У Вайолет похолодело на душе от этой мысли. — Любимая, открой свое письмо первой, — Джонатан отложил свое письмо в сторону. Она кивнула, и затаив дыхание сломала печать. Внутри лежали несколько листков, написанного от руки письма. Это были обычные листы бумаги, вырванные из тетради, с неровным почерком отца. Листы были аккуратно сложены, перед тем как поместить их в конверт, где она найдет их уже после его смерти. Вайолет раскрыла их и начала читать. Дорогая Вайолет Элоиза ДеВитт, Я мог бы начать это письмо с банальной фразы, сказав, что когда ты его читаешь, меня уже нет в живых. Но я всегда считал себя превыше остальных, поэтому даже мое последнее письмо будет необычным. Я хотел бы поблагодарить тебя (и, надеюсь, Джонатана) за то, что мы отгадали мои загадки, и они привели вас к месту, где я обрел свой покой. Я знаю, ты еще таишь в сердце обиду. Между нами была вражда. И так как мы никогда не могли спокойно поговорить, не вспоминая при этом прошлое, то я решил написать тебе письмо, рассказав все с моей точки зрения, в надежде, что ты лучше поймешь своего старика. Нам с твоей мамой не следовало жениться. Я был ее учителем, она моей студенткой, и нам не следовало заводить роман, но я не мог перед ней устоять. Я, правда, никогда не мог перед ней устоять. Я знаю, сейчас ты это понимаешь, но будучи ребенком, тебе было тяжело видеть странные отношения родителей. Я всегда был трудоголиком, а твоя мама искала человека, который бы защитил ее от самой себя. Я не понимал этого до тех пор, пока не стало слишком поздно, и она не забеременела. Мы оба хотели тебя, и мы поженились в надежде спасти уже испорченные отношения. Вскоре я узнал, что твоя мама хотела, чтобы ради нее я бросил свою работу, только это принесло бы ей счастье. Первые несколько лет я так и делал: я пропускал важные раскопки, переносил командировки и все свое свободное время проводил рядом с ней. Но ей и этого было мало, и тогда я понял, что в ее душе была дыра, высасывающая из нее жизнь, и она начала делать со мной то же самое. Мне пришлось сделать выбор, и я выбрал работу, в противном случае мы бы она остались несчастны. Я понимаю, мое решение плохо отразилось на тебе, но в тот момент я не видел иного выхода. То время, что я проводил в городе, твоя мама запрещала мне видеться с тобой. Я пропустил несколько твоих дней рождений, твой выпускной в детском саду... но так я хотел угодить твоей маме. Когда я понял, что она все равно останется недовольной, было слишком поздно, мы с тобой отдалились друг от друга, между нами выросла огромная пропасть. Вайолет тяжело сглотнула. Он не появлялся по желанию ее матери? Она всегда думала, он был слишком занят, и у него никогда не было на нее времени. Вайолет не удивилась, что ее несчастная мать - виновница ее одиночества в детстве. Но ей было больно. Сколько раз она не понимала старого профессора ДеВитта, который знал, как с бережностью относиться к 2000 летней вазе, но не знал, как общаться с маленькой дочкой и неуровновешенной молодой женой? Неожиданно Вайолет перестала видеть свое детство в категоричном черно— белом цвете. Ты всегда была маленькой, озорной егозой, и хоть я не был лучшим отцом, но я всегда гордился тобой. Ты была умной и чуткой там, где не был я. И сильнее и независимей своей матери. У нас с твоей матерью были свои недостатки, но я всегда считал, ты была особенной — ты взяла только лучшее, что было в нас. После того, как ты окончила школу, я хотел, чтобы ты провела лето со мной на Акротири. Твоя мать не хотела тебя отпускать. Думаю, она ревновала, и ей было одиноко. Однако, мне удалось ее убедить. Я был счастлив, что тем летом ты была рядом. Я понимаю, мы не проводили столько времени вместе, сколько хотели, но я все равно был счастлив и горд. И так было всегда. Сейчас, ты, вероятно, гадаешь, зачем я насильно свел тебя с Джонатаном и заставил поездить по миру. Раскопки тут не причем, просто тем летом... я совершил огромную ошибку. Мне не составило труда понять, в какой ситуации ты оказалась. Кто-то услышал твой разговор с Джонатаном, когда ты просила его уехать с тобой и завести семью. И девочка, жившая с тобой в одной палатке призналась, что ты часто плакала. Это напомнило мне поведение твоей матери. И я понял, ты была беременна и пыталась уговорить Джонатана вернуться с тобой домой. Я всегда видел в Джонатане сына, которого у меня никогда не было, и мысль, что он бросит любимое дело и уедет с тобой растить ребенка... заставила меня вспомнить свою жизнь. История повторялась. В тот момент я снова поругался с твоей матерью, и мы сделали важное открытие в Акротири, а моя дочь хотела увезти моего любимого студента. Поэтому я решил поступить эгоистично, и когда ты оставила Джонатану письмо, я забрал его и спрятал. Вайолет, он так