– Именно. Такси на гравиевом покрытии замедлило ход. – С тебя доллар, – сказал водитель. Джоэл подал четыре двадцатипятицентовика, поблагодарил и вышел, забрав багаж. Когда такси, развернувшись, направилось обратно в город, он прошел четверть мили и оказался на подъездной дорожке к поместью. Свет в доме не горел, дверь была не заперта. Переступив порог, Джоэл сообразил, что кунхаунд Мак либо у Ниневы, либо у Флорри, иначе пес бы залаял, когда он только подходил к крыльцу. В былые времена – и не такие давние – дом жил бы голосами родителей, музыкой из радио, а субботним вечером шумом ужина с друзьями. Но сегодня он напоминал могилу: темный, безжизненный, пропахший застоялым табачным дымом. Родители под замком: мать в государственном доме для умалишенных, отец в местной тюрьме. Джоэл вышел через широко распахнутую заднюю дверь, миновал маленький домик Ниневы и Эймоса и двинулся по тропинке у амбара и навеса для тракторов. Здесь была его территория, и он знал каждый дюйм. В сотне ярдах впереди горел свет в коттедже Бафорда – их мастера или бригадира, как он предпочитал, чтобы его называли. Бафорд стал им еще до войны, и его значимость для семьи сильно выросла. В коттедже Флорри светились все окна, и сама она ждала у двери. Обняв племянника, обругала его за то, что приехал. Два дня назад Мариэтта приготовила тушеную оленину, и теперь она разогревалась на плите. Дом наполнял терпкий мясной аромат. – Ты поправился, – заметила Флорри, когда они сели за стол. Она налила кофе из керамического кофейника. – Давай не будем говорить о том, сколько мы весим, – усмехнулся Джоэл. – Ладно. – Тетка тоже раздалась, хотя к этому не стремилась. – Рада тебя видеть. – Хорошо оказаться дома даже в таких обстоятельствах. – Зачем ты приехал? – Потому что я здесь живу, тетя Флорри. Потому что мою мать услали невесть куда, а отца засадили в каталажку. Что, черт возьми, происходит? – Следи за своим языком, студент. – Вот еще! Мне двадцать лет, я старшекурсник. Ругаюсь, курю и, когда захочется, выпиваю. – Господи, прости и помилуй! – охнула Мариэтта. – Ты мне больше не нужна, – обернулась к ней Флорри. – За мясом я присмотрю. Иди к себе. Увидимся завтра. Мариэтта сдернула передник, кинула на рабочий стол, натянула куртку и направилась в подвал. Тетя и племянник вздохнули, сделали по глотку кофе и помолчали. – Почему он это совершил? – тихо спросил Джоэл. – Никому, кроме него, не известно, а он объяснять отказывается, – покачала головой Флорри. – Я встречалась с ним на следующий день после убийства. Он словно не от мира сего. – Должна же быть какая-то причина, тетя Флорри. Без веской причины отец ничего столь ужасного не совершил бы. – Согласна. Только он не хочет ничего обсуждать. Я много раз, Джоэл, видела этот его взгляд. Он означает одно: свою тайну Пит унесет с собой в могилу. – Он обязан нам открыться. – Уверена, ты ничего не узнаешь. – У тебя есть бурбон? – Ты еще молод для бурбона! – Мне двадцать лет. – Джоэл встал. – Следующей весной я оканчиваю колледж и поступаю в юридический институт. – Он подошел к дивану, где оставил рюкзак. – В юридический институт я поступлю потому, что не собираюсь становиться фермером, какие бы виды не имел на меня отец. – Джоэл достал из рюкзака фляжку. – Не собираюсь жить здесь и думаю, тетя Флорри, ты это поняла давным-давно. – Он вернулся к столу, открутил крышку и сделал глоток. – «Джек Дэниелс». Хочешь? – Нет. Новый глоток. – Даже если бы я допускал возможность возвращения в округ Форд, все полетело к дьяволу после того, как мой отец стал самым прославленным убийцей местной истории. Разве можно меня за это осуждать? – Полагаю, что нельзя. Ты до этого не упоминал о юридическом институте. – Идея возникла в прошлом году. – Прекрасно. Куда ты собираешься поступать? – Пока не выбрал. Только не в Вандербилт. Я люблю Нэшвилл, но мне требуются перемены. Может, в Тулейнский или Техасский университет. Подумывал о Старом Миссе, но теперь мое единственное желание – находиться как можно дальше отсюда.