Приехав на работу, он застал начальника за чтением протокола. — На, почитай, — инспектор бросил Берковичу лист бумаги. — Все так, как ты сказал. Послушай, почему эта идея пришла тебе в голову? Даже Хан, исследовавший машину Корена, не нашел ничего, что противоречило бы версии похищения. — Психология, — сказал Беркович. — Побывав днем в квартире Корена, я удивился поведению его жены. До приезда Мизрахи она смотрела телевизор и читала «Едиот ахронот» — статью о скидках в сети «Гиперколь». Только после того, как мы вошли, она стала кричать и волноваться о судьбе мужа. На стенах я увидел фотографии Хеврона, нескольких поселений, и везде Корен был на переднем плане. Я немного знал этого человека и понимал его. Впрочем, сам, конечно, я так не поступил бы. Но, в отличие от меня, Хагай уже немолод, нервная система не та… И с работы он ушел потому, что с ним произошел нервный срыв после прошлогоднего нападения на его автобус. Арабов он просто возненавидел, и кто его за это осудит? — Хм… — сказал Хутиэли, но не стал спорить. — Я могу себе представить, что он говорил жене, — продолжал Беркович. — «Арабы обнаглели, а мы им потакаем. Они садятся нам на шею, а мы отдаем территории. Я не могу на это смотреть!» Он действительно не мог, я ведь был с ним немного знаком. Корен разыграть собственное похищение, чтобы у Израиля появилось основание послать Арафата подальше. Наивно, конечно, но тут сложилось все: и нервный срыв, и уход на пенсию, и любовь — настоящая любовь — к Хеврону… Он там на одной фотографии снят на фоне старого полуразрушенного дома. И подпись есть — указано где сделан снимок. Вот мне и пришло в голову, что он именно там. — Надеюсь, — сказал Хутиэли, — у инспектора Мизрахи хватит ума не привлекать Корена к ответственности. Впрочем, не уверен… Этот тип заставил-таки Баруха побегать. Кстати, Борис, на благодарность Мизрахи можешь не рассчитывать. Скорее наоборот — он тебе при случае припомнит эту помощь в расследовании. — Как-нибудь переживу, — вздохнул Беркович. Грибной суп Голова у старшего сержанта Берковича с утра была тяжелой. Хотелось спать. Прошлой ночью он лег не так уж поздно — не было и двенадцати, — но сны сменяли друг друга и были нелепыми, как оправдательный приговор убийце. Хорошо, что была суббота, и можно было полежать, подождать, пока Наташа приготовит завтрак, а потом неторопливо одеться и постоять под теплым душем, разгоняя сонливость. На завтрак Наташа приготовила тосты. Кофе тоже оказался очень вкусным, а легкий разговор доставил удовольствие. Поговорили о том, что нужно уже, пожалуй, купить коляску и освободить для детской кроватки место в углу спальни. — Почему бы нам не съездить на природу? — спросил Беркович, когда тарелки были вымыты. — Погода хорошая и не жарко. А то потом пойдут дожди… Если хочешь, можем пригласить Збарских. — Нет, — покачала головой Наташа. — Я не очень хорошо себя чувствую, давай лучше посидим дома. А Збарские, кстати, нас уже приглашали, я отказалась, извини. Они поехали в Президентский лес, это около Бейт-Шемеша. Говорят, там уже много грибов. — Ах, грибы! — воскликнул Беркович, закатывая глаза. — Обожаю собирать грибы. А вот готовить — нет. И есть, кстати, тоже не люблю. О грибах Беркович вспомнил под вечер, когда позвонил Амос Бреннер, дежуривший в оперативном отделе, и спросил, готов ли старший сержант выехать на место происшествия. — Что случилось? — мгновенно напрягшись, спросил Беркович. — Скорее всего, пустое дело, — успокоил его дежурный. — Пищевое отравление. Просто врачи из «Ихилова» перестраховываются. — Почему я? — недовольно сказал старший сержант. — У меня выходной. Кто сегодня дежурит из группы следователей? — Арик Михаэли уже в больнице, но он не понимает по-русски. Беркович не стал спрашивать фамилии потерпевшего, и потому о том, что в больнице оказались его знакомые Збарские, он узнал лишь в приемном