— Ну, чтобы противостоять… — Вот! Не просто «стоять», а «против». Если союз не стоял «против» чего или кого в каждый момент существования — «товарищи сверху» щекотали союзам анусы… — Задние проходы, то есть? — Их. Против кого «союз» из пишущей публики затевали? — В основе против «мирового империализма». — Вот! Пишущие в «союзе» разные, но общее одно: от них требовали писать, пусть и неодинаково, но «целенаправленно». Цели, как в тире, ставил кто-то, а писатели по ним «стреляли трудами своими живо, доходчиво, ярко и талантливо», не забывая попутно «отражать в повестях рассказах и романах громадные, титанические усилия партии во главе с товарищем… в построении светлого социалистического будущего». Выполнялась и другая установка: «срывание маски со звериного оскала империализма». Или капитализма, на выбор пишущего. Какая из двух была важнее и милее — и до сего дня не выяснено. Построив рахитичное «светлое социалистическое общество»- верха поняли: — Пора менять пластинку, далеко под социалистическую музыку не уйдём — муки поисков новой музыки окончились не лучшим ублюдком с названием «коммунистическое будущее, как свет в конце тоннеля» без единого чёрного пятнышка. Свойство обещанного света: светить перед концом. Длину тоннеля никто из строителей не знал, не у всех получалось тоннель пройти, многие остались в тоннеле «во имя светлого будущего всего человечества». Кто-то пытался жить рядом с тоннелем без захода в него, но таких выявляли и карали беспощадно, как «врагов народа». — Деятеля, заявившего с перепоя, «нынешнее поколение будет жить при коммунизме» куда девать? — Не сбивай! Продолжу: каким бы могло быть и как «засиять светлое будущее» — этого и «верха» не представляли, ничего внятного по этой теме писателям сказать не могли, а потому и отдали грёзы на откуп «инженерам человеческих душ». «Души» сплошь «совецкие», кроме тех, кого травили. Но первым и основным условием пребывания в литературном стаде оставалось «выполнение социального заказа». — Правда, что многие начинают писать по «зову желудка»? — Правда, но «желудочное» начало, как правило, ни к чему хорошему не приводило. Всё шло вкривь и вкось с момента, как только материальные блага сваливались на писателя в количествах больших, чем мог переварить писательский организм. Одинаково, что и миллион в руках настоящего нищего: — Что с ним делать!? - «товарищ» переедал, отрыжками губил литературу, и той ничего не оставалось, как умирать. — Отчего? — Причина схода пишущих на «нуль строк» сидит в нас: боимся смерти от жира… — Во как! И на вас управа есть? — Управой назвать нельзя, не полная, частичная, и мы, как как любая сущность, не хотим забвения. Уходим, когда жиром давят. Не телесным жиром, телесный сорт жира вреда не приносит, речь об ином жире. К примеру: жрёшь икру без меры и запиваешь шампанским, много и разной икры и не меньше шампанского, а такие продукты не корка хлеба и за «спасибо» не выдают. Тогда-то и появляется: — «Ценят, на икорку хватает, не малый талантище»! — первое, большое и опасное заблуждение: — «Таланты, вечные и бесконечные, как Космос — мои»! — а нам, хотя мы и бесы, такая похвальба страшное оскорбление. Получается, что мы, вроде как люди второго сорта. Каково такое переносить? Сколько времени смог пробыть в жарко натопленной комнате, где с наглой и уверенной рожей перемещается писательское тело? — Что происходит с покинутым писателем? — В материальном отношении ничего ужасного, отложенный жировой запас деньгами позволяет не бедствовать питием и питанием. Ни один писатель не стоит в подземном переходе метро с кружкой (шляпой-кепи) сбора подаяния, нет «инженеров человеческих душ» и за церковной оградой, успевают создать материальную базу, не грозит вульгарный телесный голод. Куда