— Я же не знала… — Вот именно поэтому у тебя нет никаких причин срываться с места при каждом звуке выстрела и мчаться проверять мою сохранность. Или есть? — Он пристально всмотрелся ей в глаза, чуть прищурившись, будто надеялся высмотреть нечто видимое только избранным. — Тебе точно нечего мне сказать? Или вам с Кирой понравилось все решать без меня и ты решила впредь только так и поступать? — Нет, ничего не было, правда. И тот сюжет про снайпера больше не повторялся, просто я его помню слишком хорошо, вот и испугалась. — Тебе нельзя так пугаться! Стресс может спровоцировать преждевременные роды, а тебе еще недели две или три… Ольга вздохнула. — Скорей бы уж. Вы бы знали, как я замаялась с этим пузом… По лестнице дробно простучали сапоги, и несколько мгновений спустя в гостиную ворвалась возбужденная королева. — Шеллар, — с порога закричала она, — ни в коем случае не подходи к окнам! Кантор только что снял вражеского снайпера. Они точно тебя выслеживали и на этом не остановятся! — Это прекрасно, — невозмутимо кивнул Шеллар. — Я имею в виду успех Кантора, а не то, что меня выслеживают снайперы. Кстати, это ни для кого не новость, подобные действия ожидались, и я прекрасно помню о необходимых предосторожностях. И вовсе незачем кричать. Вы отправили людей забрать тело и осмотреть точку? — Неужели ты полагаешь, что без твоего напоминания не догадались бы? Разумеется. — Я хотел бы тоже посмотреть. — Да что нам, сюда его тащить? — Ну, я мог бы спуститься ради такого случая. Под охраной, как положено, возможно, в компании виконта, если он тоже изъявит желание взглянуть. — Ладно, я зайду за тобой, когда принесут, — пообещала королева и неприязненно покосилась на виконта. — А что до этого господина, то я не пущу его на крутую лестницу, пока его лечащий врач не даст гарантии, что пациент способен самостоятельно по ней спуститься и подняться. Сверзится еще по дороге и окончательно себе шею свернет, а скажут потом, будто это ты его сбросил. — Мне совершенно неинтересно смотреть на каких-то незнакомых покойников, — поспешил вставить Бакарри. Получилось резковато, но он слишком торопился отказаться сам, пока ему не запретили. — Вопрос исчерпан, — равнодушно пожал плечами Шеллар и направился к двери. Ольга со вздохом подняла упавшее вязанье и одарила виконта укоризненным взглядом. — Да уж, заварили вы кашу… — Я? — вознегодовал тот. Шеллар остановился в дверях: — Тут ты действительно не совсем права. Если придерживаться твоей кулинарной аллегории, то повара, заварившие кашу, отсюда далеко. А наш дорогой сосед — не более чем крупа, которую всыпали в горшок. И исчез, не оставив времени парировать это несомненно оскорбительное замечание. Ольга вернулась на свое место, бросив на виконта еще один короткий взгляд — сочувственный. — Вы что же, и в самом деле ничего не знали и всему верили? Даже не усомнились ни вот столечко? Ответная невеселая усмешка получилась кривой и не совсем вежливой, но заметил он это слишком поздно, чтобы исправить. — Это было уточнение — согласен ли я с ролью крупы? Дама обезоруживающе улыбнулась. — А вариантов всего два. — И вы не допускаете даже мысли о третьем? — Каком же? — Что я прав. — Нет, извините. С какой стати мне не верить своим глазам и словам многих близких мне людей, но принять на веру слова единственного человека, утверждающего обратное? — Почему это единственного?.. — попытался возразить Бакарри, но его быстро и уверенно перебили: — Потому что источник у этой истории один, сколько бы народу ее потом ни повторило. Вспомните сами… Ох, извините, я забыла, что у вас с памятью не все ладно… Ну, потом, когда поправитесь, попробуйте вспомнить, сколько непосредственных участников или хотя бы свидетелей тех событий подтвердили его историю? И когда вспомните, мы вернемся к этому разговору. — Вы тоже пытаетесь меня убедить, будто я не то изменник, не то доверчивый болван? Ольга дипломатично ушла от ответа. — Знаете, эта ситуация поразительно напоминает мне печально известную историю с сусликом… — Каким сусликом? — недоуменно вскинулся виконт, удивленный резкой сменой темы. — А до вас она не доходила? Эх… хоть мне и неприятно ее вспоминать, придется, наверное, рассказать. Слишком уж поучительная история и к вашей подходит — один в один… «Вот и все», — печально думал Кангрем, отрешенно наблюдая за привычной уже хозяйственной суетой во дворе последнего захваченного Оазиса. Победа состоялась как-то буднично и без особых усилий — Первый, который брали последним, практически никто уже не защищал. Чем дальше продвигались войска Конфедерации, чем меньше становилась бывшая территория Повелителя, тем меньше сопротивления оказывали его войска и тем шустрее разбегались и охотнее сдавались в плен. Даже захват Нимшаста, ради которого дельтовские маги два дня заготавливали заклинания и запасались амулетами, не стоил затраченных на подготовку усилий. Когда за ним пришли, бессмертный