– Спасибо, что пришли за мной, – сказала она наконец. – Профессор… объясните, пожалуйста, кто мы такие? Где мы вообще?! Кто эти люди? – в ее голосе снова начали пробиваться истерические нотки. – Вас выбросило в другой мир после того, как вы бесконтрольно попытались подпитаться от однокурсников, – ответил инляндец таким тоном, будто они сидят на пикнике и ничего странного не происходит. – Вы что-то помните с экзамена? – Холод… и голод, – жалобно проговорила Алина. – Потоки энергии. И как вы пытались мне помочь. Профессор… что значит «подпитаться»? Тон стал испуганным, и Тротт недовольно покосился на нее: – Не вздумайте снова рыдать, Богуславская. – Извините, – сказала она, шмыгая носом. Слезы текли сами собой. – Извините. Вы только не сердитесь… пожалуйста. Я не всегда такая, правда. Инляндец непонятно-раздраженно хмыкнул. – Прекратите. Я вас не съем. Хватит, Алина! Не тратьте силы. Слезы здесь – непозволительная роскошь. Она вытерла лицо рукавом мокрой сорочки и замерла. И Тротт ровно объяснил: – Подпитаться – значит поглотить энергию других людей. И пока она, забыв о слезах, переваривала, добавил: – Этот мир называется Лортах, он связан с Турой системой периодических пространственных тоннелей. Вторые ипостаси людей, имеющих темную кровь на Туре, каким-то образом при созревании выкидывает сюда. Нас называют дар-тени. Я полагаю, что это связано с присутствием здесь нашего первопредка, Черного Жреца. Как он сюда попал – понятия не имею. Он замолчал, снова отпил воды. Алинка напряженно думала. – Вы хотите сказать, что я пью чужую энергию, как Эдик? И в моих предках, возможно, есть кто-то темный? – от удивления она даже запах крови перестала замечать. – Совершенно точно есть, – педантично поправил профессор. – Ваш отец, Алина. Алинка вздохнула и пригорюнилась. Плохо, когда не самые радужные догадки о самой себе подтверждаются. Например, о том, что ты внебрачная дочь. На этом фоне даже чудовищное открытие, что ты такая же, как убивший маму демон, не так потрясает. И что лорд Тротт тоже… ой! – Вы его знаете, лорд Тротт? – с ужасом спросила она. – Моего отца? Это что… вы? Природник усмехнулся и потряс головой. И долго, слишком долго прожевывал очередной сухарь. – Упаси боги, – сказал он в конце концов. – Не я. Но ваш отец был моим другом. Он погиб семнадцать лет назад. Его звали Михей Севастьянов, и он был одним из мощнейших магов столетия. Вы наверняка читали о нем. – Я читала, – подтвердила Алина и замолчала. – Вы мне расскажете про него? – Потом, Богуславская, – Тротт тяжело поднялся, посмотрел на нее сверху вниз. – Нужно отдохнуть. Иначе, если завтра не получится уйти на Туру, потеряем преимущество во времени. Раньяры будут облетать берег, поэтому идти придется по лесу. Хотите еще пить? Она сглотнула: – Да. А нам останется на завтра? – Я еще найду, – Тротт протянул флягу, и от его уверенности Алина как-то успокоилась. – Пейте. И пойдем спать. Он выбрал убежище, похожее на то, что использовала она сама, – яму, устланную мхом, под расколовшимся пополам огромным стволом папоротника. Там, под древесными «створками», похожими на раскрытую ракушку, профессор сложил свой мешок, оружие, растянулся на мху и закрыл глаза. Алина, почти замерзшая во влажной сорочке, примостилась рядом. – Не выходите без меня, – предупредил Тротт. – Если не сможете терпеть, будите. – Хорошо, – смущенно буркнула принцесса и отвернулась. Он почти сразу уснул, а она слушала звуки леса, ворочалась, пыталась под сорочкой укутаться крыльями. Ее снова мутило, снова начался озноб. В конце концов Тротт рядом что-то сонно и недовольно пробормотал-проругался на чужом языке, стащил с себя куртку и укрыл ее. Куртка тоже была влажной, но более плотной, тяжелой и согретой чужим теплом, и Алина, повозившись еще немного и подтянув ноги к груди, тихонько прижалась спиной к боку профессора и все-таки заснула. Утром пятая принцесса дома Рудлог проснулась от плотного аромата жареного мяса и чуть не захлебнулась слюной. Заворочалась, поджимая ноги и плотнее кутаясь в еще чуть сыроватую кожаную куртку. Половина головы болела так, будто по ней били, и горло, которое сжимал вчерашний мужик, саднило. Да и все тело ломило. И неудивительно. Удивительно, что она еще способна чувствовать, хотеть есть и переживать. Алинка, потрогав волосы, которые намертво сбились в липкую паклю, закуталась в куртку и выползла из-под «створок» папоротника на поляну. Небо было стального светлого цвета, чуть затянутое облаками; с моря пахло свежестью. Лорд Тротт сидел, скрестив ноги, у едва заметного и почти не дымящего костерка. Крылья его были расслабленно распущены. Над огнем запекалось несколько туш, подозрительно похожих на освежеванных крысозубов. Профессор повернул