– Отпусти их, – говорила она грустно. – Эти не такие хорошие. Брат уносил пойманных мышей. А в последние дни мыши что-то совсем перестали ему попадаться. Удивительней всего было, что приманку кто-то съедал каждую ночь. С вечера мальчик насадит пахучий кусочек копчёной ветчины на крючок, насторожит тугие дверцы мышеловки, а утром придёт – на крючке нет ничего, и дверцы захлопнуты. Он уж и мышеловку сколько раз осматривал: нет ли где дырки? Но больших дырок – таких, через которые могла бы пролезть мышь, – в мышеловке не было. Так прошла целая неделя, а мальчик никак не мог понять, кто ворует у него приманку. И вот утром на восьмой день мальчик прибежал из чулана и ещё в дверях закричал: – Поймал! Гляди: жёлтенький! – Жёлтенький, жёлтенький! – радовалась сестрёнка. – Смотри, да это же наш Пик: у него и ушко разрезано. Помнишь, ты его ножиком тогда?.. Беги скорей за молоком, а я оденусь пока. Она ещё лежала в постели. Брат побежал в другую комнату, а она поставила мышеловку на пол, выскочила из-под одеяла и быстро накинула на себя платье. Но когда она снова взглянула на мышеловку, мышонка там уже не было. Пик давно научился удирать из мышеловки. Одна проволочка была в ней немножко отогнута. Серые мыши не могли протиснуться в эту лазейку, а он проходил свободно. Он попадал в ловушку через открытые дверцы и сейчас же дёргал за приманку. Дверцы с шумом захлопывались, но он быстро оправлялся от страха, спокойно съедал приманку, а потом уходил через лазейку. В последнюю ночь мальчик случайно поставил мышеловку у самой стенки и как раз тем боком, где была лазейка, и Пик попался. А когда девочка оставила мышеловку среди комнаты, он выскочил и спрятался за большой сундук. Музыка Брат застал сестрёнку в слезах. – Он убежал! – говорила она сквозь слёзы. – Он не хочет у меня жить! Брат поставил блюдечко с молоком на стол и принялся её утешать: – Распустила нюни! Да я его сейчас поймаю в сапог. – Как в сапог? – удивилась девочка. – Очень просто! Сниму сапог и положу его голенищем по стенке, а ты погонишь мышонка. Он побежит вдоль стенки, – они всегда у самой стенки бегают, – увидит дырку в голенище, подумает, что это норка, и шмыг туда! Тут я его и схвачу в сапоге-то. Сестрёнка перестала плакать. – А знаешь что? – сказала она задумчиво. – Не будем его ловить. Пусть живёт у нас в комнате. Кошки у нас нет, его никто не тронет. А молочко я буду ставить ему вот сюда, на пол. – Всегда ты выдумываешь! – недовольно сказал брат. – Мне-то что? Этого мышонка я тебе подарил, делай с ним что хочешь. Девочка поставила блюдце на пол, накрошила в него хлеба. Сама села в сторонку и стала ждать, когда мышонок выйдет. Но он так и не вышел до самой ночи. Ребята решили даже, что он убежал из комнаты. Однако утром молоко оказалось выпитым и хлеб съеденным. «Как же мне его приручить?» – думала девочка. Пику жилось теперь очень хорошо. Он ел всегда вдоволь, серых мышей в комнате не было, и его никто не трогал. Он натаскал за сундук тряпок и бумажек и устроил там гнездо. Людей он остерегался и выходил из-за сундука только ночью, когда ребята спали. Но раз днём он услышал красивую музыку. Кто-то играл на дудочке. Голос у дудочки был тонкий и такой жалобный. И опять, как в тот раз, когда Пик услыхал «соловья-разбойника» – жулана, мышонок не мог справиться с искушением послушать музыку ближе. Он вылез из-за сундука и остановился на полу среди комнаты. На дудочке играл мальчик. Девочка сидела рядом с ним и слушала. Она первая заметила мышонка. Глаза у неё стали вдруг большие и тёмные. Она тихонько подтолкнула брата локтём и прошептала ему: – Не шевелись!.. Видишь, Пик вышел. Играй, играй, он хочет слушать! Брат продолжал дудеть. Дети сидели смирно, боясь пошевелиться. Мышонок слушал грустную песенку дудочки и как-то совсем забыл про опасность. Он даже подошёл к блюдцу и стал лакать молоко, точно в комнате никого не было. И скоро налакался так, что сам стал свистеть. – Слышишь? – тихонько сказала девочка брату. – Он поёт. Пик опомнился только тогда, когда мальчик опустил дудочку. И сейчас же убежал за сундук. Но теперь ребята знали, как приручить дикого мышонка. Они тихонько дудели в дудочку, Пик выходил на середину комнаты, садился и слушал. А когда он сам начинал свистеть, у них получались настоящие концерты. Хороший конец Скоро мышонок так привык к ребятам, что совсем перестал их бояться. Он стал выходить без музыки. Девочка приучила его даже брать хлеб у неё из рук. Она садилась на пол, а он карабкался к ней на колени. Ребята сделали ему маленький деревянный домик с нарисованными окнами и настоящими дверями. В этом домике он жил у них на столе. А когда выходил гулять, по старой привычке затыкал дверь всем, что попадалось ему на глаза: тряпочкой, мятой бумажкой, ватой. Даже мальчик, который так не любил мышей, очень привязался к Пику. Больше всего ему нравилось, что мышонок ест и умывается передними лапками, как руками. А сестрёнка очень любила слушать его тоненький-тоненький свист. – Он хорошо поёт, – говорила она брату, – он очень любит музыку. Ей в голову не приходило, что мышонок пел совсем не для своего удовольствия. Она ведь не знала, какие опасности пережил маленький Пик и какое трудное путешествие он совершил раньше чем попал к ней. И хорошо, что оно так хорошо кончилось. Приёмыш отблагодарил свою новую мать: теплотой своего тельца он грел её яички… Пересмешка кормила приёмыша, приёмыш высиживал её птенцов. – Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, – не пустят меня домой ночевать. – Зря, зря, зря! – закрякала Уточка. Порх с воды – и улетела. Сомнения быть не могло: белый кончик рыжей трубы – хвоста лисьего – высунулся из куста, и бельчонок его заметил!