хуже, когда обойдённый читательским вниманием по инерции пытается что-то писать, но написанное не имеет души. Желудок — да, тот виден в писаниях, присутствует явно, иногда и другие органы просматриваются, но души не видно. К некоторым из них всё же, не без нашей помощи, приходит прозрение в паре с пониманием: — Ушла от меня сила… — но что за сила, как выглядит — не представляют. Проще: оставленный писатель подобен большой и красивой печи в изразцах давно не сжигавшей в чреве своём добрую порцию берёзовых дров. Покинутые авторы последующие неудачи валят на какую-то «музу»: — Покинула, стерва… — но причём эта особа понять не дано. Муза ни минуты в жалобщиках не пребывала, их обиды не по адресу, это мы их покидаем! — Понятно! Такой писатель приобретает сходство с известным рестораном с закончившимися продуктами и без доставки свежих «утех желудка». Вопрос о нас: покинешь, или останешься до конца? — О каком конце речь? Телесном? — Бывают другие? — обвыкся с бесовской манерой вести беседу и отвечал в бесовской манере. Верно сказано: «с кем поведёшься — от того и наберёшься…» — Внимательно слушаешь? «Что-то с памятью твоей стало»: только что объяснял причины вашего «литературного» конца — и забыл! — Писательский конец не волнует, не писатель я, нет причин волноваться, нашёл — потерял, о чём сожалеть? — Знакомо «конец всему» без уточнений позиций по коим следует ожидать конец? Концов много, пояснения нужны. — Знакомо. Но, может, порадуешь долголетием? По силам? — Зачем долголетие? Верный спутник долголетия «друг Маразм» с кучей сопутствующих заболеваний, не проси лишнего, не получишь. Выполню задуманное твоими пальцами — и привет семье!. — Что со мной будет? Не загрущу без тебя? — Постараюсь за время общения осточертеть настолько, что исчезновение сочтёшь за благо и вступишь в эру блаженства без малейших следов грусти. — Понимаю: при жизни следует быть говном, чтобы живые особо не убивались после моего отбытия? — В «точку», это и хотел сказать. Что испытываешь, когда крайне неприятный тип избавляет от присутствия? — Облегчение, разумеется. Грусть отсутствует, и желание соврать «побудь ещё» тоже. Сплошная радость! А такая радость в «грех» не засчитывается? — Нет. — Сделай уточнения о тела, коим отдаёте предпочтение?. Иначе: если гостиницы отличаются числом «звёзд», то и у объектов вашего вселения должны быть какие-то отличия? — Так и есть: хотим пребывать в продвинутых, осведомлённых телах. — И как? Всегда стопроцентные успехи? — Нет, случаются и обломы, был и у меня такой с неким доктором гинекологом. Говаривал лекарь «по женским» среди коллег по работе: — Выйду на пенсию — мемуары писать стану! — по близости был, услышал, обрадовался, и не тратя на раздумья и минуту — быстренько занял докторскую жилплощадь. Вселился, новоселье в мечтах отметил, радовался: — Человек много лет проработал, немало поучительных историй знает, стану ему путеводной звездой в писаниях, приготовил название труда, предисловие и прочее, что необходимо хорошему сочинению, но в контакт не вступаю, молчу, жду, а чего и сам не знаю. — Догадываюсь, «пролёт» случился? — Не перебивай… Жду, когда лекарь, хотя бы пятку левой ноги поставит на литературную стезю, а тот и не думает. — Чего не помог? — Не знаю, что-то удержало…В нашей среде желающих вселиться хватает, но стоящих, хороших мест, всегда мало. Двигался бы «квартирный» вопрос в сторону улучшения — можно и подождать, так нет вам, обстановка ухудшается день ото дня, и у нас жилищный кризис не решен, вокруг одни «бараки»! Чему радоваться? Общее количество тел увеличивается, а процент с нормальными мыслительными аппаратами идёт в сторону уменьшения, стоящих «обителей духа» единицы. Дефицит на умных большой, а дураков ещё