Конечно, эти люди были измотаны до предела. Приходилось им вести, скажем так, несколько иной образ жизни. Чтобы раскрывать преступления, приходилось общаться не только с интеллигентными людьми, не только ходить в театр, но надо было посещать пивнушкки, «веселиться» в ресторане, выпивать самому. Надо прямо сказать, что не все выдерживали такие испытания. Некоторые люди спивались. Опускались прямо у меня на глазах. Например, когда я уже работал в Октябрьском отделении – перевели меня в новый жилой массив – из 16 человек, работавших в угрозыске, половины уже нет в живых. Групповое… недоразумение В 1979 году мне предложили перейти в управление внутренних дел. Перехожу туда, меня направляют в первую командировку в один из райцентров. Там произошло следующее: девушку, страдающую психическим заболеванием, изнасиловали шесть парней. Среди преступников – дети влиятельных в районе людей. Все насильники были задержаны, содержались в камере предварительного заключения. Оставался один шаг до их ареста. Изучил предварительно дело, где потерпевшая рассказывает о том, кто изнасиловал её. Перед тем, как определить ход расследования, решил побеседовать с каждым из задержанных, один на один. И вот что странно: разговариваю с первым подозреваемым, он сознается и называет всех других соучастников. Так же поступают второй, третий и т. д. Начинаешь проводить очные ставки – и первый отказывается, и второй отказывается, все отказываются! И так два месяца. Я допрашивал их и выходил из себя. Я готов был избить их, по-отцовски, разумеется. Ладно. Беседую с потерпевшей. Когда я впервые разговаривал с ней, сразу бросились в глаза явные психические отклонения. Она рассказала, как всё было. «Подтвердишь на очной ставке?» «Да.» И она действительно на очной ставке повторила в точности свои показания. Но ребята к тому времени заняли твердую позицию отрицания своей вины. Словом, следствие в конце концов зашло в тупик. Начинаю выезжать в село, допрашивать его жителей. Что поразило при посещении жилищ типичного – увы! – населенного пункта. Ни одной нормальной семьи – везде на столе бутылка, початая или уже выпитая, пьяные родители, запуганные дети. Трудно было собирать достоверную информацию в такой обстановке. Но все-таки именно в беседах с жителями села мне удалось установить истину. Да, эта девочка, потерпевшая, была ненормальной, с явными психическими отклонениями. Но выражались они не только в умственной отсталости. Один из немногих трезвых опрашиваемых жителей так и заявил: – Гражданин следователь, да что вы голову ломаете? Она ведь со многими… была в половой связи. – Как так? – Да вот, пожалуйста, человек, другой, третий (называет имена), спросите их! Спросите, в конец концов, её саму! Спрашиваю названных жителей села. Действительно, они подтверждают сказанное. Охотно подтвердила это и потерпевшая. Больше того, она стала называть в числе участников преступления совсем других лиц. Дальше – больше. Оказывается, был такой случай, что эта, психически больная девушка совратила двенадцатилетнего мальчишку. И вышло так, что эти парни просидели под стражей два месяца, в общем-то ни за что! «Потерпевшая» в ходе допросов назвала мне полсела – тех, с кем она находилась в половой связи. Я пришел к выводу, что у потерпевшей ярко выраженная сексуальная патология. Впервые я провел экспертизу не подозреваемых, а потерпевшей. Её результаты полностью подтвердили мой вывод. Обвинять этих парней было нецелесообразно. Возвратясь из трехмесячной командировки, докладываю начальству: – Дело прекращено. – Как? – Вот так! Да, был такой случай, но преступлением его назвать никак нельзя. В 70-80 процентах подобных происшествий, по моим наблюдениям, виноваты особы женского пола, провоцирующие своими действиями агрессивное поведение мужчин. Не просто Мария Как я уже говорил, детство мое проходило в неблагополучном районе. Но имелось и «светлое пятно». Наш сосед-спортсмен, хоккеист. У него – красавица жена. С виду это была дружная, благополучная семья. И вдруг пронёсся странный слух между жильцами нашего дома: муж-спортсмен был вынужден выплатить крупную сумму денег, чтобы красавицу-жену Марию Косову (фамилия изменена) не упрятали в тюрьму(!?) И все-таки её посадили! Об этом я случайно прочитал статью в «Пензенской правде». Называлась статья «Марья у разбитого корыта». Оказывается, Маша брала у людей деньги в долг, якобы для приобретения дефицитных вещей, затем их обманывала, деньги присваивала и, таким образом, у неё выросла огромная задолженность. В конце концов её арестовали… И вот пройдя детский садик, школу, техникум, армию, институт – я уже работал в органах внутренних дел, получаю такое, не совсем обычное заявление. Пишет явку с повинной…Мария Косова, в том, что она мошенническим путем присвоила 73.000 рублей (а тогда автомашина стоила – 5 000 рублей). Просила срочно