– Конечно, – усмехнулся Беркович. – «Шауль, – сказал я, – минуту назад этот человек очень живо описывал, как он сбривал бороду и усы. А теперь посмотрите на его загар. Как по-вашему, мог господин Мархасин так загореть под бородой?» – Чем же закончилась вечеринка? – спросил Хутиэли. – Не мордобоем, надеюсь? – Что вы! При женщинах? Нет, господин Мархасин удалился по-английски, но о нем уже не вспоминали. Меня волнует другое, инспектор: он больше не сделает такой ошибки и не станет говорить о несуществующей бороде… Тогда его рассказ будет выглядеть очень правдоподобно, и кто-то может клюнуть… – Ну и пусть, – пожал плечами Хутиэли. – Это не наши проблемы, верно? – Денег жалко, – вздохнул Беркович, – пусть даже и чужих… Голос в ночи – А, вот и ты! – радостно встретил сержанта Берковича инспектор Хутиэли. – Я сегодня всем задаю один и тот же вопрос, один ты остался. – Какой вопрос, инспектор? – спросил Беркович. – Очень простой: «Боитесь ли вы привидений?» Что скажешь? – По-моему, – ответил Беркович, старательно подумав, – вопрос неправильно сформулирован. Нужно сначала спросить: «Верите ли вы в привидения?» Тогда, в зависимости от ответа, и задавать следующий вопрос. – Логично, – согласился Хутиэли. – Но неправильно. Я знаю людей, которые в привидения не верят, но боятся их. – Это, конечно, женщины? – усмехнулся Беркович. – В основном, конечно, женщины, но и мужчины тоже встречаются. Если быть точным, то я могу назвать одного такого мужчину. Он утверждает, во-первых, что призраков в природе не существует, поскольку это противоречит еврейской традиции. И во-вторых, он утверждает, что каждую ночь некий призрак является к нему и не дает спать. «Что, – спрашивает он, – может сделать полиция в таком случае?» – А действительно, – заинтересовался Беркович, – что сможет сделать полиция, если некто обратится с просьбой спасти его от настырного привидения? Я понимаю, что первым делом нужно послать заявителя к психиатру. Если психиатр скажет, что заявитель здоров, то нужно выяснить, не морочит ли он голову. Но если и на этот вопрос ответ будет отрицательным – что тогда? – Вот ты и ответишь, – заявил Хутиэли. – Поезжай на улицу Бограшов, дом шесть, третий этаж. Там живет некий Исаак Морс. На прошлой неделе он подал в полицию заявление о том, что из-за призраков жизнь его превратилась в кошмар. На вопрос, неужели он верит в то, что призраки реально существуют, Морс решительно ответил: «Нет!» У Морса побывал сержант Горелик, с ним ездил наш психиатр Гофман. Гофман утверждает, что Морс нормален – во всяком случае, на первый взгляд. Короче, поезжай, развейся. Дело наверняка пустое, но все-таки… Час спустя Беркович нажимал на кнопку звонка квартиры Исаака Морса. Хозяин открыл дверь не сразу, долго разглядывал гостя в глазок, и Беркович слышал сдавленное дыхание. Наконец дверь распахнулась, перед сержантом стоял щуплый старичок лет семидесяти пяти, в огромных очках и с клинообразной козлиной бородкой. На лысой голове Морса каким-то чудом держалась вязаная цветная кипа. – Если вы собираетесь морочить мне голову, – неожиданно густым басом заявил Морс, – то лучше отправляйтесь обратно. – Можно войти? – вежливо спросил Беркович. – Входите, – буркнул Морс, – и садитесь на диван в салоне. Сейчас я сделаю чай и будем говорить. В ожидании чая и хозяина Беркович огляделся. Квартира была довольно запущенной, как и все в этом старом, еще английской постройки, доме. Из большого окна, выходившего на шумную улицу, был виден стоявший напротив дом – тоже старый и обшарпанный. Дом загораживал солнце, и в квартире Морса было сумрачно. Вошел хозяин с подносом, поставил перед сержантом огромную чашку, налил в нее из заварного чайника совершенно черной заварки и предложил: – Воду и сахар – по вкусу. – Я живу здесь почти сорок лет, – рассказывал Исаак Морс несколько минут спустя. – Это я сейчас такой… э… хилый, а в молодости был ого-го! Был бойцом ЭЦЕЛя, воевал в синайскую кампанию, потом в шестьдесят седьмом тоже… В общем, видел всякое, но никогда не приходило в голову, что могу испугаться того, чего не