покое. — Збарские? — переспросил старший сержант. — Михаэль? Ирэн? — Оба, — сказал дежурный врач. — И еще двое. Их сын Ицик, а также Марк Вайншток, который ездил с ними по грибы. Грибами они и отравились. Михаэль скончался, остальные живы. Пока, — многозначительно добавил врач. Збарские были давними знакомыми Наташи, когда-то они вместе учились в ульпане. Наташа время от времени болтала с Ирой Збарской, а иногда Миша Збарский, ставший за прошедшие годы хозяином крупной посреднической фирмы, звонил Берковичам и приглашал съездить на природу. «Если бы мы поехали сегодня с ними, — подумал Беркович, — то, может, и Наташа сейчас…» О себе Беркович не подумал — он терпеть не мог грибной суп. Поднимаясь с врачом на этаж, где лежали Ира с Ициком и ездивший со Збарскими за компанию не известный Берковичу Вайншток (о смерти Михаэля жене пока не сообщали), старший сержант спросил: — Есть сомнения в причине смерти? — Нет, — покачал головой врач. — Грибное отравление легко распознается. Но мы все равно обязаны были известить полицию. — Да, я знаю. Михаэль прекрасно разбирался в грибах, — вздохнул Беркович. — Совершенно не представляю, как он мог ошибиться. Ира Збарская лежала под капельницей, была бледна до синевы и едва шевелила губами. — Боря… — прошептала она. — Ты пришел нас навестить? Хорошо, что вы с Наташей не поехали, а то… — Ты сама готовила суп? — Конечно. — Сколько вы съели? — Миша съел тарелку супа. Марику понравилось, и он попросил добавки. А я — только несколько ложек. И Ицик, слава Богу, тоже. Мы не очень любим грибной суп. Пожелав Ире выздоровления, Беркович попрощался. В палаты к Ицику и Вайнштоку он заходить не стал, отправился с врачом в кабинет, где ждал сержант Михаэли, чтобы подписать документы о том, что полиция не находит причин для возбуждения уголовного дела. В протоколе, составленном Михаэли, было написано, что Збарские приехали в лес в десять утра. В два, собрав грибы в большой полиэтиленовый пакет, они развели костер и начали готовить суп. В три трапеза была закончена, а через некоторое время все почувствовали недомогание. Решили срочно возвращаться, потому что поняли, что, скорее всего, отравились грибами. Машину вел Миша, ему было хуже всех, пришлось остановиться, и Вайншток вызвал по сотовому телефону скорую помощь. Когда приехали медики, Михаэль и семилетний Ицик были уже без сознания, Ира тоже находилась на грани, только Вайншток оказался достаточно бодрым и сумел объяснить произошедшее. Грибы, оставшиеся в пакете, были обычными маслятами, нормальными и пригодными в пищу без ограничений. Должно быть, среди всех оказалось несколько испорченных, они и попали в суп. Сделать анализ было невозможно, поскольку кастрюлю Ира помыла перед обратной дорогой, а одноразовые тарелки выбросила в мусорный бак. — Странно, — сказал Беркович. — Вайншток, судя по словам Ирэн Збарски, съел больше остальных. Почему же… — Бывает, — пожал плечами врач. — Одному, чтобы умереть, достаточно небольшой дозы, а на другого и лошадиная порция не действует. Кому как везет. — Кому как везет, — повторил Беркович и отодвинул бумагу. — Знаете, я, пожалуй, поговорю с этим Вайнштоком. Вайншток, крепкий мужчина лет сорока, тоже лежал под капельницей, но выглядел, в отличие от Иры, не таким бледным. О своем знакомстве со Збарскими и о том, что тоже был приглашен на пикник, Беркович не сказал ни слова. Он задал стандартные вопросы о том, кто собирал грибы, сколько их ушло на приготовление супа. Вайншток отвечал уверенно, рассказ его полностью совпал с тем, что Беркович услышал от Иры. Ничто не вызывало подозрений, и все таки старший сержант ощущал смутное беспокойство, появившееся еще в кабинете врача, когда он читал медицинское заключение. — Вы все время находились вместе? — задал он неожиданный даже для самого себя вопрос. — Никуда не отходили? Показалось ему или во взгляде Вайнштока действительно мелькнуло