– Вот именно: пф! Если верить показаниям Гудвина, если он там ничего не добавил от себя и ничего не упустил, то Берту Аарон убил один из этих троих – Эдей, Хайдекер или Джетт. Объяснения не нужны. Согласны? – Да. – Но если присяжные будут руководствоваться показаниями Гудвина, то добиться признания обвинительного приговора будет невозможно. Она пришла к вам в семнадцать двадцать. Он говорил с ней в этой самой комнате девятнадцать минут и в семнадцать тридцать девять поднялся к вам в оранжерею. В восемнадцать десять вернулся и обнаружил тело. Теперь о них. Кто из них вчера с ней беседовал, кто пошел следом за ней, или непосредственно перед ней, или вместе с ней, выяснить невозможно. Мы до сих пор этого не знаем, и сомневаюсь, что узнаем. У каждого свой кабинет, секретарши сидят в соседних комнатах. Мы, разумеется, проверяем передвижения, телефонные звонки и другие детали, но вряд ли это чем-то закончится. Бумагу, Пэрли. Стеббинс достал из кармана листок бумаги, протянул Кремеру, и тот бегло его просмотрел. – На семнадцать тридцать у них было назначено совещание по вопросу, не связанному с Сореллом, в кабинете у Фрэнка Эдея. Эдей уже находился там, когда в семнадцать двадцать девять вошел Джетт. Они находились там вдвоем, когда в семнадцать сорок пять пришел Хайдекер. Хайдекер объяснил опоздание тем, что ездил по делу, которое заняло больше времени, чем он рассчитывал. Втроем они совещались до восемнадцати тридцати пяти. Таким образом, даже если вычеркнуть Эдея и Джетта и оставить Хайдекера, что это дает? Гудвин утверждает, в семнадцать тридцать девять, когда он уходил, она была жива. Они говорят, Хайдекер приехал на совещание в семнадцать сорок пять. Шесть минут на то, чтобы проследить за ней до этого дома, позвонить, дойти от телефонной будки до двери, войти, убить и успеть на совещание в офисе, до которого больше мили. Именно пф! Никто из них не мог убить ее после совещания. Тут не нужно верить Гудвину на слово. Он позвонил в полицию в восемнадцать тридцать одну, а совещание закончилось в восемнадцать тридцать пять. Как вам это нравится? Вулф хмуро на него смотрел: – Никак. По какому делу ездил Хайдекер? – Он объехал три театра в поисках билетов. Можно было бы подумать, что с его доходами он покупает билеты через агентство, но он скуповат. Мы проверили. Так и есть. В агентствах его не знают. – Ни Эдей, ни Джетт никуда не выходили между шестнадцатью тридцатью и семнадцатью тридцатью? – Неизвестно. Они говорят, что нет, никто не сказал обратного, хотя вопрос остается открытым. Но какая разница, если даже в отношении Хайдекера получается ерунда? – Никакой. И конечно же, никто не мог нанять какого-нибудь головореза? – Конечно нет. Головорез убил бы не здесь, в вашем кабинете, и не вашим галстуком. Чушь! Тут можно выбрать одно из трех. Первое. – Кремер поднял палец. – Они солгали. Совещание началось не в семнадцать тридцать, и /или Хайдекер приехал не в семнадцать сорок пять. Второе. – Он поднял второй палец. – Берта Аарон назвала «партнером» просто кого-то из адвокатов, кто у них работает. Их девятнадцать. Если Гудвин в своих показаниях ничего не упустил, то в этом я сомневаюсь. Третье. – Еще один палец. – Показания Гудвина лживы. Она сказала не «партнер»… Бог знает, что она сказала. Возможно, там все не так. Признаю, доказать это невозможно. Она мертва, и Гудвин в любом случае может утверждать, что она сказала именно это. Выбирайте сами. – Последнее ваше предположение я категорически отвергаю! – фыркнул Вулф. – Если допустить, что мистер Гудвин способен на такую чудовищную ложь, я стал бы соучастником, поскольку он сообщил мне о сути их разговора до гибели мисс Аарон или в момент гибели. Я отвергаю также второе. Вам известно, что вчера я беседовал с мистером Отисом. Он твердо уверен, что мисс Аарон могла назвать партнером только того, кто является им на самом деле. – Послушайте, Вулф, признайтесь, вы