На их жаргоне это значит: «К стенке ставь (на расстрел!), не ходок я больше в тюрьму! Ну, я его ставлю на учет – он, как всегда, с надзором освобождается. А у Гены адрес как раз – Ульяновская, 22! Уголовник поворачивается, выходит. Пока ведем разговор – жаргон блатной! – практикант глаза таращит, половины не понимает. Когда Ланчиков вышел, говорю: «Будешь его проверять! Человек освободился с административным надзором, живет в твоем доме, через подъезд от тебя. Вечером с работы едешь – в 19.00 он должен быть дома. Согласно надзору – зашел, проверил, дома он или нет? Если нет – опрашиваешь родственников, соседей. Отмечаешь нарушение (тогда была статья: три нарушения – можно отправлять обратно). Гляжу – парень изменился в лице. Я говорю: да не бойся ты, все нормально будет! И отправил его пообедать. Приходит он с обеда, а у нас вызов. Как раз на Минскую, 23 – очередная серия. Выезжаем туда – убийство. Двое ранее судимых поспорили за распитием спиртных напитков. И один другого постучал молоточком по голове. У него верхушки черепа нет. Он лежит, голова в луже крови. Начинаем работать, выяснять зачем, почему? Надо выносить труп. Это сейчас приезжает машина, а тогда сами отправляли. Участковые подгоняют автобус, надо выносить. «Ну, практикант, давай практикуйся – берись за труп, помогай!» Гляжу, парень направляется к ногам, говорю: «Ну нет, ты уж давай с головы, где побольше крови!» Вот он наклоняется, поднял этот труп, ручонки запачкал кровью, вынес, ему стало плохо. На следующий день он ко мне не пришел – на этом романтика уголовного розыска закончилась, больше практику он не появлялся проходить. Вот она – романтика! «Гость» издалека Ну, а Ланчиков – так он все-таки лоб зеленкой помазал. Но только не он, а ему! Так же я был дежурным на Кроншдатской, 7. Вечером где-то в 22.30 звонок на пост дежурного: – На Ульяновской, 22 какой-то труп – вроде выпал кто-то с балкона! – Направь патрульно-постовую службу, пусть разберутся! – говорю, – может, кто пьяный вывалился с балкона, я-то чего поеду? Может, кому-то показалось, что выпал… Через некоторое время звонит телефон. Сотрудники ДПС докладывают: «Кто-то в крови лежит! Кто – не можем понять!» Ну, выезжаю я. Пожилая женщина – в крови, ножевые ранения. Начинаю сразу работать. Народ толпится: кто такая, зачем, почему? Там темно все-таки, а тем более упала в стороне от трассы, посадки перед домом. Женщину из этого дома попросили подойти. Выяснилось – как раз мать Ланчикова! Направляемся к нему. Звоню – на четвертом этаже жил – никто дверь не открывает. Стучу, звоню – никакой реакции! В очередной раз постучался и говорю: Гена, ты говорил, что лоб зеленкой будешь мазать – пришла пора! В ответ тишина. Ну, что делать? Все-таки труп. Принимаю решение – выбивать дверь. Удар ногой, и мы в квартире. А там – темно, тишина. Нащупав, включаю свет. Первое, что бросается в глаза: напротив двери – вход в ванную – вся дверь в крови! И дверь приоткрыта, стоит тазик – вода в нем тоже с кровью! Прямо – кухня, налево – комната. Заглянул на кухню – нет никого. В комнате тоже тишина. Включаю свет – Ланчиков лежит на диване и прикрыт одеялом. Рука свешена, в руке – ножичек. Типа кухонного, небольшой. Я ему: «Ну что, Ген, вставай! Пора!» Одеяло отбрасываю. У него – в горле ножевое ранение. Он готов – пульса нет! Мать мертва, он мертв. Как могло так получиться? Балкон – дверь закрыта. Там тоже все в крови. У Гены однокомнатная квартира. А до меня уже доходили слухи, что у него появился друган, живет. И на полу постелено. Но никого нет. Выхожу. Сотрудникам ППС говорю: «По рации свяжитесь, пусть направляют сюда сотрудников прокуратуры. Здесь двойное убийство!» И стоит у подъезда мужчина с рюкзаком. – А это кто? – спрашиваю. – Да вот, с верхнего этажа спускался. Мы его