беспокойство? — Нет, никуда, — сказал Вайншток. — Впрочем, если быть точным… На минуту отошел за деревья… Ну, вы понимаете… — Да, — кивнул Беркович, — туалеты пока можно найти не в каждом лесу. Извините, поправляйтесь. Выйдя в коридор, он минуту подумал и направился в палату, где лежала Ира. — Кто этот Марк, с которым вы были? — спросил старший сержант. — Он недавно появился… Старый Мишин знакомый. Ты лучше о нем у Миши спроси. «У кого спросить?» — с тоской подумал Беркович. Он представил момент, когда Ира узнает наконец о смерти мужа, и поспешил задать следующий вопрос: — Марк все время был с вами? Перед тем, как вы начали есть суп или сразу после этого он не уходил? — Почему ты спрашиваешь? — удивилась Ира. — Уходил, да. Сразу после обеда. Наверное, ну, ты понимаешь… Его долго не было — полчаса, наверное. Мы даже начали кричать… Но тут Миша почувствовал себя плохо, потом Ицик… — Поправляйся, — вздохнул Беркович. Сержант Михаэли ожидал Берковича в холле. — Куда отбуксировали машину Збарских? — спросил старший сержант. — На стоянку около управления, — сообщил Михаэли. Знакомая «субару» стояла в ближнем от въезда ряду, ключи от машины были у сторожа, Беркович забрался в салон, а потом осмотрел багажник. В полиэтиленовом мешке еще лежали десятка два грибов — на вид типичные маслята. В салоне находились вещи — сумочка Иры, дорожная сумка, чья-то куртка. То, что искал Беркович, найти было трудно, он, впрочем, и не надеялся на то, что преступник окажется неосторожен и выдаст себя какой-нибудь уликой. Впрочем, какие основания были у него считать Вайнштока преступником? Косвенные соображения, с которыми он даже не смог бы прийти к инспектору Хутиэли. Вернувшись домой, он не сразу нашел в себе силы сообщить Наташе о трагедии. В ее положении только и нужно, что понервничать… Но Наташа хорошо знала мужа. Взгляд ее был достаточно красноречив, и Беркович — слово за слово — рассказал о том, что случилось в лесу. — Ты думаешь, что это Марк? — спросила Наташа. — Я вроде бы не дал тебе повода… — начал Беркович. — Дал, — отрезала Наташа. — Ты так думаешь. И ты прав. — Что? — поразился Беркович. — Ты-то почему так решила? — Видишь ли, я знаю, что произошло между Мишей и этим… — Откуда? Даже Ира не знает! — Знает. Просто говорить не хочет. Она ведь мне и рассказала… — Так, — сказал Беркович. — То, что ты скажешь, может оказаться важным для следствия, я запишу это на диктофон, а потом, если будет нужно, ты дашь официальные показания. Утром в воскресенье, приехав в управление, он сидел напротив инспектора Хутиэли и во второй раз слушал запись. Вайншток и Збарский познакомились восемь лет назад — еще в России. Вайншток был удачливым бизнесменом — много таких развелось в начале девяностых. А Збарский мало что смыслил в бизнесе, но умел работать с людьми. Он стал у Вайнштока менеджером и узнал о том, каким путем приобрел его работодатель свое состояние. Збарский боготворил Иру и ничего от нее не скрывал, поэтому жена узнала о планах мужа. Михаил начал шантажировать хозяина, Ира была против, тем более, что это становилось опасным, а муж не хотел остановитья. В Москве стали происходить заказные убийства, и Ира боялась даже не столько за мужа, сколько за маленького сына. Она-то и уговорила Михаила репатриироваться — как раз во-время, когда фирма Вайнштока потеряла уйму денег во время первого «черного вторника». Кто ж знал, что Марк и Михаил встретятся в Израиле? Вроде бы другая жизнь, другие отношения, все новое. Но Миша знал, видимо, о Марке такое, что позволяло ему и в Израиле тянуть с бывшего хозяина деньги. Ира рассказала об этом Наташе, взяв с нее слово ничего не говорить Борису. Только полицию не хватало вмешивать в их сложные отношения! Ира была уверена, что найдет выход. Но первым его нашел Вайншток. — Это мотив, — сказал Хутиэли. — А способ? Он ведь и сам ел суп — даже больше, чем другие.