его и не получил. И это моя вина. Было очевидно, Джонатан был в тебя влюблен. И как только ты уехала, он стал другим человеком: угрюмым, замкнутым. Словно из его жизни пропал весь свет, и я знал, ты была его светом. Поэтому я сделал все, чтобы он забыл тебя, и ко мне вернулся мой прежний студент. Я сказал ему, что по возвращению домой, ты сразу же вышла замуж. Это разбило его сердце, но сделало свою работу. Он с головой ушел в работу, а я скрыл свою вину. Я разрушил ваши отношения, но я глупо надеялся, что, в конце концов, так будет лучше для вас обоих. Когда я узнал от твоей мамы о выкидыше, меня переполнило чувство вины. И оно же решило мою судьбу. Ты злилась за меня за то, что я предпочел Джонатана, и тогда я понял, что разорвал последнюю нить, соединяющую меня с моей малышкой, и мне некого было винить, кроме себя. Я предпочел археологию своей семье, и у меня не осталось ничего кроме работы... поэтому я работал. Я не мог ничего изменить, не мог извиниться за содеянное, так что я попытался забыть о случившемся. Конечно, мои ошибки дали о себе знать в тот момент, когда я стал слишком болен для работы. Никто не сидел у постели умирающего старика, не держал его за руку и не разделял с ним последние минуты жизни. У меня не осталось никого, кроме коллег, но откуда им взяться, если ты не работаешь. Я устроил тебе это долгое путешествие, чтобы ты вспомнила не хорошее, что было у нас. Я организовал этот «поиск сокровищ» в надежде вернуть в твою жизнь Джонатана, хотя бы в качестве друга. Я виноват в вашем разрыве 10 лет назад, так пусть моя смерть снова сблизит вас. Ты, вероятно, гадаешь, почему я выбирал стихотворения. Я помню, как когда-то, моя девочка любила стихи. Стихи всегда были формой выражения чувств, когда кто-то не мог правильно подобрать слова. Я надеюсь, тебе понравились те отрывки, что я выбрал. Они говорили за меня, ведь мне близка тема любви и потери. Кто знает, может, ты унаследовала неспособность делиться своими чувствами от своего старика? Пожалуйста, передай Джонатану, что мне пришлось украсть у него скрижаль. Она надежно спрятана в депозитной ячейке в банке Детройта. Она оформлена на твое имя, а кодом является дата твоего рождения. Я выбросил все свои дневники, как только узнал о болезни. Даже такой старый засранец, как я, может унести несколько тайн с собой в могилу. Больше всего, я хотел, чтобы ты знала, будучи отвратительным, вечно отсутствующим отцом, я любил тебя всем своим крошечным, эгоистичным сердцем. Я очень тобой горжусь. Твой отец, профессор Финиас ДеВитт. Ее глаза щипало от слез. Я люблю тебя всем своим крошечным, эгоистичным сердцем, и я очень тобой горжусь. Сколько раз она хотела услышать эти слова в детстве? Он любил ее, а она отвернулась от него, затаив в сердце обиду. Слезы бежали по ее щекам, когда она осторожно протянула письмо Джонатану, чтобы он мог его прочитать. Он читал молча, его глаза бегали по строкам, написанных дрожащей рукой. Вайолет утирала слезы, но они продолжали бежать. Ее переполняли смешанные чувства. Ей было грустно от того, что из-за своего отношения к людям, ее отец умер в одиночестве; она чувствовала скорбь от потери отца; ее расстроило то, что действия ее отца испортили ее жизнь. Но больше всего ее съедало сожаление, что она так и не сказала отцу, что она любила его, несмотря на то, что он постоянно ее разочаровывал. Но больше всего ее поразило, насколько сильно они были похожи. У нее не складывались отношения, потому что она не желала открываться другим людям, боясь, что ей могут причинить боль. До того, как Джонатан настойчиво вернулся в ее жизнь, она была одинока. У нее были друзья на работе, но выходные она проводила одна, а все остальное время загружала себя работой. Джонатан убрал ее письмо обратно в конверт. — Вайолет, ты как? Она дрожала, едва сдерживая всхлип. — Я...я... Знаешь, а я медленно превращалась в него. Я так долго на него обижалась, что отказывалась встречаться с ним во время его болезни. Я и тебя оттолкнула. И мне тоже пришлось бы оставить тебе письмо, где я говорю, что все еще люблю тебя, но было уже слишком поздно. — Она неожиданно для себя громко всхлипнула. — Мне бы хотелось попрощаться с ним. Джонатан прижал ее к себе и гладил ее спину, пока она плакала. — Вайолет, он все понимал. Он знал тебя и знал, какую боль он тебе причинил. Думаю, именно для этого он затеял эти безумные поиски. Это был единственный способ разрушить выстроенную тобой стену. Они того стоили, и я рад тому, как все закончилось. Она сжала в кулаки рукава его пиджака и шмыгнула носом. — Рад тому, что мы снова вместе. — Рад тому, что мы снова вместе, — повторил он. — Вся боль, несчастье и ночи в одиночестве стоили того. Если бы представилась возможность все изменить, я бы не стал этого делать, потому что все это снова свело нас вместе. Вайолет крепче вцепилась в него. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Она опять шмыгнула. — Ты уже открыл свой конверт? — Еще нет. — Продолжая обнимать ее, Джонатан сломал печать на своем конверте и вытряхнул из него письмо. На траву выпал пожелтевший конверт, сложенный замысловатым способом, которому Вайолет научилась еще в старших классах. В углу была приклеена марка Санторини, и с передней стороны подписано «Джонатану. Срочно». Вайолет ахнула при виде его. — Это... это же мое письмо. О ребенке. — Все еще запечатано, — с болью в голосе произнес Джонатан. Он обнял Вайолет крепче. — Часть меня хочет ненавидеть твоего отца за это. — А другая испытывает к нему жалость. Я тебя понимаю. — Она чувствовала то же самое. — Но теперь мы вместе. Он кивнул. — Полагаю, нам нужно забрать твою скрижаль. — Давай, хотя я бы с удовольствием разбил ее о чью-нибудь голову. Вайолет хихикнула, представив эту картину. — Ты бы этого не сделал. — Думаешь? — он отодвинул ее от себя и посмотрел серьезным взглядом. — Вайолет, ты понимаешь, что ты для меня самое главное в жизни? Я готов ради тебя на все. Я готов сломать любую экспозицию в Смитсоновском музее, если это принесет тебе счастья. — Это не принесет мне счастья, — ответила Вайолет. — Но спасибо за столь милое предложение. — Тогда что же сделает тебя счастливой, Вайолет? Она посмотрела на него, на его красивое, но обеспокоенное лицо. Он переживал за нее. И она купалась в любви и заботе этого сильного мужчины. — Я просто хочу быть частью твоей жизни. Навсегда. — Она положила щеку ему на плечо. — Но должна тебя предупредить. Я, вероятно, буду самой неряшливой подружкой. — Мысль о маленькой неряхе до конца моей жизни делает меня невероятно счастливым, — ответил Джонатан. — Так что мусори, сколько тебе вздумается. Если тебя не будет рядом, то моя жизнь потеряет всякий смысл. Вайолет вздохнула от такого искреннего признания. И ей понравилось услышанное. Джонатан поцеловал ее в висок и прошептал. — Кстати, какие у тебя планы на следующий четверг? Мне бы хотелось, чтобы ты полетела со мной в Нью-Йорк. — Ооо? — Я хочу познакомить тебя с друзьями. *** В этот четверг, Вайолет выбежала из средней школы им. Джонатана Лаенса, едва прозвенел звонок об окончании урока. Она закинула сумку на плечо и поспешила на выход вместе со школьниками, радующимися окончанию учебного дня. На парковке перед школой ее уже ждал красный роадстер и стоящий в простой футболке и джинсах Джонатан. Он улыбнулся, заметив ее, и поцеловал, как только она подошла к машине. — Готова, милая? — Готова. Он открыл для нее дверь, и она скользнула на пассажирское место. Уже через пару секунд, они выехали с парковки и направились к частному аэропорту, где их уже поджидал самолет. Они прилетели в Нью-Йорк к заказу, и она несколько раз зевнула, когда Джонатан проводил ее до машины и назвал водителю незнакомый адрес. Когда водитель припарковался на улице, через дорогу от клуба, Вайолет с любопытством посмотрела на Джонатана. Они уже здесь были в тот раз, когда он сказал, что у него деловая встреча, заставив дожидаться его в лимузине. Странно, что теперь они пойдут вместе, хотя она не горела желанием. На ней все еще была ее школьная одежда: юбка— карандаш и закрытая водолазка. — Джонатан, я не одета для похода в ночной клуб. — Не переживай, — успокоил он, пододвигаясь ближе, и собственнически обнимая ее за талию. — Это еще не конечный пункт. Заинтригованная Вайолет решила пока придержать свои мысли при себе, пока Джонатан завел ее в клуб, провел по залу в сторону дальнего коридора. Перед дверью стоял телохранитель, и Вайолет едва не пропустила, как Джонатан поздоровался жестом. Мужчина вздохнул, но отошел в сторону, и Джонатан повернулся и посмотрел на нее. — Обещай мне никому не рассказывать о том, что сейчас увидишь. — Обещаю, — ответила она, ее усталость сменилась проснувшимся интересом. Он взял ее за руку, поцеловал тыльную сторону ладони. После этого сплел их пальцы и повел ее вперед к лестнице, ведущей в подвал клуба. Они закрыли за собой дверь, и Вайолет уловила запах сигар и услышала приглушенные голоса. — Парни, — громко произнес Джонатан, пока они спускались по лестнице. — Я сегодня не один. Пять пар глаз внимательно смотрели на Вайолет, когда она появилась в их поле зрения. В подвале располагался большой карточный стол, за ним сидели пятеро мужчин, и одно место было свободным. Без сомнения, это место Джонатана. Карты были розданы, напитки разлиты, а над столом витало небольшое облако от сигарного дыма. — Привет? — произнесла Вайолет, переключая внимание мужчин на Джонатана. — Я привел Вайолет познакомиться с моими братьями, — сказал Джонатан и с гордым выражением лица вывел Вайолет вперед.