– Да ты маленький! Тебе меня и не поднять. – Ты-то большой! Лезь, говорю! Кое-как уместился Муравей на спине у Блошачка. Только-только ножки поставил. – Влез? – Ну влез. – А влез, так держись. Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки, – а они у него как пружинки складные, – да щёлк! – распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щёлк! – на другой. Щёлк! – на третьей. Так весь огород и отщёлкал до самого забора. Муравьишка спрашивает: – А через забор можешь? – Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может. – Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят. – Садись на загривок. Сел Муравьишка Кузнечику на загривок. Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю. – Стоп! – сказал Кузнечик. – Приехали. Муравьишка глядит вперёд, а там широкая река: год по ней плыви – не переплывёшь. А солнце ещё ниже. Кузнечик говорит: – Через реку и мне не перескочить: очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик. Затрещал по-своему, глядь – бежит по воде лодочка на ножках. Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп. – Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят. – Ладно, садись, – перевезу. Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко. – Миленький, шибче! – просит Муравьишка. – Меня домой не пустят. – Можно и пошибче, – говорит Водомер. Да как припустит! Оттолкнётся, оттолкнётся ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился. – А по земле не можешь? – спрашивает Муравьишка. – По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня. Посмотрел Муравьишка вперёд и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке домой! – Гляди, – говорит Водомер, – вот тебе и конь ползёт. Видит Муравьишка: ползёт мимо Майский Хрущ – тяжёлый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Всё-таки послушался Водомера: – Хрущ, Хрущ, снеси меня домой! У меня ножки болят. – А ты где живёшь? – В муравейнике за лесом. – Далёконько… Ну что с тобой делать? Садись, довезу. Полез Муравьишка по жёсткому жучьему боку. – Сел, что ли? – Сел. – А куда сел? – На спину. – Эх, глупый! Полезай на голову. Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жёстких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевёрнутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних. Стал Жук пыхтеть, надуваться: «Уф, уф, уф!» Будто мотор заводит. – Дяденька, – просит Муравьишка, – поскорей! Миленький, поживей! Не отвечает Жук, только пыхтит: «Уф, уф, уф!» Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали: «Жжж! Тук-тук-тук!..» Поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх – выше леса. Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило. Как помчал Хрущ – у Муравьишки даже дух захватило. «Жжж! Тук-тук-тук!» – несётся Жук, буравит воздух, как пуля. Мелькнул под ним лес – и пропал. А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней. Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и – шлёп! – сел на сук. – Дяденька, миленький! – взмолился Муравьишка. – А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю. Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал. Подумал и говорит: – А уж как тебе вниз спуститься, – не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь. Глянул Муравьишка вниз: а там под самой берёзой его дом родной. Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло. Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья. Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке Гусеница-Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает. – Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, – не пустят меня домой ночевать. – Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду. – Все меня жалели, никто не гнал, ты первая! Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт! С перепугу Гусеница лапки поджала, да кувырк с листа – и полетела вниз. А Муравьишка на ней висит – крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху – дёрг! И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана. Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются. А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают. Все закрыли – один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк – и домой! Тут и солнышко зашло.