорее всего, заговорщики изучили ход учений с прошлых лет и решили действовать наверняка. Я далеко не всегда присоединяюсь к наблюдателям. Могу следить за ходом боев с верхнего этажа одного из домов или непосредственно участвовать в сражении. Если взрывать только наблюдательную площадку, то лавина бы не сошла. Так что заговорщики всё точно рассчитали: лавина должна была и накрыть наблюдательный пункт, и занести долину. Мои люди работают. – Расположившийся рядом с королем начальник тайной канцелярии Бермонта кивнул. – И в данной ситуации я считаю верным обмен информацией и на уровне спецслужб. Сейчас я бы с большим интересом выслушал лорда Розенфорда и барона Ульцпрена. Полагаю, господа, у вас должно быть больше информации. Все взгляды обратились на начальника инляндской службы безопасности и его блакорийского коллегу. – Боюсь, ничем порадовать вас не могу, ваши величества, – проговорил лорд Розенфорд, склонив голову. – Мы знаем лишь то, что для закладки, как и в Бермонте, использовался орвекс. Игорь Иванович, – он кивнул в сторону Стрелковского, – предупреждал, что заговорщики, по всей видимости, получили орвекс, но, к сожалению, мы даже предположить не могли, каким образом его решат использовать. Устройство было с таймером. Скорее всего, его установили с расчетом на возможное опоздание начала церемонии, чтобы наверняка присутствовали их величества, но каким образом заговорщики смогли пройти сквозь щиты и сделать закладку так, чтобы их не заметила охрана… полагаем, там присутствовал сильный маг, который смог вскрыть защиту и мгновенно отправить в стазис всю охрану. Уверяю вас, что усыпальница была окружена гвардией, на здании стояли щиты не самых слабых магов из службы королевской охраны, внутри велось патрулирование. Проверка на взрывчатку была произведена с утра. То есть закладка произошла за какие-то шесть часов между проверкой и церемонией. – Мне докладывают то же самое, – вмешалась Иппоталия. Голос ее был ровным. – Все в царской ложе было проверено, стояли защита и охранники. Контрольная проверка состоялась за два часа до начала игр. За сутки в ложу не входил никто чужой. Взрывчатка, как показывает следствие, была прикреплена под моим креслом. Если бы не генерал Адамииди… Она не опустила глаз – не тот характер был у прекрасной Иппоталии. Но горечь ее из-за потери семьи и преданной соратницы плеснула через самую плотную защиту. – Все верно, у наших врагов есть сильный маг. Один из сильнейших в мире, – волнуясь, проговорила Василина. – И нам об этом известно еще с момента похищения моей сестры Марины. Это фанатики. Они не успокоятся, пока не убьют нас всех ради своей цели. Или пока мы… не найдем их. Присутствующие с удивлением посмотрели на мягкую и нежную Василину, впервые произнесшую слова о чьей-либо ликвидации. Она покраснела, но взгляд не отвела. – Нам некуда деваться, – чуть тише, но твердо пояснила она. – Ведь, получается, покушения были организованы на всех, за исключением Владыки Нории. Мы обязаны защитить наши семьи и наши страны. – Думаю, если бы у них была возможность, они бы и в Пески добрались, – пророкотал Нории. – Но напрямую к нам не попасть даже сильному магу, если не на кого ориентироваться, а карты координат, по которым можно перейти без ориентации на человека, еще не составлены. – И если их цель – возвращение бога, то ее они не добились, – продолжила Василина. – Значит, покушения будут продолжаться. Я предлагаю выслушать полковника Тандаджи, коллеги. Он доложит о расследовании взрыва в Иоаннесбурге. А потом, с вашего позволения, я приглашу Александра Даниловича Свидерского, ректора Иоаннесбуржского МагУниверситета. Он расскажет удивительную историю, которая связана с происходящим. Тидусс ожидаемо не сообщил ничего нового: закладка была на основе орвекса, взрывное устройство с таймером прикрепили под крышкой канализационного люка на дороге. Изучаются видео с камер наблюдения – устройство, судя по кадрам с уцелевших камер, закладывали ночью, но лиц заговорщиков