notes1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 * * * Распятые Из двух видов людей женщина – смертоносней мужчины Редьярд Киплинг Кетрин печатала отчет для Теренса, сидя за моим столом. Над дверью нашего кабинета еще висела веточка омелы, оставшаяся после новогодних праздников. Кет даже не понимала как она оказалась там: сама женщина не вешала ее туда, а я… Ну, я, мягко говоря, не был сторонником стандартов, но моя ухмылка, когда Кетрин спросила меня, как эта пряная веточка с мелкими беленькими цветочками оказалась над нашим порогом, была такой интригующей. Во всяком случае, я на это надеялся. Женщина выдохнула и снова принялась стучать пальцами по клавиатуре. В помещении было ужасно душно, что было вызвано перебоями в центральной теплосети, из-за чего отопление стало более интенсивным, и эта духота с каждой секундой все сильнее нагнеталась, а открытые окна под потолком не могли помочь. Агент сидела в тонкой белой рубашке без рукавов и твидовой юбке бежевого цвета. Она уже скинула жакет от костюма и туфли на высоком каблуке и сидела босиком, то и дело, подергивая пальчиками в раздумьях над отчетом. Ногти на руках и ногах были выкрашены одним еле заметным розовым лаком с небольшим переливом. Ее кожа приняла легкий оттенок корицы благодаря паре посещений солярия перед новогодними праздниками. В последние недели работа заключалась не только в поисках улик и поимках убийц, но и что было самое противное для нас обоих, в двухнедельном тренинге для агентов ФБР, проводившимся в Нью-Йорке. Вообще-то, мы должны были пройти этот тренинг вместе с Оливером, но тот, каким-то чудесным образом отбрехался от этой каторги, заявив, что на него должны ехать только начальник отдела (я) и новичок (Кетрин), а ему там делать нечего, ибо он недавно был на подобном семинаре. Неизвестно продал ли Оливер душу дьяволу, за исполнение такой просьбы, но Теренс, действительно, послал на семинар только Кет и меня. Она работала в ФБР уже не первый год и за это время смогла проявить себя как отличный агент, к ее помощи, как к социальному антропологу и этнологу, прибегали не только в отделе особо тяжких преступлений. Ее неоднократно отмечало начальство, как одного из лучших агентов, особенно с учетом того, что ей не было и тридцати. Но для того, чтобы доказать свой профессионализм ей приходилось каждый день по одному кирпичику воздвигать вокруг себя непробиваемую стену, в которой не было даже окошечка, чтобы заглянуть в ее душу. Но и эта стена плохо помогала от нападок тех, кто обвинял в ее успехах лишь родство с одним из лучших агентов Бюро и бывшим заместителем директора – Чарльзом Робинсон, причем мало кого заботил факт, что сам Чарльз Робинсон уже несколько лет покоился в могиле. Но и с этим Кет привыкла мириться. Робинсон просто молча проходила мимо, когда за ее спиной шептались о ее новом костюме, или о том, что на самом деле мы делали в очередной командировке куда-нибудь в Айдахо. Вот уж что-что, а наши отношения были нескончаемым предметом сплетен. «А вы видели, как он на нее смотрел вчера в коридоре?», «Я своими глазами видела, как он подвозил ее», «Они спят с первого дня знакомства!». Я поначалу довольно резко реагировал на эти сплетни, но увидев показное безразличие Кетрин, стал уподобляться ее примеру. Она просто усмехалась и говорила: «Если бы они знали правду, Марлини» и целовала меня в щеку, если не было свидетелей. Тем не менее, это только усиливало поток сплетен, и каждая новая их командировка вызывала его новую волну. Только я-то знал, насколько болезненна для нее эта тема. Хотя в рамках офиса она никогда не показывала своего недовольства, но как только мы выезжали куда-нибудь в командировку и там очередной хозяин мотеля предлагал нам общий номер, вся ненависть и злость огромным неостановимым потоком выливалась именно на него. Мне даже было жалко этих ничего не подозревающих людей. Но возвратившись в Вашингтон, все опять становилось на свои места. Кетрин снова становилась агентом Робинсон. Я так любил эти командировки именно