остановили! Спрашиваем: ты кто? Говорит: от сестры иду. Время – 12-й час ночи. В гостях был, отвечает. Говорю: ну что ж, если так – сестра тебя выгнала? – Да мне вот надо, срочно! Сотрудники ППС говорят: «Давайте мы его отвезем в отделение, там все выясним!» – Сейчас, подождите, – говорю, – паспорт с собой? У него рука дергается к карману – а потом: «Нет, у меня паспорта нет!» – Ну, хорошо. Вы его досматривали? – Да, мы его досматривали. – Что у вас в рюкзачке? – Да вещи. Разные… – Ну, давайте посмотрим! А сам я вот так по его руке – раз! – по рукаву провожу. – Ну – ка, давай вытаскивай нож! – Вы как же его досматривали? – говорю сотрудникам ППС. – Вы как его в машину к себе собирались сажать и везти?! Лезвие ножа – в крови. Тут же в кармане и паспорт нашелся. Рюкзак уже не стал досматривать. Патрульным говорю: наручники! Поднимаюсь на 5 этаж, позвонил по квартирам. Ни к кому, конечно, брат не приезжал. – Ты у Гены жил? – Да. – Ну, значит, приедем – будем разбираться! Приезжают следователи, патрульные его увозят. Здесь начинает прокуратура работать. Я приезжаю в отделение, стал им заниматься. Говорю: «Ну что, будем разговаривать конкретно, что и как?» – А я ничего не знаю! Я пришел, мне никто дверь не открывает. – А вещички как же у тебя оказались? Если дверь тебе не открыли? Давай-ка развязывай рюкзак. Сверху лежат носки в пятнах рыжих. Кровь, ликер? – без экспертизы не могу сказать. – Это – краска! – Хорошо. Давай, снимай носки! Снимает с ноги носок – ступня вся в крови. Я из рюкзачка достаю чистые носочки: давай я тебя обую, дорогой ты мой! Мы это сохраним все, сейчас приедет врач-эксперт снимет, установит, чья кровь? Ну, мужичку деваться некуда, начинает рассказывать. Сам с Ленинграда, приехал к товарищу, вместе сидели на зоне, остановился у него пожить некоторое время. С матерью у Ланчикова завязался скандал. Он здорово ее гонял ножом по пьянке. Он выгнал мать на балкон, несколько раз ножом ударил. Она падает с балкона. Он закрывает балкон, я его успокаивать, а он на меня с ножом. Мне тоже пришлось схватить нож, ему в глотку воткнул и думаю: а чего теперь делать? Бежать надо! Положил на диван, прикрыл одеялом – и ходу! А тут вы в подъезд, на пятый этаж поднялся, а вы там дверь ломаете. Попробовал внаглую пройти, вы тормознули. Приезжает следственная прокуратура – начинаем допрашивать. Оказывается он в розыске за убийство жены. Там в Ленинграде убил, в ванной на куски расчленил и смотался. Вот какие они – 90-е лихие годы! Вот так работа шла. Домой не попадали практически. Награда Краж очень много шло различных. Захлестывала волна криминала. Очень сильно захлестывала. Но ничего – трудились, раскрывали преступления. При подведении итогов по области меня признают лучшим оперативником города по итогам года. В Москве тогдашний министр Ерин лично руку жмет за работу и вручает карманные часы. После 2000 года лучшим оперативникам вручалась машина. В 1993 году ухожу старшим оперуполномоченным в межрайонный розыскной отдел. Начальник – Евгений Евгеньевич Андреев. Этот отдел занимался розыском угнанного и похищенного транспорта. Машины «уходили» очень здорово. Работали, находили. Помню, с одним оперативником работали – был угон машины ГАЗ-31 «Волга» городской администрации. Мы ходили, искали, и тут поступает информация: машина находится в одном из строящихся коттеджей, в подвальном гараже на улице Красной. Мы пошли с напарником отрабатывать эти коттеджи. Заходим в один строящийся коттедж, представились. Попросили показать подвал. Нас всячески пытались отговорить, но, тем не менее, мы настояли. Прошли – стоит эта бедная Волга, ей уже срезали крышу. А хозяином подвала был некий господин Уточкин с радиовещания. Начал грозить всеми карами небесными: «Да у меня такие связи, такие знакомства!» – «А как же