не распознать. А вот речь Александра Свидерского, после звонка Тандаджи появившегося в павильоне, вежливо поклонившегося присутствующим и без лишних отступлений рассказавшего о том, что поведал ему о готовящемся нашествии и огромной армии в Нижнем мире Максимилиан Тротт, вызвала неприятное удивление и оживление. Его расспрашивали, уточняли детали, пока он не повторил свой рассказ по частям несколько раз и с сожалением не пояснил, что может поделиться только той информацией, что дали ему. И что при всем уважении к присутствующим он не имеет права раскрывать источник информации, но клянется в его компетентности и благонадежности. – Не слишком ли это… невероятно? – поинтересовался Хань Ши. – Я не хочу ставить под сомнение ваши слова, Александр Данилович, и вижу, что вы искренни, но принцип проверки данных еще никто не отменял. – У меня нет причин не доверять тому, кто передал мне информацию, – с бесконечным терпением повторил Александр. – Он не склонен к фантазиям. Полагаю, косвенным доказательством может являться то, что из провалов к нам уже выходили огромные инсектоиды. – Думаю, я могу подтвердить слова лорда Свидерского, – хмуро вмешался Демьян Бермонт. Все перевели взгляд на него. – Вторжение случится, коллеги. Бермонт уже готовится к войне. Знающий, шаман Тайкахе, сказал ждать нашествия огромных тварей с гор. – Спасибо, брат, – печально склонил голову Хань Ши. – Я слышал о мудром Тайкахе. Два источника информации – это уже повод действовать. Вопрос в том, выстоим ли мы? – с тонкой улыбкой вопросил император. – С тех пор как более тридцати лет назад последний камень преткновения на континенте – Форштадт – был закреплен за Инляндией, военных конфликтов не случалось. Наши армии достаточно сильны, чтобы при нужде обеспечить порядок внутри государства, но с тех пор как начались Королевские советы и прекратились войны, армия далеко не так мощна, как хотелось бы. Пусть наши возможные враги находятся на варварском уровне развития, но если у них тысячи бронированных инсектоидов и сотни тысяч солдат, то сможем ли мы выставить больше? Выстоит ли наше вооружение против подобных монстров? Да и хватит ли этого вооружения? Василина, сколько у тебя на всю страну боевых листолетов, сотня? Королева поколебалась. – Да оставьте, коллеги, – мягко продолжил Хань Ши, – все мы знаем примерную численность вооружений друг друга. И в наших войсках используются те же модели, что и двадцать-тридцать лет назад. Сотня боевых листолетов – и это в самой большой стране мира, в Рудлоге. У нас, у остальных, и того нет. – Не нужно говорить за всех, светлейший император, – проговорил Демьян суховато. – Бермонт милитаризирован, – усмехнулся Хань Ши, – поэтому у вас, да, дела получше. Но все равно нам нужно усиливаться. Расширять производство военной техники, открывать склады с оружием. Спасибо за предупреждение, Александр Данилович. Главное теперь – успеть. – И еще одна новость, – сказала Василина в конце совета, когда все уже было обсуждено и приняты необходимые решения. – Сообщаю вам, коллеги, что сегодня вечером мы объявим о предстоящем скором браке моей сестры Марины и инляндского герцога Лукаса Дармоншира. Да, время не самое удачное, но Луциус Инландер жаждал этого брака, и из уважения к его последним желаниям мы решили, что церемония состоится через две недели, сразу после окончания срока глубокого траура. И пусть часть присутствующих способна была понять, что ее величество лукавит, все отнеслись к новости с подобающим пониманием и высказали одобрение и надлежащие поздравления. 