голову на шорох, увидел ее, поднялся, подошел. – Как чувствуете себя? – Лучше, чем вчера, – Алинка постаралась, чтобы голос прозвучал бодро, но получилось жалобно. Снова подергала себя за волосы. – Спасибо за куртку. – Вы так крутились, что куртка – меньшая жертва, – суховато ответил Тротт. – Не дергайтесь, я только посмотрю. Поднимите подбородок. Он осмотрел ей шею, провел рукой – кожу чуть закололо, и сразу стало легче дышать. Опустился на корточки, проверил заживающий старый порез на ноге, тоже коснулся пальцами. Защипало, порез на глазах стал затягиваться. – Я немного восстановился, – объяснил он, поднимаясь. – Потом тоже научитесь регенерировать. Идите, умойтесь, родник там, – Тротт махнул в сторону рукой, – поедим и снова попробуем вернуться на Туру. Веселый родничок с кисловатой вкусной водой выбивался прямо из мхов. Алинка напилась, умылась и снова попыталась промыть волосы, но те слиплись намертво. Подумала и, стащив сорочку, горстями стала обмывать тело. На одежде бурыми разводами виднелась кровь, и надевала обратно Алина ее с тяжелым чувством омерзения. От этой крови ее тошнило больше, чем от зажаренного крысозуба. После принцесса аккуратно грызла тушку, стараясь не смотреть на пустые глазницы и торчащие крысиные резцы, но много есть не стала, побоялась, что станет плохо. Вместо этого попросила еще сухарей. – Берите, – профессор протянул ей мешок. – Если через полчаса не начнет тошнить, можно еще мяса. Чем вы вообще питались здесь? – Грибами, – сообщила Алина, сосредоточенно вгрызаясь в сухой кусок хлеба. – Ягодами. В основном. – Очень рисковали, – Тротт с почти насмешившей ее аккуратностью вытер руки о какую-то холстину. – Здесь много ядовитых. – Нас же не берет яд, профессор, – невнятно объяснила она. – Это свойство нашей крови. – Богуславская, думайте головой, пожалуйста, – тон его снова стал похож на тот, которым он отчитывал студентов, – это свойство вашей крови на Туре. Здесь другой мир, а сила крови ослабевает без поддержки божественного источника. Так что будьте осторожнее. Готовы пробовать вернуться? – Да! – Алинка поспешно проглотила остаток сухаря. – Пожалуйста, профессор! Только… скажите, а что будет с моей второй ипостасью? Ей… мне… ну как же это сказать! Ей страшно здесь. Мы можем вернуться как единая сущность? – Она останется здесь, – суховато проговорил Тротт. – Мой дар-тени отвезет ее в безопасное место. Относительно безопасное. Алина вздохнула. – А что будет, если меня… ее здесь убьют? Я тоже умру? – Я не знаю, Богуславская, – кривя губы, ответил инляндец. – К сожалению, не знаю. По логике – да, но я не слышал о систематических внезапных смертях у темных на Туре. А здесь дар-тени погибают достаточно часто. Тротт коротко и доступно повторил последовательность действий для возвращения на Туру. И принцесса, как и требовалось, снова и снова расслаблялась, закрывала глаза и пробовала. Очень упрямо, стараясь к концу не заплакать. – Хватит, – проговорил профессор после очередной попытки. – Не знаю, в чем причина, Алина. Возможно, вы столько впитали энергии университета, что вас здесь зафиксировало. И вернуться обычным путем не получится. – А есть необычный? – дрогнувшим от надежды голосом спросила принцесса. – Я надеюсь, что есть, – почти мягко ответил инляндец. – Точнее, я предполагаю, что есть тот, кто может помочь. Доедайте мясо, Богуславская. Уже можно. И почему вы все время теребите волосы? Это нервное? Пятая Рудлог замерла и поняла, что действительно опять раздраженно дергает себя за скатавшиеся пряди. – Жутко воняет кровью, профессор, – неловко объяснила она. – И не промыть, и прочесать нечем. Это после вчерашнего… Ее снова замутило. – Этот запах… – голос стал сдавленным. Тротт, сощурившись, посмотрел на нее. Встал, снял с пояса нож. – Наклоните голову, – сказал он. – Все равно нужно обрезать. Иначе завшивеете. Алинка сидела, склонив голову вперед, а лорд Макс методично обрезал склеившиеся пряди почти по самый затылок. Волосы, похожие на светлую, пропитанную грязью и кровью паклю, падали на землю, нож резал легко, и голова становилась легкой-легкой. Наконец профессор остановился. – Посмотрите на меня. Алинка подняла голову – и инляндец, на мгновение задержав взгляд на ее лице, склонился очень близко и аккуратно убрал ножом оставшиеся у лица пряди, скользнул пальцами по волосам, словно проверяя, нет ли еще длинных. И тут же поднялся, собрал отстриженные пряди и пошел к костру. Оттуда запахло паленым. Алинка ощупала голову – волосы торчали клочками, падали на лоб, не закрывая глаз. Но запаха крови она больше не чувствовала. – Спасибо, – сказала она тихо. – Не за что, – буркнул Тротт. – Доедайте, Богуславская. У нас впереди очень долгий путь. Максимилиан Тротт