потому, что там она была просто Кет. Нет, я, конечно, так называл ее так и в офисе, но в командировках, она была Кет не просто по имени, а по характеру, по поведению, по отношению ко мне, в отношениях со мной. Я всегда хотел спросить ее, почему она так ведет себя и почему так кардинально меняется ее поведение, но увидев строгую, официальную Кетрин Робинсон не решался спросить. *** Я уже допечатывала последние строки своего отчета, когда в кабинет, как бешеные влетели Марлини и Уинстер, живо спорящие о чем-то. Их перевозбужденный вид явно говорил о том, что они опять отрыли какое-то дело. –Привет! – Мило улыбнулась им я. –Привет, сладкая! – Неожиданно сам для себя ответил Питер, чем вызвал у меня недоумение. Он никогда меня так не называл. И моя вздернутая вверх бровь откровенно свидетельствовала об удивлении. Даже Оливер на минуту остановился на пороге, переминая в руках папку. –Что у тебя, там? – Отвлеклась, указывая на пакет в его руках. –Это наша новая работа! – Ответил Питер. –Да ладно, Шерлок, а я уж думала, что ты принесешь мне обручальное кольцо! – Выпалила я, сама смутившись от своих слов. – Прости. – Тут же добавила я, поймав не менее шокированный взгляд Питера. Кто пустил по вентиляции газ, провоцирующий на глупости? –Ладно, расскажите мне, что там за дело? – Снова приняла я строгий вид. Я слышала, как Марлини тяжело вздохнул, видимо, от того, что так и не смог настроить проектор. –Дело вот в чем, – начал Оливер, – уже почти два месяца происходят загадочные убийства – какой-то сумасшедший убивает молодых мужчин от 27 до 35 лет. – Он протянул мне фотографии жертв. Мои глаза округлились от увиденного: –Он что распинает их?! – С ужасом спросила я. –Да, сначала привязывает руки и ноги к кресту, потом прибивает гвоздями и ждет, пока жертва не умрет. Если этого не происходит достаточно долго, он просто протыкает их длинным копьем. –Господи! – Вздохнула я и отложила фотографии. – Но зачем?! Марлини пожал плечами. –Сам тип ран характерен для стигматиков. – Предположил Уинстер. –Люди, у которых проявляются кровоточащие раны, как у Христа? – Переспросила я, чтобы убедиться, что слышала, то, что слышала. –С точки зрения церкви это является важнейшим доказательством святости, избранности человека? – Спросил Питер. –Католическая церковь однозначно признаёт чудесный характер стигматов, однако для отсечения случаев шарлатанства все случаи появления стигматов тщательно изучаются, причём с привлечением независимых медиков. Исследователи часто обвиняют носителей стигматов в обмане, либо объясняют их появление самовнушением и неврозом на религиозной почве. –Иерусалимский синдром1? – Переспросил Питер, наконец, настроив проектор и выведя фотографии на большой экран. –Есть некоторые фанатики, которые делают себе подобные раны сами. – Сообщила я. – В университете я однажды видела одного такого. Это было во времена, когда я консультировала ФБР. Меня вызвали в Пенсильванию. Там один умалишенный попросил жену приколотить его гвоздями к кресту вниз головой. –Как Святой Петр? – Удивился Питер. Я пожала плечами. –Жена, скажу я вам, не долго думала, чтобы совершить подобное. Потом оказалось, что они оба состояли в секте, сварганенной одним из бывших психиатров. Тот привлекал своих пациентов в эту секту. Говорил, что подобное – очищает их заблудшие души. –Видимо наш фанатик больше любит причинять боль другим! – Отметил Оливер. – Вряд ли этот человек возомнил себя новым Пием из Пьетрельчины2. Я горестно усмехнулась. –Видимо так. Хотя я не понимаю зачем. Вполне возможно в данном случае он рассматривает эту казнь с несколько других позиций. Он видит в ней именно наказание. Если Христос взял на себя наши грехи и тем самым спас нас, то этих людей он, скорее всего, распинает за их собственные прегрешения. – Предположила я. –Надо выяснить, что они могли такого натворить. – Переключая слайды, пробормотал Марлини. –Кстати, эти жертвы как-то связаны между собой? Марлини покачал головой. –За исключением внешности и примерного одинакового возраста ничем.