26–31 января Матвей Ситников к решениям своим подходил очень ответственно. Решил, что нужно рассказать ректору о снах Алины, – значит, обязан это сделать. Именно поэтому, доставив мать с сестренкой и родителей Светы через городской телепорт в Тафию (стихийные возмущения над Песками хоть и уменьшались постепенно, но пока еще не давали магу его уровня построить Зеркало), он сразу с неловкостью извинился перед Светой и Четери и сказал, что в ближайшее время должен вернуться обратно. Конечно, ему хотелось осмотреть и Город-на-реке, и огромный, пахнущий травой, речным ветром и цветами дворец Четери, но это все можно было сделать потом. Он, будучи единственным мужчиной в семье, проверил, как разместили маму с сестренкой, – родные в тихой прострации бродили по роскошным покоям, рассматривали купальню и лазурные мозаичные бассейны, – остался на обед, затем обнял Светлану, пожал руку Четери и отправился обратно в Иоаннесбург. Когда Матвей сел в автобус от городского телепорт-вокзала до университета, было около пяти вечера. Экзамен у Алины должен был уже закончиться, но она не брала трубку. Зато взял Поляна. – Ты не видел Алину? – поинтересовался Матвей, глядя в окно автобуса на серо-белые, сверкающие предпраздничными огнями зимние сумерки, в которые быстро опускался Иоаннесбург. – Не отвечает на вызовы. – Так у них на экзамене ерунда какая-то случилась, весь универ шумит, даром что бо́льшая часть народу на каникулах, – возбужденно откликнулся Димка. – Слухи кипят. Мне человек пять позвонили. Мол, камены решили подшутить и первый курс отправили прямо на экзамене в сон. Вроде как все уже проснулись, их развезли по домам и в общагу под наблюдение виталиста. Может, Алина досыпает? – Камены? – с сомнением пробасил Матвей. – Угу, – Поляна явно что-то жевал. На фоне послышался женский голос. – Ну мам, – простонал он в сторону, – это же Матвей. Не подавлюсь! – он снова вернулся к разговору. – Кстати, профессор Тротт был на экзамене. Может, мы просто ему надоели, Матюх? Жаль, если так. – Он бы сказал, что больше не будет заниматься, – уверенно ответил Ситников. – Он бы точно сказал. Тут что-то другое, Димыч. Матвей еще поболтал с другом: обсудили взрывы в Рудлоге и в мире и попрощались, договорившись пересечься вечером. Ситников доехал до университета, но, прежде чем подняться к Александру Даниловичу, подошел к каменам. Те, увидев его, шутковать не стали, но лица сделали чрезмерно непринужденными, Ипполит даже насвистывать что-то пытался – правда, выходило так, будто ветер воет в узкой трубе. Университет был пуст, и эхо выводило жутковатые повторы этого «свиста». – Здравствуйте, – вежливо поздоровался Матвей, останавливаясь у каменных хранителей. Те делали вид, что не видят его. – Здравствуйте! – прогудел он куда громче и с нажимом; эхо с радостью прокатило почти командирское приветствие по коридорам. – И чего орать, болезный? – прогнусил Ипполит, прекращая насвистывать. – Слышим мы всё, не глухие. Чегось надобно? Матвея отповедь не смутила. – Не расскажете, что сегодня случилось с первым курсом? – Еще один с допросами, – буркнул Аристарх недовольно. – Скучно нам стало, понятно? Вот и решили подшутить. Ничо с ними не сделается. – И Алину усыпили? – недоверчиво и гулко уточнил Ситников. – Ага, усыпили, – мрачно откликнулся Аристарх и замолк, поджав губы. – Унесли давно уж во дворец твою зазнобушку, – сварливо вмешался Ипполит. – Рыжий и унес. Вместе с рехтором нашим. Деликатный вопрос, понимаешь! – Александра Даниловича тоже нет? – кисло спросил Матвей, получил невнятное «угу», вздохнул и направился в общежитие. Алина так и не отвечала на звонки. Ситников набрался решимости и вечером попробовал построить к ней Зеркало, но переход рассыпался, не успев сформироваться. – Может, ее укрыли из-за терактов? – предположил Поляна, когда они встретились ближе к ночи, решив пройтись по центру и посидеть в баре. – Поэтому и окружили защитой, и не дают общаться по телефону? – Может быть, – согласился Матвей. Он неохотно пил чай. Пива не хотелось. – В любом случае, не беспокойся. Ее точно в обиду не дадут, – уверенно сказал Дмитро. – Наверняка там такая охрана, что и муха не пролетит. Ты, конечно, ей друг, но она же принцесса. Если сказали все контакты прекратить, куда она денется? – Не знаю, как объяснить, – неохотно проговорил Ситников. – Чувствую я: неладно с ней, Димыч. Внутри грызет все, ни отвлечься, ни забыть. Может… ты у Тандаджи спросишь? – Да ты что, – испугался Поляна. – Если бы у меня даже смелости хватило, то кто мне ответит? Скажет «это не ваше дело, Поляна», и все. А ночью Матвею приснился странный обрывочный сон, очень короткий и смутный. И были в этом сне и огромные пауки, и высокие деревья, похожие то ли на папоротник, то ли на бамбук, и странные птицы, и определенно не его, Ситникова, а девичьи грязные руки, собирающие грибы. Будто он ненароком выхватил кусочек чужих воспоминаний – такое было ощущение. Все выходные он пытался дозвониться до Алины и мрачнел все больше. Из-за усиливающегося чувства тревоги. Из-за повторившегося короткого сна – Матвей прекрасно помнил рассказы принцессы про огромных пауков и странные леса в ее кошмарах и гадал: то ли он сходит с ума и так впечатлился ее историей, то ли сейчас он действительно из-за их связи видит то, что видит она. Получается, Алина до сих пор спит? Или как? Ситников окончательно перестал что-либо понимать. В понедельник он снова ушел в Тафию – просить Четери о разговоре. Мастер выслушал его без насмешки, кивнул. – У моего ученика Лаураса кровная связь проявлялась так же, даже еще сильнее. Он всегда чувствовал, когда Седрик был в опасности, ощущал направление, в котором нужно двигаться, чтобы попасть к нему, изредка видел фрагменты того, что видит сейчас его король. Ты все правильно понял, Матвей. Они сидели на резной скамье перед плещущим фонтаном, под теплым и ласковым дождем, омывающим лазурную плитку двора, и Ситников, вздохнув, признался: – Мне тяжело из-за этого. Сейчас я понимаю, что мое состояние противоестественно. Будто я собака на привязи. Я не ощущаю, где я, а где инстинкт. – Я обещал, что научу тебя потом, как снять привязку, – напомнил Владыка, любуясь пестрыми пташками, которые прятались под соседней скамьей. – Это потом, – вторил ему Матвей угрюмо, вытирая капли дождя с лица. – А сейчас мне все-таки нужно разобраться с ее исчезновением, Четери. Вдруг я нужен? Я пойду. Зайду к матери и снова обратно. Он тяжело поднялся, пошел в сторону дворца. – Ты все правильно решил, молодой Лаурас, – сказал Четери ему в спину. – Не сомневайся. Ситников чуть приостановил шаг, кивнул и пошел дальше. В ночь на вторник ему снова снились обрывки чужих видений. Люди в странной кожаной одежде и гигантские стрекозы. Бег по ночному лесу. Мужчина с черными крыльями. Эхо голоса Алины: «Профессор Тротт?» Опять очень коротко, буквально несколькими кадрами, – и все это сопровождалось острым чувством страха, тревоги, тоски. А во вторник после обеда Матвею позвонил ректор Свидерский. – Ситников, – проговорил Александр Данилович в трубку, – я видел записку с вашим номером телефона еще в четверг, и Наталья Максимовна заверила меня, что у вас необычайной важности вопрос. К сожалению, из-за происшествия на экзамене первого курса я не успел с вами связаться. Сейчас у меня появилось немного времени. У вас действительно что-то сверхважное? – Да, – Матвей выдохнул. – Это связано с Алиной, Александр Данилович. И с лордом Троттом. Скажите… есть вероятность, что они сейчас где-то в лесу, и там у профессора есть черные крылья? Через полчаса Ситникова внимательно слушал полковник Тандаджи в своем кабинете. Задавал резкие вопросы, пытался ловить на нестыковках, требовал повторить то, что семикурсник уже рассказывал, что-то отмечал у себя в блокноте и задумчиво застывал, глядя в одну точку. Матвей несколько раз озвучил, зачем искал Свидерского после Алининого кошмара на лыжной базе, рассказал о своих коротких снах-видениях, о кровной привязке – все, что он знал со слов Четери и что ощущал сам. Здесь же, в соседнем кресле, расположился Александр Данилович, который и привел Матвея в Зеленое крыло. Раз за разом ректор коротко подтверждал: – Он говорит правду. Но острый блеск из глаз тидусса ушел только тогда, когда Матвей согласился на ментальное сканирование. Свидерский очень мягко просмотрел его воспоминания и снова подтвердил: – Все так. Это действительно ему снилось.