– Слушай меня, – сказал тогда Старый Воробей. – Ты летай себе по садам, полям и лесам, летай да присматривайся, что кругом делается. А как услышишь, что месяц кончается, прилетай ко мне. Я тут живу, на этом доме под крышей. Я буду тебе говорить, как каждый месяц называется. Ты все их по очереди и запомнишь. – Вот спасибо! – обрадовалась Зинька. – Непременно буду прилетать к тебе каждый месяц. До свиданья! И она полетела и летала целых тридцать дней, а на тридцать первый вернулась и рассказала Старому Воробью всё, что приметила. И Старый Воробей сказал ей: – Ну вот, запомни: январь – первый месяц года – начинается с весёлой ёлки у ребят. Солнце с каждым днём понемножечку начинает вставать раньше и ложиться позже. Свету день ото дня прибывает, а мороз всё крепчает. Небо всё в тучах. А когда проглянет солнышко, тебе, синичке, хочется петь. И ты тихонько пробуешь голос: «Зинь-зинь-тю! Зинь-зинь-тю!» Февраль Опять выглянуло солнышко, да такое весёлое, яркое. Оно даже пригрело немножко, с крыш повисли сосульки, и по ним заструилась вода. «Вот и весна начинается», – решила Зинька. Обрадовалась и запела звонко; – Зинь-зинь-тан! Зинь-зинь-тан! Скинь кафтан! – Рано, пташечка, запела, – сказал ей Старый Воробей. – Смотри ещё, сколько морозу будет. Ещё наплачемся. – Ну да! – не поверила синичка. – Полечу~ка нынче в лес, узнаю, какие там новости. И полетела. В лесу ей очень понравилось: такое множество деревьев! Ничего, что все ветки залеплены снегом, а на широких лапах ёлок навалены целые сугробики. Это даже очень красиво. А прыгнешь на ветку – снег так и сыплется и сверкает разноцветными искрами. Зинька прыгала по веткам, стряхивала с них снег и осматривала кору. Глазок у неё острый, бойкий – ни одной трещинки не пропустит. Зинька тюк острым носиком в трещинку, раздолбит дырочку пошире – и тащит из-под коры какого-нибудь насекомыша-букарашку. Много насекомышей набивается на зиму под кору – от холода. Зинька вытащит и съест. Так кормится. А сама примечает, что кругом. Смотрит: лесная мышь из-под снега выскочила. Дрожит, вся взъерошилась. – Ты чего? – Зинька спрашивает. – Фу, напугалась! – говорит лесная мышь. Отдышалась и рассказывает: – Бегала я в куче хвороста под снегом, да вдруг и провалилась в глубокую яму. А это, оказывается, медведицына берлога. Лежит в ней медведица, и два махоньких новорождённых медвежонка у неё. Хорошо, что они крепко спали, меня не заметили. Полетела Зинька дальше в лес, дятла встретила, красношапочника. Подружилась с ним. Он своим крепким гранёным носом большие куски коры ломает, жирных личинок достаёт. Синичке после него тоже кое-что перепадает. Летает Зинька за дятлом, весёлым колокольчиком звенит по лесу: – Каждый день всё светлей, всё веселей, всё веселей! Вдруг зашумело вокруг, побежала по лесу позёмка, загудел лес, и стало в нём темно, как вечером. Откуда ни возьмись, налетел ветер, деревья закачались, полетели сугробики с еловых лап, снег посыпал, завился – началась пурга. Зинька присмирела, сжалась в комочек, а ветер так и рвёт её с ветки, перья ерошит и леденит под ними тельце. Хорошо, что дятел пустил её в своё запасное дупло, а то пропала бы синичка. День и ночь бушевала пурга, а когда улеглась и Зинька выглянула из дупла, она не узнала леса, так он весь был залеплен снегом. Голодные волки промелькнули между деревьями, увязая по брюхо в рыхлом снегу. Внизу под деревьями валялись