арестовать её, иначе обманутые ею люди убьют её. Заявление у нее приняли, отпустили, в принципе, ею еще никто всерьез не занимался. Приглашаю я её на допрос, и вот передо мною сидит Мария, которой раньше, в прежние годы, любовался. Мы с ее сыном дружили, и я обращаюсь к ней попросту: – Тетя Маша, ну как же так? – Ну, как-то вот так получилось!.. В конце концов выясняется следующая картина. Людей она обманывала, обещая помочь в приобретении автомобиля, или дорогостоящей мебели, или еще какого-либо дефицитного товара (а тогда все было дефицитом). Простодушных обманывала, деньги присваивала, а от «клиентов» затем скрывалась. Набралось потерпевших человек тридцать, и они уже по-настоящему за ней охотились. Потому-то Мария добровольно явилась в милицию: – Вы меня арестуйте, а не то они меня растерзают! Допрашиваю потерпевших. Все, что рассказала мне Мария, подтверждается. Разумеется, встает вопрос о возмещении ущерба: – Где же деньги? – Про себя решил, что мошенница их попросту припрятала. Но оперативно-розыскные мероприятия этой догадки не подтверждают. Денег нет! Да и являлась Мария на допросы всегда в одном и том же платьице или скромном костюмчике. – Мария, а где деньги-то? – А денег нет! – Семьдесят три тысячи! – начинаю выходить из себя. – Это сколько же машин можно купить, не говоря о прочем?! Ну, ты, наверное, колец с бриллиантами накупила. – Нет. И денег нет. Думаю: или я такой плохой следователь, или она настолько хитрая мошенница, что сумела надежно припрятать огромную сумму неправедно добытых денег? Но разгадка ситуации оказалась настолько же необычной, как и сама жизнь Марии. Например, знакомят Марию с какой-то порядочной семьей. А надо сказать, что Косова умела произвести впечатление добропорядочной женщины, вела трезвый образ жизни. Никогда не выпивала. Трудясь в одном из Пензенских НИИ, она зарабатывала 300 рублей в месяц (для сравнения: я – следователь – получал 110 рублей). Так вот Мария знакомилась с порядочными людьми, входила в доверие, а затем начинала выяснять нужды этой семьи. Скажем, у её новых знакомых появилась проблема с покупкой большого количества спиртного – предполагали широко и шумно сыграть свадьбу дочери. Мария тут же предлагала свои услуги. «У меня есть знакомые на торговой базе, а у них имеется списанная водка, бутылка – по рублю, шампанское – по полтора». Новые знакомые «балдели» от такой «удачи». – Ой, как бы вы нам помогли! Что же вы думаете? Мария действительно доставляла крупные партии водки и шампанского по названным ценам. Покупала же она их в обычном магазине. Приобретала она спиртное, разумеется, по настоящим ценам, то есть входила в определенные расходы. Ей это было не трудно. Ведь «стартовый капитал» – деньги других одураченных людей – у нее всегда имелся. Завоевав с помощью баснословно дешевых водки и шампанского доверие семьи, Косова становилась здесь поистине своим человеком. Теперь ей уже охотно поручали решение гораздо более серьезных проблем: покупка автомобиля, дорогостоящей мебели, одежды и т. д. – Мария, а не могла бы ты нам автомобиль достать? – Да нет проблем! Под покупку дефицитного автомобиля Мария получает 5 000 рублей и начинает их тратить на… другую семью. Доходило даже до того, что очередной своей «клиентке» Косова приобретала индийский свитер за 65 рублей, а ожидавшей у входа новой знакомой отдавала его за 12 рублей – таковы, мол, у нее всемогущие связи в торговле. – Для чего же тебе это было нужно? – спрашиваю я у Марии. – А мне доставляло удовольствие, когда люди буквально на коленях умоляли меня, просили или об очередной услуге, или о возврате их сбережений. Мне Бог не дал ни образования, ничего, но хотя бы вот это давало мне почувствовать свою власть над ними, свое преимущество. Так получала Мария своеобразное наслаждение. В конце концов я был вынужден заявить своей старой знакомой: – Тетя Маша, меня просто не поймут, если я тебя не арестую. А она мне: – Валерий Александрович, нет вопросов! Но вот если бы… подождать несколько денечков. У меня умирает мать. Дайте мне похоронить её. На слово я ей не поверил, съездил, убедился. Действительно, тяжелобольная мать Косовой была при смерти. – Ладно, Маша, возьму грех на душу. Направляю дело в суд, а ты живи пока с подпиской о невыезде. Все равно: вину ты свою полностью признаешь, а суд уж примет решение. Направляю дело в суд, и вдруг впервые в жизни получаю дело обратно «на доследование». Мне звонят: – Куликов, брак! Дело вернули из суда! – Какое? – Косовой! – Какое доследование? – никак не пойму. – Новые эпизоды в её деле открываются… Оказывается, находясь под следствием она по-прежнему работала в НИИ. В это время Мария ухитрилась обмануть еще четырех людей. Беру машину, еду за ней: – Знаешь, Мария, пусть твоя мать помирает без тебя! Не то мне самому придется помирать! Задерживаю её. Новый допрос: – Что произошло?