машина краденая у тебя оказалась – с такими связями и такими знакомствами? Кто тебе ее пригнал?» Сразу вызвали следственно-оперативную группу, а коттедж оказался прямо позади Московской, 72. Приезжает начальник районного отдела и говорит: «Ребята, да как же вы ее нашли?» – «Вот так вот – на задворках у тебя стоит, и вы ее не видите?» Для него это было поразительно – как мы могли ее найти? Тогда за эту машину Калашников обещал: кто ее найдет – получит двухкомнатную квартиру. Но обещания остались обещаниями. Как я был без квартиры, так и остался. Но машину вернули – это был первый крупный успех межрайонного отдела по розыску машин. Потом находили очень много автомобилей. Помню: по Железнодорожному району работали по кражам машин. Задержали пензенского жителя Яшкина. Поработали с ним, покрутили, выбрали три кандидатуры из названных. Эти главари – сами из Удмуртии. Прокурорские выверты Был закрытый городок за Ижевском. Нас с оперативником Железнодорожного района – Геннадием Сикорой – отправляют туда в командировку. А в то время еще было разрешено привлекать для улучшения работы пенсионеров – следователей. Как консультантов-специалистов. И дают нам такого «дедушку» с собой. Билетов нет – поезда все забиты. Мы кое-как влезли в общий вагон. Гена Сикора, он – маленький, залез на багажную полку, улегся. А мы, стояли в тамбуре, пока не стало свободнее. Часа четыре проторчали, потом притиснулись кое-как в уголок лавочки. Вот так добрались до Агрыза, сделали пересадку до Ижевска. С Ижевска уже на Воткинск, приехали туда. Пришли в городской отдел, представились – так и так. – Ребята! – говорят, – если вы этих личностей отсюда увезете, мы гармонь порвем при вашем отъезде! Вы знаете, как нам дышать свободней здесь будет! Всяческая помощь – все вам окажем! – Ну, хорошо – подскажите, где нам остановиться, где покушать можно было бы подешевле. В то время суточные были 1000 рублей. Это чисто на пропитание, плата за гостиницу другое. Они нам дали адрес заводской гостиницы. Заходим в эту столовую покушать – взяли половину винигретику, половинку первого без мяса, второе – рис с котлеткой, стаканчик чая, два кусочка хлеба. 1200 с чем-то рублей! Дешевый обед! У нас суточные – 1000 рублей, а надо еще позавтракать, надо еще поужинать. Созваниваемся вечером с Пензой, докладываем, что все нормально прибыли, но такие вот цены. – Вы работайте, вы приедете – мы вам помощь окажем! Выпишем материальную помощь или премией. Начали работать. А когда уезжали из Пензы, просили санкцию от прокурора на арест этих лиц – даны показания, все установлено. «Привезете – мы сами арестуем». – Но ведь, согласитесь, они не будут ждать на перроне с вытянутыми руками, чтобы мы наручники защелкнули, надо их искать. «Нету, – говорит прокурор, – не дам никакой санкции, пока не допрошены – санкции не будет!» Начали работать. Первого мы задержали на вторые сутки пребывания там. Нам следователь выписывает – на трое суток в КПЗ. На третьи сутки мы задерживаем второго. Помещаем туда. А у первого – трое суток истекло! Там был «доброжелатель» – из числа следователей местных. Так вот он позвонил прокурору своему, тот вызывает нашего следователя, я иду с ним. Прокурор заявляет: «Вы должны его освободить! Закон нарушать нельзя!» Наш следователь говорит, ну, ему терять нечего – он пенсионер: я его не буду освобождать. Прокурор: «Почему?» – Преступник должен сидеть! – Но ты нарушаешь закон! Если ты его не выпустишь, я его выпущу. Или бери его сажай около себя в кабинете, карауль его – а в камере он не должен быть! Отпустить его – это значит: мы его больше не найдем! Я бегом в горотдел. А там дуэль с прокурором пошла дальше. Наш следователь говорит прокурору: «Если ты его освободишь – я его застрелю!» – Ну, если ты его застрелишь, тогда я тебя арестую!