обломанные ветром сучья, чёрные, с содранной корой. Зинька слетела на один из них – поискать под корой насекомышей. Вдруг из-под снега – зверь! Выпрыгнул и сел. Сам весь белый, уши с чёрными точками держит торчком. Сидит столбиком, глаза на Зиньку выпучил. У Зиньки от страха и крылышки отнялись. – Ты кто? – пискнула. – Я беляк. Заяц я. А ты кто? – Ах, заяц! – обрадовалась Зинька. – Тогда я тебя не боюсь, Я синичка. Она хоть раньше зайцев в глаза не видала, но слышала, что они птиц не едят и сами всех боятся. – Ты тут и живёшь, на земле? – спросила Зинька. – Тут и живу. – Да ведь тебя тут совсем занесёт снегом! – А я и рад. Пурга все следы замела и меня занесла – вот волки рядом пробежали, а меня и не нашли. Подружилась Зинька и с зайцем. Так и прожила в лесу целый месяц, и всё было: то снег, то пурга, а то и солнышко выглянет, – денёк простоит погожий, но всё равно холодно. Прилетела к Старому Воробью, рассказала ему всё, что приметила, он и говорит: – Запоминай: вьюги да метели под февраль полетели. В феврале лютеют волки, а у медведицы в берлоге медвежатки родятся. Солнышко веселей светит и дольше, но морозы ещё крепкие. А теперь лети в поле. Март Полетела Зинька в поле. Синичке ведь где хочешь жить можно: были бы хоть кустики, а уж она себя прокормит. В поле, в кустах, жили серые куропатки – красивые такие полевые курочки с шоколадной подковкой на груди. Целая стая их тут жила, зёрна из-под снега выкапывала. – А где же тут спать? – спросила у них Зинька. – А ты делай, как мы, – говорят куропатки. – Вот гляди. Поднялись все на крылья, разлетелись пошибче – да бух с разлёту в снег! Снег сыпучий, – обсыпался и прикрыл их. И сверху их никто не увидит, и тепло им там, на земле, под снегом. «Ну нет, – думает Зинька, – синички так не умеют. Поищу себе получше ночлега». Нашла в кустах кем-то брошенную плетёную корзиночку, забралась в неё да и заснула там. И хорошо, что так сделала. День-то простоял солнечный. Снег наверху подтаял, рыхлый стал. А ночью мороз ударил. Утром проснулась Зинька, ждёт – где же куропатки? Нигде их не видно. А там, где они вечером в снег нырнули, наст блестит – ледяная корка. Поняла Зинька, в какую беду попали куропатки: сидят теперь, как в тюрьме, под ледяной крышей и выйти не могут. Пропадут там под ней все до одной! Что тут делать? Да ведь синички – боевой народ. Зинька слетела на наст – и давай долбить его крепким своим острым носиком. И продолбила, – большую дырку сделала и выпустила куропаток из тюрьмы. Вот уж они её хвалили, благодарили! Натаскали ей зёрен, семечек разных: – Живи с нами, никуда не улетай! Она и жила. А солнце день ото дня ярче, день ото дня жарче. Тает, тает в поле снег. И уж так его мало осталось, что больше не ночевать в нём куропаткам: мелок стал. Перебрались куропатки в кустарник спать, под Зинькиной корзинкой. И вот наконец в поле на пригорках показалась земля. И как же все ей обрадовались! Тут не прошло и трёх дней – откуда ни возьмись, уж сидят на проталинах чёрные, с белыми носами грачи. Здравствуйте! С прибытием! Ходят важные, тугим пером поблёскивают, носами землю ковыряют: червяков да личинок из неё потаскивают. А скоро за ними и жаворонки и скворцы прилетели, песнями залились. Зинька с радости звенит-захлёбывается: – Зинь-зинь-на! Зинь-зинь-на! К нам весна! К нам весна! К нам весна! Так с этой песенкой и прилетела к Старому Воробью. И он ей сказал: