– Где, маменька, где тут малинка? – Да вон на опушке. Идём, покажу. Как увидала Аришка на кустах красные ягоды, так к ним и кинулась. – Далеко-то в лес, слышь, не ходи, доченька, – наставляла Федора. – А напугаешься чего, – меня кличь. Я тут рядом буду, никуда не уйду. * * * Славно поработалось в тот день Федоре: ни разу её из лесу Аришка не окликнула. Пришло время полдничать. Только собралась Федора за дочуркой в лес, глядь – Аришка сама идёт. Все щёки у неё в малиновом соку и в руках – полное лукошко ягоды. – Умница, доченька! – обрадовалась Федора. – И где же это ты столько много ягоды набрала? – А там подальше, за ручьём, в большом малиннике. – Ишь расхрабрилась, куда забрела! Говорила ведь я тебе: далеко в лес не заходи. Как там тебя звери не съели? – Какие там звери! – смеётся Аришка. – Один медвежонок всего и был. Тут уж Федоре пришёл черёд пугаться. – Как… медвежонок? Какой такой медвежонок?.. – Да смешной такой, хорошенький. Мохнатый весь, носик чёрненький, а глазки зелёные-зелёные! – Батюшки-светы! И ты не испугалась? – И не подумала! Я ему: «Здравствуй, Мишук!» А он, бедненький, напугался – да на дерево от меня. Я ему кричу: «Слазь, Мишенька, слазь! Дай только поглажу!» А он выше да выше. Так и не слез ко мне. Поди, и сейчас на том дереве сидит, с перепугу-то. У Федоры так сердце и оборвалось. – А в кустах, доченька, никого там не приметила? – Был кто-то, ходил, сучьями потрескивал да всё ворчал толстым голосом. Тоже, верно, малинку собирал. Уж я звала-звала: – «Дяденька, пособи медвежонка поймать!» Да не вышел он ко мне. – Дитя неразумное! – всплеснула руками Федора. – Да ведь это не иначе, как сама медведиха кругом ходила, своего медвежонка берегла! Да как только она тебя насмерть не разорвала! А колхозники, как такое услыхали, сейчас подхватили кто топор, кто вилы – да в лес! В малиннике за ручьём и на самом деле нашли медведицу. Только она им не далась, ушла от них с другим своим медвежонком. А того медвежонка, что на дерево залез, колхозники изловили и Аришке в подарок на ремешке привели. Случилось это всё в прошлом году. Теперь медвежонок с большого медведя вырос, а от Аришки ни на шаг, как бывало Аришка от матери. Сама Аришка – та всё ещё маленькая, только ещё в первый класс пошла, и над партой её чуть видно. Мишука своего нисколько не боится, хоть он вон какое страшилище вырос: лошади от него шарахаются, и трактор на дыбы становится. Нынче уж Федорину дочурку никто Аришкой-трусишкой не зовёт, – все Аришей с Мишей величают. Она старательная такая стала, всем девчонкам в пример, матери помощница. И за водой на пруд, и в погреб, и на чердак ходит. Вот и пойми её, чего она раньше мышей-то боялась! Снегирушка-милушка Жил у нас с бабушкой летом снегирушка. Грудка розовая, как кисель. Ручной совсем. Такой милушка! И очень музыку любил. Заведёшь патефон, – он сейчас насвистывать. Мы ему всё больше ставили старинную песенку про охотника и зайку. Он и выучил её. Целыми днями, бывало, свистит себе из своей большой проволочной клетки: Шёл охотничек лесочком. Вот идёт, идёт, глядит, — А под кустичком-кусточком, А под кустичком-кусточком Заинька сидит. Так славно насвистывал, – все удивлялись. А потом – осенью – заболел. Заболел наш снегирушка – и смолк. Сидит – хохлится, зёрна не клюёт и молчит. Пёрышки у него стали падать. Это он линял. Долго линял – хохлился. А когда перелинял и выздоровел, – опять повеселел. Повеселеть-то повеселел снегирушка, а песенку нашу любимую забыл. Насвистывает что-то своё, птичье, а про зайку – никак. Хотя мы ему по-прежнему патефон заводили. Заведём, – он слушает, слушает… Смирно сидит, будто что-то вспомнить силится и не может. К зиме мы кота взяли у соседей, большого, серого: очень нас мыши одолели. Тут уж снегирушка и совсем замолк. Раз солнечным весенним утром мы опять поставили эту пластинку: – Нут-ка, борзая, хватай-ка! — Тут охотничек сказал. Снегирушка ни гу-гу. Я и говорю бабушке: – Я не знал, что птичкам так тяжело линять. Наш снегирушка совсем слух потерял, как маленькая Маша после кори. Бабушка говорит: – Может быть, это он кота боится. Надо кота унести. А снегирушка из клетки вдруг как засвистит: – Я не ваш! – ответил зайка. — Я не ваш! – ответил зайка. — Прыг – и ускакал! Мы так и ахнули: вспомнил ведь песенку, милушка! Музыкальная канарейка