– Делитесь. – решил наставник. – Мы никому не скажем. – Ходит один слух… – управляющий подошел к двери и осторожно выглянул. Затем прикрыл её поплотнее и, вернувшись, зачастил: – ходит слух, что распространяет наркотики без всякого счету и по совершенно сходной цене, некая Баба Яга. – Так… – поощрил его Лумумба, ибо слуга вновь замолчал. – И где её найти? – Нигде. Нужно просто пойти ночью на кладбище и встать там, средь могил. Три раза хлопнуть в ладоши, три раза притопнуть, обернуться трижды вокруг себя и сказать: – Без ковша пришел. Там же, под ближайшим надгробием, оставить деньги и спокойно идти домой. Пакет с Пыльцой, как правило, уже ждет. Действительно, всё предельно просто. Никто никого не видит, куда деваются деньги – неизвестно, и как поступает товар – тоже. Наверняка, действует по типу Нити Ариадны: есть привязка к месту – то бишь, кладбищу, вербальное воздействие и движения активизируют заклинание, и всё шито-крыто. Любой может отмазаться: гулял, мол, на чистом воздухе… – Ну что ж… – довольно потер руки наставник, когда управляющий удалился. – Остается проверить, хорошо ли работает система доставки Бабы Яги. – Как? – с интересом спросил я. И тут же об этом пожалел. – Как это как? – возмутился Лумумба. – Конечно же, отправить тебя на кладбище. Глава 9 Иван – Ну почему именно я должен идти на кладбище? – Потому что ты – помощник. – с ангельским терпением пояснял Лумумба. – Будет неправдоподобно, если средь могил начнет рыскать великий маг и некромант, собственной персоной. Не по статусу. Да и подозрительно зело… Особенно, после моих рассказов про зомби. – А вдруг я чего-то не замечу? Вдруг не уловлю тонкие вибрации? Честно говоря, идти на кладбище, ночью, одному – страсть как не хотелось. Но так же я прекрасно понимал, что придется. В некоторых случаях Лумумба бывал совершенно неумолим. Не признаваться же, что я до смерти боюсь покойников. То есть, обыкновенных мертвецов – убитых там, или умерших от какой болезни, но еще свеженьких – сколько угодно. Но тех, кто немалое время пролежал в сырой земле… Чур, чур, оборони великий макаронный монстр! – Кончай сопли распускать. – беззлобно ругнулся Лумумба и зевнул во весь рот. Днем мы поспать не успели. В гостиницу приперся городовой и два часа скрупулезно расспрашивал. Казалось бы: ну какая ему разница, где мы были до того, как приехать в их замечательный город, да чем там, где были, занимались? И что привело нас сюда, и по какой причине проявили альтруизм в борьбе с Матерью Драконов, да поминутно – где, чего, сколько, как… измотал почти до смерти. После всего я охотней отправился бы в свою комнату – не такую роскошную, как у наставника, но зато с пуховой периной. – Фонарик хоть бы дали. – канючил я, с тревогой выглядывая в окошко. Так и знал: сплошные тучи. При моей невезучести все шишки соберу. – Знаю, есть у вас… – Обойдёсся. – обрубил Лумумба. – примешь дозу и сам будешь, как фонарик. Народ только не пугай… Я немного приободрился. Доза – это хорошо. Это повышает шансы. Со стороны учителя – неслыханная щедрость разрешить вторую дозу за неполных трое суток. Обычно он предпочитал обходиться подручными средствами. Да и меня, что греха таить, приучил не полагаться только на магию. Так что сейчас я испытывал двойственные чувства: с одной стороны – с дозой оно как-то спокойней, с другой – раз наставник решился на столь радикальный шаг, дело ожидается серьезное. – И не разбрасывайся. – предупредил он. – Пыльца тебе нужна для того, чтоб ухватить начало заклинания. Я же, находясь здесь, в гостинице, поймаю его конец. Затем