существует… В этой квартире мы жили с Орит, но жена умерла пять лет назад, дети разъехались, сын у меня в Америке, дочь живет с мужем в Хайфе… А я один. Справляюсь, не жалуюсь. Но вот месяца полтора назад просыпаюсь ночью от того, что кто-то ходит по салону. Ходит и бормочет. Я подумал, что забрался грабитель. Пистолета у меня давно нет, я взял тяжелый подсвечник и выглянул в салон. Никого! Но слышу – бормочет. Причем прямо над ухом. Сначала невнятно, а потом совершенно отчетливо: «И будешь ты проклят… И дети твои, и внуки твои…» И шаги… Я включил свет – никого. И сразу тихо стало – этот перестал бормотать, будто света испугался. Я постоял минуту, было тихо, и я решил – померещилось. Выключил свет… И слышу опять: «Будешь проклят…» Так и не спал до утра, ходил и слушал. А тот тоже ходил, шаги были тяжелые, и бормотал… – На иврите? – А на каком еще? Других языков я не знаю! – А утром? – Как начало светать, шаги прекратились, и голос замолчал… Я уже на пенсии, на работу мне ходить не нужно, я и спал почти весь день, отсыпался. А потом… Шаги раздались ровно в полночь, я лежал в спальне и посмотрел на часы. В салон я выйти не то, чтобы побоялся, но было как-то неприятно… Лежал, слушал, а он ходил и бормотал. До рассвета… И началось с тех пор… Каждую ночь, как по расписанию: в полночь является, бормочет, ходит, на рассвете исчезает. И все время посылает на меня и мою семью проклятия. – Почему не обратились в полицию сразу? – спросил Беркович. – А вы бы сами обратились? – вскинулся Морс. – Этот ваш сержант, как его, приходил на прошлой неделе, так он с собой врача привел, тот на меня смотрел, как на идиота, я что, не вижу? Собственно, – сник Морс, – я от полиции ничего и не жду. Заявил, думал, вы что-нибудь посоветуете… Жить здесь я больше не могу, сил нет. Придется менять квартиру. Пусть новые жильцы с этим голосом разбираются. Может, их он проклинать не будет… Я бы, скажу честно, терпел и дальше, но месяц назад внук в Хайфе дорогу переходил, его машина сбила, он до сих пор лежит в больнице «Рамбам». А голос сказал в ту же ночь: «Ну что, сбывается проклятие? Ну смотри…» На следующее утро я дал объявление о продаже квартиры… – Покупателям вы о голосе не говорите? – спросил Беркович. – Нет, конечно. Приходили одни, мы уже почти сговорились. Может, в воскресенье будем заключать договор. – Зачем же вы тогда обратились в полицию? Все равно съезжать… – Так ведь не хочется! Я тут сорок лет прожил! Я думал: вдруг вы что-то посоветуете? Но когда увидел вашего сержанта с врачом… – Сегодня ночью этот… м-м… призрак тоже появлялся? – Да, как обычно. Я в салон уже не выхожу, мне и из спальни слышно, как он ходит. Бум-бум… И проклинает. Беркович допил чай и поднялся. Мебель в салоне Морса была старой – не антикварной, а просто старой рухлядью. Только три вещи здесь были новыми – телевизор «Сони» на древнем столике, видеомагнитофон JVC, стоявший рядом с телевизором, и кондиционер под широким окном. Кондиционер тихо жужжал, в салоне было прохладно, и Беркович представил себе, какая здесь была духота в прежние, дотехнические времена. – Телевизор я смотрю до полуночи, – сказал Морс, проследив за взглядом Берковича. – Однажды засиделся, так ровно в полночь этот мне прямо над ухом завопил свои проклятия. – Только голос? – спросил Беркович. – Призрак ведь имеет какое-то тело, пусть прозрачное, но все же… Он ведь ходит, вы говорите… – Ходит, да. Слышны шаги, голос – и все. – Вы можете сказать, когда это началось? – В начале июня, то ли третьего, то ли четвертого. Послушайте, сержант, если вы мне не верите… Почему бы вам не переночевать у меня? Сами услышите, тогда и поверите. – Собственно, – сказал Беркович, – я и сам хотел вам предложить… В десять вечера, поужинав с Наташей и предупредив ее о ночном приключении, Беркович пришел к Морсу. Старик постелил сержанту в салоне на диване и сказал: – Если станет холодно, нажмите вот на эту красную кнопку. Обычно я ставлю на максимум, потому что иначе в спальне жарко… Спокойной ночи. Старик долго возился за стеной, потом затих, но Беркович был убежден в