больше, перепроизводство наблюдается. Если и появляется что-то хорошее а мы не успеваем вселиться — заграница мигом перехватывает, на сегодня мало хороших мыслящих приборов, способных выразить бесовские чувства. Вот и остаётся радоваться гинекологам и слесарям высшей категории, вроде тебя. Ваше существование проще, вы и хибарами довольствуетесь, а мы не можем… — Не слишком мрачная картина? — Нет, в самый раз. А тогда рассуждал: «вроде доктор, знающий человек, ничего лучшего в округе нет — в него-то и вселюсь». Согласись: торчать в теле какого-нибудь забулдыги «без царя в голове» — удовольствие маленькое. — Но с чего занесло в гинеколога? Собирался писать о войне — следовало вселяться в генерала, даже мне понятно. Как ты, столь грамотный бес, перепутал «гене» с «гине»? Бесу такие промахи непростительны! — Э, так вначале думал: «ничего, что гинеколог, заставлю набивать то, что мне нужно! Но, видно, верна ваша «и на старуху бывает проруха»! — «Гинеколог» — не «генерал», гинеколог далёк от войны. Что мог поведать? — А как пишут фантастические повести? Романы? Какая разница между выдуманным и действительным? — Как с гинекологом обошлось, как «проруха» проходила и чем кончилась? — Жду год, другой пошёл, домовладелец до социальной защиты добрался, а за письменный стол усаживаться не думает. Хуже: ушёл из государственной больницы в частную практику. Набрался терпения, ещё год прождал — никаких сдвигов… Последней каплей терпения был вопрос давнишней пациентки доктора: услышав от подруги, тоже пациентки, волнительное сообщение, что их целитель собирается прославиться на литературной стезе — спросила пространство: — Интересно, чем это он собирается писать мемуары? — женщина, чего с неё взять! — Женщины всегда в роли заказчиков выступают, Природа женщину потребителем сделала, а мужчинам оставила исполнения бесконечных женских заказов. Поясни: почему одни писавшие остались в мировой литературе на века, а другие — сгинули без следа? — Объяснение простое: всякому сочинению нужна «душа», её иногда «идеей» зовут. Она-то и главная, основная… — …«каркас», то есть… — Нет, идея намного выше вульгарного каркаса. Мясо повести на каркасах не нарастает, а если какой-то кусочек и зацепится — через совсем малое время протухает и отваливается без питания кровью. Всякому произведению, каким оно не будь, нужна идея, и не пустая, а «плодотворная и выстраданная многими бессонными ночами». — Если идеи «плодотворные» — тогда и «плоды» помянуть следует. — А мы чем занимаемся? — После гинеколога в ком сидел? — Выбирай слова: не «сидел», сидят обычно без дела, а я всегда тем и занимался, что «направлял творческий процесс в нужное русло». Тебе, как и всем, Природа приладила черепную коробку с начинкой в надежде ответом получить массу полезных идей и мыслей. Если не совсем полезных, то, хотя бы, не вредных, злобных и уродливых. Природа-мать, по простоте душевной, мечтала о малости: — «Может, что-то новенькое расскажет…» — ошиблась, старушка… — Понял: в графу «ошибки Природы» толкаешь? — Дар человека — речь. Приходилось видеть говорящих в пустоту? Это одинокие люди, лишенные общения себе подобными. Потребность в общении не пропала, а вокруг — «пустыня», никого нет. Что делать? Принять «обет молчания»? И находясь в одиночестве — заводят животных и говорят с ними, или у них проявляется способность к писанию. Одинокие люди подобны сосудам, работающие под давлением, а сосудам нужен предохранительный клапан на сброс давления, если таковое появится. Иначе — взрыв» и каждый взрывается без выбора направления. — В какую сторону взорвусь? — В особую. Вот что с тобой сделаю: как только о чём подумаешь — немедленно задуманное увидишь картинкой и в деталях. — Новизны нет: в магии такое называется «визуализация».