смотаем клубок и – дело в шляпе. – выглядел драгоценный учитель тревожно. Будто и сам не хотел меня отпускать, но другого выхода не видел. – Ты пойми. Если пойду я – это его спугнет. – тихонько добавил Лумумба. – И тогда придется искать по-плохому… А мы же этого не любим, правда? – Да понимаю я. – натянув куртку и самые плотные свои джинсы, я зашнуровывал ботинки. – Вы, опять же, опытней… В случае чего – схватите дилера, и вся недолга! – Сплюнь. А то сглазишь. – Тьфу, тьфу, тьфу. Лумумба осмотрел меня, похлопал по спине, и протянул таблетку. – Дорогу помнишь? – Надеюсь… Как дойти до кладбища, вызнали у того же управляющего, чтоб не впутывать лишних людей. Он даже план на бумажке нарисовал, на вид – ничего сложного. Выйти к реке, перейти на другую сторону по мосту, затем мимо яблоневых садов, мимо разрушенной церкви, а там – и кладбище. – Ну… ни пуха, ни пера! – напутствовал бвана. – Раминь. По городу я пробирался, почитай, ощупью. Темень была страшенная: ни зги видно. Натыкаясь то на фонарные, но почему-то потушенные, столбы, то на стены, выложенные крошащимся под пальцами кирпичом, я брел, как слепой, на едва слышимый шепот реки. – Вот выберусь на берег, – надеялся я, – тогда и сориентируюсь… Один раз забрел на пустырь, весь заросший ржавыми, злобно скрипящими кустами – насилу выбрался, весь исколовшись; в другой – нарвался на бродячего пса. Пес был странный. Подозрительно щуря желтые светящиеся глаза, он молча проводил меня до самого моста, и только там отстал, не захотев переходить, видимо, через воду… Я прикинул: уж не соглядатай ли это Бабы Яги? Вполне может быть. Но тратить Пыльцу, чтоб взглянуть на него через Навь, я не стал. Смотрит – и пусть его. Собак я не боюсь. Пока искал мост, думал вот о чем. В жизни, конечно, всякое бывает, но молодые маги больше питают пристрастие ко всяким там Авада Кедавра, Экспекто Патронум и Коллопортус. Старшее, более солидное поколение, предпочитает синдарин или квэнью, на худой конец – Мордорский язык. В академии мы изучали все ведущие направления. Старшую Эдду, Калевалу, Гомера… Лумумба, например, вёл семинар по мифологии африканских народов. А каталог самых популярных маганомалий так вообще заучивали наизусть. Наш же кудесник, получается, питает искреннее расположение к русским сказкам. Козлик-Кукиш, Баба Яга, "Без ковша пришел"… это, кажется, из Бажова. Хозяйка медной горы. Наставник его так и окрестил: Сказочник. Как только я взошел на мост и почуял под собой реку – медленную, тягучую, как патока, – из-за туч показалась луна. Мир в миг преобразился. Будто в небе раскинули тонкий светящийся полог, в свете которого стали видны каждая балясина на широком, как дорога, мосту, и могучие дубы на той стороне, и кусты ракитника над водой, и лодки, привязанные у пристани. Высыпали звезды – казалось, что черную бархатную материю вдруг истыкали иголкой, и с той стороны, с изнанки, пробивается небесный свет. Я невольно заслонил глаза: на волне эйфории, подхватившей меня после приема Пыльцы, показалось, что иглы звездных лучей имеют ледяную твердость и если какой угодит в глаз – тот сразу ослепнет. Идя по мосту, я слышал, как скрипит каждая половица деревянного настила, как шуршат под ним камушки и пересыпаются песчинки. Мир разделился: Правь стала ясной, светлой – дубы впереди были будто живые, я мог почувствовать все листочки и зеленые еще, с твердыми, липкими шляпками, желуди. Навь же текла и постоянно изменялась, как река под мостом. Чернильные извивы её вихрились, а звезды вдруг превратились в огненные колеса, от которых расходились желтые