решили раскрыть дело раньше нас, потому что хотите славы. – Не славы. Компенсации. – Ладно. Это я понимаю. Могу себе представить, что вы почувствовали, когда увидели ее на полу с вашим галстуком на шее. Я знаю, как быстро работает ваш мозг, когда его вынудят. Вы в два счета сообразили, что слова Гудвина никто не проверит. Вам нужна компенсация, удовлетворение. Вам потребовалось минут пять, не больше, чтобы все обдумать и объяснить Гудвину, что говорить, чтобы заставить нас пару дней побегать впустую. Вашему, черт возьми, эго такой вариант событий вполне мог бы показаться нормальным! Вы не стали бы препятствовать правосудию. Вы нашли бы убийцу. Если вспомнить все трюки, которым я сам был свидетелем… Вы ведь не станете отрицать, что способны на такое? – Да. При достаточных основаниях – да. Но я этого не делал. Позвольте прояснить этот момент. У меня нет сомнений в том, что, когда мистер Гудвин пришел в оранжерею и сообщил мне о том, что сказала ему мисс Аарон, он изложил все точно и подробно, и его показания полностью соответствуют его докладу мне. Так что если вы, вооружившись ордерами, пришли сюда это оспаривать, то зря тратите свое и мое время. Арчи, позвони мистеру Паркеру. Поскольку номер адвоката Натаниэля Паркера принадлежит к числу тех, которые я отлично знаю наизусть, и мне не нужно искать его в справочнике, я повернулся и набрал номер. Когда Паркер ответил, Вулф взял трубку: – Мистер Паркер? Добрый день. Тут у нас мистер Кремер размахивает ордерами на арест мистера Гудвина и на мой… Нет. Как свидетелей. Не знаю, воспользуется он ими или нет. Пожалуйста, попросите своего секретаря звонить мне каждые десять минут. Если Фриц скажет, что нас увел мистер Кремер, вы будете знать, что делать… Да, конечно. Спасибо. Когда он положил трубку, Кремер встал, что-то сказал Стеббинсу, взял с подлокотника свое пальто, и они вышли. Я пошагал за ними, чтобы удостовериться, что они оба покинули дом. Когда я вернулся, Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза, сжав руки в кулаки, и работал губами. Когда он так делает губами – втягивает, вытягивает, втягивает и вытягивает, – его нельзя прерывать, потому я просто подошел к своему месту и сел. Продолжаться это может от двух минут до получаса. В тот раз прошло не больше двух минут. Наконец Вулф открыл глаза, сел прямо и рявкнул: – Он что, намеренно опустил четвертую версию? Не пришло в голову? – Наверное. Он слишком сосредоточился на нас. Но скоро придет. – А тебе? – Конечно. Судя по расписанию действий, это очевидно. Когда он сообразит, то может все испортить. Это не то, в чем он хорош. Вулф кивнул: – Его нужно опередить. Можешь ее привезти? – Могу попытаться. Я так и понял, что именно это вы и обдумываете. Могу ей позвонить, а если не выйдет, сообразим что-нибудь. Когда она вам нужна? Сейчас? – Нет. Мне нужно время, чтобы продумать план. Сколько времени? Ему пришлось бы вывернуть шею, чтобы увидеть настенные часы. – Десять минут четвертого. – Скажем, в шесть. Понадобятся все, в том числе мистер Отис. Хотя номер «Черчилля» был не так хорошо мне знаком, как номер Паркера, я все же набрал его, не сверяясь со справочником. Я попросил соединить меня с миссис Мортон Сорелл, и после некоторого ожидания в трубке раздался голос, который я уже слышал. – Апартаменты миссис Сорелл. Кто говорит? – Это Арчи Гудвин, миссис Сорелл. Я звоню из кабинета Ниро Вулфа. Только что здесь был инспектор полиции, который приходил побеседовать с мистером Вулфом. До него нас посетили трое ваших знакомых – Эдей, Хайдекер и Джетт. Произошло несколько очень интересных событий, и мистер Вулф, прежде чем что-то решить, хотел бы обсудить их с вами. Утром вы спросили, не согласится ли он работать на вас, и это одно из возможных развитие событий. В шесть часов вас устроит? Адрес у вас есть. Молчание. Потом ее голос: – Что за развитие событий? – Лучше это пусть вам