лич валялся в своих покоях, обдолбанный вусмерть, и горестно причитал, что его все покинули. В полиарг его запаковали без проблем, но что с ним делать дальше, никто не представлял — найти филактерий не удалось ни ему, ни Кайдену. Наверное, все-таки запихают в гробницу Ушеба, как бы это ни было неприятно последнему. — Вот и все, — произнес рядом Элмар. — Даже грустно немного, правда? Герои стояли на крыше главного здания, позабытые и никому не нужные, — свою миссию символов они уже исполнили, воевать сегодня не пришлось вовсе, а в хозяйственных, научных и политических вопросах оба смыслили одинаково мало. Разве что грузить-таскать, но кто же будет просить о таких пустяках героев, когда кругом полно бесхозных зомби… — Я бы даже не сказал, что немного, — вздохнул Витька, в который раз представив себе безрадостное будущее. — Мы ведь возвращаемся домой, — напомнил Элмар. Еще бы, для него возвращение домой — действительно радость… — Знаешь, — признался Витька, — мне, честно говоря, не очень-то и хочется. Герой понимающе кивнул. — Если действительно не хочешь — оставайся у нас. — Макс подкинул идею своему начальству, но что-то там не выразили особого восторга. Вряд ли получится. Там сейчас опять в руководстве взяли верх сторонники контакта, они будут своих пропихивать, а меня кто возьмет, когда у меня в друзьях шархи и инспектор Темной Канцелярии… Это ж как клеймо — «вербовке не подлежит». — Да и демоны с ними, тебе же не обязательно на них работать. Просто так оставайся. Не как агент, а просто как человек. — И что я там буду делать? У меня все полезные навыки совсем под другое заточены. Я даже верхом ездить не умею. — Ну уж это прямо такая сложная наука, что даже Ольга научилась. А твои навыки и знания, может, и не будут понятны людям, но зато уж гномы оценят, можешь не сомневаться. Но вообще-то я хотел предложить тебе место в команде. — Какой команде? — не понял Кангрем. — Я никому пока не говорил… Ну, чтобы не загадывать заранее, не сглазить… Теперь, наверное, уже можно… Когда я сидел в темнице — еще там, в Даэн-Риссе, — начали мне в голову всякие нехорошие мысли лезть… Вот тогда я и дал обет: если все закончится благополучно — соберу новую команду и вернусь к подвигам. Не ради славы, не ради денег, ради самой работы. Магом Мафея позову, думаю, наставник возражать не будет, а уж сам мальчишка от радости хоть бы заклинания свои не позабыл. Мистик не так уж и нужен, когда маг в целительстве разбирается. А вот стрелок нужен всегда. И, надо признать, винтовка намного эффективнее лука. — А Диего? — Нет, он не поедет. Он так долго и трудно возвращался на путь барда, что сама мысль свернуть еще раз будет для него мучительна. А разрываться между подвигами и театром — это не дело. Ты подумай пока, я не тороплю. — Ты это серьезно? Элмар ухмыльнулся. — Если ты хочешь еще раз поведать мне о своем дремучем невезении, которое якобы еще и на соратников должно распространяться, можешь не трудиться понапрасну. У тебя был единственный способ меня убедить, но война закончилась, а ты все еще цел. Витька вспомнил тот разговор перед первым боем и задумчиво поскреб затылок. — Черт его знает… Может, твой кузен и прав… — Разумеется, он всегда прав, и не «может», а точно. Насчет чего? — Что мое невезение проявляется не во всем, а только когда «сворачиваю с Пути», как у вас это называется. — Вот и не сворачивай. Я же не предлагаю тебе открыть лавку или скульптурную мастерскую. Я зову тебя на наш Путь. Наш, общий. Витька чуть наклонился вперед, опершись ладонями о бортик, и опять уставился на копошащийся муравейник внизу. — Я подумаю, — отозвался он, не оборачиваясь, чтобы Элмар не заметил случайно, что его товарища тоже иногда посещают нехорошие мысли — например, сигануть сейчас через бортик, и гори оно все синим пламенем… — Как-то это все малость неожиданно и вдруг… — Конечно. Подумай. Время еще есть. — Да, конечно… Не объяснять же мечтательному рыцарю, что дело-то вовсе не в наборе полезных навыков, не в Пути и даже не в везении. Хотя последнее тоже нельзя сбрасывать со счетов, чтобы там ни говорили окружающие оптимисты. Да, можно и верхом ездить научиться, и местные обычаи усвоить, и даже поверить, что ты не такой уж неудачник, как думал. А что делать с шестью имплантами? Даже если просто забить на то, что половина из них казенные (никто не будет за ним гоняться, чтобы силком выковырять), ведь никакой гарантии, что они будут работать всю оставшуюся жизнь без осмотра и наладки. Ладно, открывать дверь в свой подвал ему больше не понадобится никогда, черт с ним, с «лютиком», язык, в конце концов, можно и обычным способом выучить, а с медицинскими что делать? Классный герой из него будет, если вдруг полетят, — полуслепой сердечник, ага… Нет, жить-то со всем этим дерьмом вполне можно, но насколько долго и полноценно? — Вот вы где! — недовольно возгласил за их спинами голос Мафея. — Вас мэтры ищут.