светлые круги. Меж огненных колес летали бледные эфирные духи. Под звездами, в тихой, безмолвной дали, спало старое кладбище… С тревогой подходил я к погосту. Ноги будто сами отказывались идти, цепляясь одна за другую, будто кто-то, из озорства, связал мне шнурки. Сердце в груди надрывалось, разгоняя ленивую кровь, а глаза, совершенно независимо от моего желания, пытались смотреть сразу во все стороны – как у экзотического зверька хамелеона. В эту минуту, глядя на огненные колеса вместо звезд и черные пламенники вместо деревьев, я всерьез пожалел, что вмазался. Страшно мне было точно так же, как и без Пыльцы. И еще не факт, что я сумею различить в этом хаосе то, что нужно… Ветка под ногой треснула оглушительно, я от неожиданности подпрыгнул, а совсем рядом, из-под черного надгробного камня, поднялся призрак. Борода до пупа, ногти, серые и завитые, словно проволока, скребут землю. Узрев меня слепыми бельмами, он глухо застонал: – Душно мне, душно! Я шарахнулся, но от другой могилы тоже вставал призрак, и, таким же заунывным манером, как и первый, заорал: – Душно мне, душно… Я, ни жив ни мертв, шагнул к следующей могиле – и снова здорово! Всем призракам почему-то вдруг стало неуютно в могилах, и об этом они решили поведать именно мне, горемычному. И как прикажете работать, когда над ухом беспрестанно орут? Увернувшись от очередного призрака, я угодил прямиком в того, который висел за спиной. Сердце схватила ледяная рука и стала давить. Перед глазами поплыла мертвенная зелень. Я задергался что есть мочи, но призрак не отпускал. Всхлипывая, он шарил руками у меня в груди и плотоядно приговаривал: – Отдай моё сердце, отдай моё сердце… Тела я уже не чувствовал, только одну лишь боль. Вдруг промелькнула какая-то тень. Крупная, как волк, она метнулась сбоку, отсекая меня от призрака. Почувствовав облегчение, я упал на колени и наконец смог вздохнуть. Дальше шел, внимательно следя, чтоб не наступать на могилы, хотя это и было нелегко: кладбище было тесное и погосты перекрывали друг друга. Многие кресты покосились, некоторые вовсе были повалены, и угадывались в густой траве только по светящимся в Нави призракам. Под надгробными плитами поскрипывали истлевшие гробы, а кости в них, заслышав мою поступь, начинали пританцовывать, собираться в скелеты, и пытаться вырыться наружу. Вдобавок откуда-то прилетела сова, и стала кружить над головой, издавая временами тянущие за душу, тоскливые крики. Я запустил в нее палкой – не со зла, а так, пугануть, но промахнулся. Вредная птица только издевательски захохотала и прицельно какнула мне на плечо. Да что ж это такое! Честный человек пришел на кладбище с вполне ясной целью, а ему во всю мешают… Сорвав пучок травы и кое-как оттерев совиные художества – воняло всё равно премерзко, – я наконец нашел более-менее пустой пятак и встал посередине. Воздел руки для хлопка, но передумал, и, упершись одной ногой в землю, стал, приволакивая другую, чертить круг. Начертил, замкнул кольцо – в Нави оно тут же успокоительно засветилось, – и только тогда, удовлетворенно кивнув, приступил к ритуалу. Совершил, как велено было, три круга и, замерев, прислушался. Ничего… В теории, я должен был ухватить свой конец колдовской нити, и, сматывая её в клубок, идти, куда она поведет. Лумумба, Как только появится посылка с Пыльцой, должен был проделать то же самое. Таким образом, встретиться мы должны были аккурат у того, кто эту нить прядет. Но это – в теории. Взяв себя в руки, я проделал ритуал еще раз, придавая каждому хлопку, слову и топанью особый смысл. Замер. Прислушался.