том, что Исаак не спит, а прислушивается к происходящему в салоне. Сержант погасил свет, сел в кресло, спать ему не хотелось, да и не должен он был спать – не для того пришел. Ровно в полночь чьи-то грузные шаги разорвали тишину, и мрачный голос произнес: – И будешь ты проклят, Исаак, и дети твои будут прокляты, и внуки… Беркович всмотрелся в темноту – ничего, никаких светлых пятен или прозрачных тел… Только голос и шаги. Шаги показались Берковичу странными, будто невидимка топал не по полу, а по воздуху, где-то на уровне груди. Беркович встал и вышел на середину салона. Шаги, как ему показалось, доносились теперь со стороны окна. Он подошел ближе – шаги удалились к дивану… Привидений Беркович не боялся, но ощущение было очень неприятным, томление какое-то, предощущение ужаса… Можно было представить, что чувствовал бедный старик. Берковичу стало душно, хотя кондиционер работал на полную мощность, и ощущение духоты было, конечно, субъективным. Он подошел к окну и сдвинул раму – хотелось глотнуть жаркого уличного воздуха и прийти в себя. Он действительно пришел в себя – исчезли и голос, и шаги. «Наверное, на улице слишком шумно», – подумал Беркович и отошел вглубь салона. Здесь уличный шум не был слышен, но не было и шагов, а голос больше не изрыгал проклятий. Странная мысль забрезжила в мозгу сержанта. Постояв минуту в тишине, он закрыл раму и… – …Детей твоих и внуков твоих, – немедленно сказал голос. – Тьфу, – в сердцах сплюнул сержант, улегся на диван и заснул, хотя призрак продолжал ходить по салону и бормотать проклятия. Встал Беркович рано и попрощался с Морсом, сказав: – Сегодня он не придет. А квартиру не продавайте ни в коем случае. До полудня Берковичу не удалось присесть ни на минуту. Сначала пришлось доказывать прокурору, что ордер на обыск совершенно необходим. Потом с оперативной группой Беркович прибыл на место и обнаружил именно то, что ожидал. Допрос задержанных не отнял много времени – улики были налицо, врать не имено смысла. В кабинет инспектора Беркович вошел, когда на часах было уже четыре. – Хорошая работа, – встретил сержанта Хутиэли, – мне уже доложили. Расскажи, как догадался. – Случайно… – вздохнул Беркович. – Если бы не открыл окно… – Но ведь открыл, – хмыкнул Хутиэли. – Почему? – Да так, пришло в голову. Звук, по моим ощущениям, шел откуда угодно, только не снизу, не от пола. Шаги на уровне груди… Когда я открыл окно, звук исчез, а когда закрыл, появился опять. Тогда я и подумал о генераторах ультразвука. Ну, вы знаете: если направить звук на стекло, то ультразвук преобразуется в обычный, и с противоположной стороны можно услышать все, что угодно оператору… Дальше – просто. В доме напротив были открыты окна в квартире на третьем этаже, свет там был погашен, но я разглядел какое-то движение. Аппарат мы обнаружили без труда, они ведь не ждали, что нагрянет полиция, думали, старик уже готов, на воскресенье ведь назначено подписание договора о покупке квартиры. – Они – это кто? – спросил Хутиэли. – Братья Абу-Амаль. В сорок восьмом их семья бежала из Тель-Авива. Думали – ненадолго, и в одной из стен устроили тайник, где спрятали семейные реликвии и ценности. Не хотели все это тащить с собой, боялись… Но вернуться не удалось, шли годы, в квартире поселился Морс с женой. Морс, ясное дело, ни о каком тайнике не знал. А в прошлом году сыновья Абу-Амаля приехали в Израиль и сняли квартиру на Бограшов – напротив квартиры Морса. Цель была – либо выжить старика, либо заставить продать квартиру. Когда окна в салоне были открыты, аппарат не действовал, и Морс жил спокойно. А потом началась жара, он включал на ночь кондиционер и закрывал рамы… Вот тогда и появился голос-призрак. Собственно, старик был уже готов на все… – Если бы не догадливый сержант, – подхватил Хутиэли. – Тайник нашли? – Конечно, – кивнул Беркович. – Послушайте, инспектор, как вы думаете, мне положены проценты с найденной суммы? Мне бы они не помешали… – О Господи! – воскликнул инспектор. – Эта молодежь только о деньгах и думает! – О деньгах, о доблести и о славе, – подтвердил сержант.