[2] – Хочешь есть? – Умираю от голода. Флорри пошла в кухню и положила в большую миску мясо из кастрюли на плите. Поставила перед Джоэлом вместе с остатками маисового хлеба и стаканом воды. Но прежде чем сесть, открыла буфет и достала бутылку джина. Смешала две унции с небольшим количеством тоника и села напротив племянника. Он улыбнулся: – Однажды мы со Стеллой нашли твой джин. Ты знала? – Нет! Вы выпили? – Попытались. Мне было тогда шестнадцать лет. Нам было известно, что ты прячешь бутылку в буфете. Я налил немного в стакан и лизнул. Меня чуть не вырвало. Будто глотнул шампуня для волос. Как ты пьешь эту гадость? – Дело в практике. Какова была реакция Стеллы? – Такая же, как моя. Уверен, что с тех пор она не притронулась к спиртному. – Славная девочка. А ты, как я погляжу, развил в себе вкус. – Я студент, тетя Флорри. Это часть моего образования. Джоэл подцепил большой кусок мяса, затем еще. Глотнул виски и улыбнулся: – Хочу поговорить о матери. В прошлом было много тайн, которые ты знала, но скрывала от нас. Флорри покачала головой и отвернулась. – Она сломалась, когда нам сказали, будто отец убит. Или считался убитым, – продолжил Джоэл. – Мы все тогда немного тронулись. Я неделю не мог выйти из дома. Помнишь, тетя Флорри? – Как я могу забыть? Это было ужасно. – Мы были словно привидения – днем бродили, как во сне, и страшились ночей. Но находили в себе силы жить. И мама тоже справлялась. Крепилась и сохраняла лицо. Правда? – Да. Как мы все. Но это было непросто. – Жизнь казалась адом наяву. Однако мы выстояли. Я был в Вандербилте, когда мать позвонила и сообщила, что отец жив. Что его нашли и спасли. Нам сказали, что он тяжело ранен, но это было не важно. Главное, что жив! Я поспешил домой, и мы отпраздновали это события. Мать была очень счастлива. Я правильно говорю, тетя Флорри? – Да. Мы ликовали, испытывали почти эйфорию. И это длилось несколько дней. Сам факт, что Пит жив, казался чудом. Затем, прочитав, как жестоко обращались на фронте с военнопленными, стали задаваться тревожным вопросом, насколько серьезны его ранения. – А теперь о матери. Мы безумно радовались, когда отца отпустили. И когда он вернулся домой героем, она испытала гордость, как никакая женщина в мире. Никто не чувствовал себя счастливее нас, и это было всего год назад. Что же произошло, тетя Флорри? – Не надейся, что я тебе отвечу. Я не знаю. Первые несколько недель все шло хорошо. Пит выздоравливал и с каждым днем креп. Твои родители радовались, жизнь складывалась как нельзя лучше. Затем все изменилось. Нинева сказала Мариэтте, что они ссорятся, что Лиза ведет себя странно, склонна к приступам плохого настроения и надолго запирается в комнате. Твои родители больше не спали вместе, Пит перебрался в твою спальню. Поскольку предполагалось, что мне об этом неизвестно, я не задавала вопросов. К тому же спрашивать Пита о личном – пустая трата времени. С Лизой я не была близка, и она со мной ничем не делилась. В общем, я блуждала в полной темноте, но, если честно, это не самое худшее место. Джоэл сделал большой глоток виски. – А вскоре мать отослали из дома? – Да. – Почему, тетя Флорри? Почему мою мать поместили в дом для душевнобольных? Флорри покачала стакан, долго смотрела, как в нем плещется джин, сделала глоток и, поморщившись, словно выпила что-то отвратительное, поставила на стол. – Пит решил, что ей требуется помощь, но здесь профессионалов нет, они в Уитфилде, куда Лизу и отправили. – Так просто? Взяли и увезли? – Нет, потребовались кое-какие действия. Но давай начистоту, Джоэл, твой отец знако`м с нужными людьми, и Уилбэнксы у него в заднем кармане. Они переговорили с судьей, и тот подписал распоряжение. Твоя мама судебному приказу о помещении в дом для душевнобольных не сопротивлялась. У нее не было выбора: если твой отец что-то от нее требовал, а я не сомневаюсь, он требовал, ей оставалось лишь подчиниться. – Какой ей поставили диагноз? – Понятия не имею. Наверное, принадлежность к женскому полу. Не забывай, Джоэл, мы живем в мире мужчин. И если мужу со связями кажется, будто жена не такая, как раньше, подавлена и подвержена колебанию настроения, он может на время избавиться от нее. – Неужели отец засадил жену в сумасшедший дом только потому, что ему почудилось, что она не такая, как раньше? Она для этого слишком молода. Тут что-то не так, тетя Флорри. – Я тоже так считаю. Однако меня не посвящали в их споры и ссоры. Джоэл вернулся к мясу, съел несколько ложек и снова запил виски.