объяснит мистер Вулф. Уверен, вам будет интересно его послушать. – Почему он не может приехать ко мне? – Потому что, как я уже говорил, он не выходит из дому по делам. – Но вы выходите. Приезжайте. Сейчас же. – Я бы с огромным удовольствием, но в другой раз. Мистер Вулф хочет сам с вами поговорить. Молчание. – Полицейский тоже придет? – Конечно нет. Молчание, потом: – Вы сказали – в шесть? – Точно. – Хорошо. Я приеду. Я повесил трубку, повернулся и сказал Вулфу: – Договорились. Она хочет, чтобы я к ней приехал, но с этим придется подождать. У вас меньше трех часов, чтобы составить шараду, а два из них уйдут на орхидеи. Есть что-нибудь для меня? – Звони мистеру Отису, – буркнул он. Глава 8 Мне тогда казалось – и до сих пор кажется, – что нанимать Сола, Фреда и Орри было пустой тратой денег, а так как клиента у нас не имелось, деньги Вулф тратил свои. Когда в пять позвонил Сол, я вполне мог бы ему сказать, что на сегодня хватит. Я не утверждаю, что способен справиться одновременно с пятью, даже если одному из них семьдесят пять, а другая женщина, однако нервы могли бы сдать только у одного, а с одним-то я справился бы наверняка. Но, когда позвонил Сол, я строго следовал инструкциям – и прощай шестьдесят баксов. Они не появились ни в восемь минут седьмого, когда прозвенел звонок и я открыл дверь, впустив Риту Сорелл, ни позже, когда я проводил ее в кабинет, представил Вулфу и устроил на спинке красного кожаного кресла ее белую шубку, вероятно из норки. В пределах видимости был лишь Вулф. Тот факт, что она улыбнулась ему и при этом ее длинные темные ресницы затрепетали, вовсе не означал, что в ней есть какой-то снобизм. Мне она улыбнулась в прихожей. – Я не привыкла, – начала она, – ездить к мужчинам, когда за мной посылают. Это для меня внове. Возможно, я потому и приехала: люблю новые ощущения. Мистер Гудвин сказал, вы хотите со мной что-то обсудить? – Хочу, – кивнул Вулф. – Кое-что личное, затрагивающее вашу жизнь. А так как обсуждение имеет смысл, если разговаривать честно и откровенно, беседовать мы будем с глазу на глаз. Ты не против, Арчи? Записывать ничего не нужно. Я был против. – Миссис Сорелл, возможно, хотела бы… – Нет. Пожалуйста, оставь нас. Я ушел. Закрыл за собой дверь, повернул направо, открыл дверь в гостиную, вошел, закрыл за собой и эту дверь и оглядел комнату. Все было в порядке. Ламонт Отис сидел возле окна в большом кресле, в том самом, в котором раньше сидела Энн Пейдж, теперь она устроилась с одной стороны от него, с другой – Эдей. Справа от меня у стены расположился Джетт. На диване напротив меня, между Фредом Даркином и Орри Кэтером, сидел Хайдекер. Сол Пензер стоял в центре комнаты. Все лица обратились ко мне, а Эдей хотел что-то сказать. Я сразу его прервал: – Если будете говорить, то ничего не услышите, а если вам это не нужно, то другим нужно. Поговорить можно и позже. Как вам сказал мистер Вулф, провод от динамика за диваном соединен с микрофоном в его кабинете, где он сейчас кое с кем беседует. Поскольку голос вы знаете, называть имя нет необходимости. Давай, Сол. Сол подошел сзади к дивану, щелкнул выключателем, и в гостиной раздался голос Вулфа: – …И объяснила, в чем дело, мистеру Гудвину, после чего он поднялся ко мне. Рассказала, как неделю назад, вечером в понедельник, она заметила вас в кабинке в дешевом ресторане, где вы тайно встречались с одним из партнеров компании; как она пришла к выводу, что он предал интересы одного из клиентов компании, поскольку ваш муж их клиент; как по причинам, с ее точки зрения, важным никому об этом не сообщила и только вчера, ближе к вечеру, все же рассказала тому, с кем вы встречались, потребовала объяснений, но не получила их. Она отказалась назвать его имя, пока не поговорит со мной, а пришла она сюда, чтобы прибегнуть к моим услугам. Разумеется, мистер Гудвин сообщил об этом полиции. Миссис Сорелл. Она не сказала, кто это?