– Примерно год назад. – Когда вы в последний раз виделись с миссис Сорелл? – Примерно месяц назад, на вечеринке. Мы не разговаривали. – Когда вы в последний раз встречались один на один? – Почти год назад. – Но вас до сих пор всерьез беспокоит, чтобы об этом не узнал мистер Отис? – Естественно. Мистер Сорелл – наш клиент, а его жена сейчас является противной стороной в одном важном деле. Мистер Отис мог бы подумать, будто тот эпизод не был случайным. Он не сказал мне ни слова о показаниях, а я не могу спросить прямо, так как он велел мисс Пейдж никому о них не рассказывать, а она промолчала о том, что уже мне рассказала. Мне нужно их видеть. Я имею право! – Не начинайте сначала. – Вулф, устроив локти на подлокотниках, сцепил пальцы. – Я вот что вам скажу: в показаниях мистера Гудвина нет ни одного слова, которое явно или косвенно говорило бы про ваш эпизод. Так что можете выбросить из головы. Кроме того… Раздался звонок в дверь. Глава 5 Я ошибся на их счет. Когда я увидел их через одностороннюю стеклянную панель, то сообразил, кто они, но перепутал этикетки. Я решил, что высокий, широкоплечий, в темно-синем, сшитом на заказ пальто честерфилде и мягкой фетровой шляпе, – это Эдей, пятидесяти пяти лет от роду; тот, что пониже, плотный, в коричневом пальто с поясом, – Хайдекер, сорока семи лет. Но, когда я открыл дверь и Честерфилд сказал, что им нужно увидеть Ниро Вулфа, а я спросил, кто они такие, он ответил: – Этого джентльмена зовут Фрэнк Эдей, а я Майлз Хайдекер. Мы… – Я знаю, кто вы. Входите. Поскольку внимание положено уделять старшим, я помог Эдею снять пальто и повесил его на вешалку, а Хайдекер сам снял свой честерфилд, после чего я отвел их в гостиную и предложил сесть. Если бы я открыл смежную дверь, то в гостиной услышали бы голос Джетта, и как бы он после этого стал доверять Вулфу? Потому я прошел в кабинет через прихожую, а там подошел к своему столу, написал в блокноте «Эдей и Хайдекер», вырвал этот листок и отдал Вулфу. Вулф взглянул на записку, потом на Джетта: – Мы зашли в тупик. Вы не желаете отвечать на дальнейшие вопросы, пока я не расскажу, о чем идет речь в показаниях мистера Гудвина, а я не намерен ничего рассказывать. Пришли мистер Эдей и мистер Хайдекер. Вы останетесь или уйдете? – Эдей? – Джетт поднялся. – Хайдекер? Пришли сюда? – Да, сэр. Незваные и негаданные. Если хотите, можете незаметно уйти. Он явно хотел лишь увидеть мои показания. Не хотел уходить и остаться тоже не хотел. Когда стало понятно, что сделать выбор ему не под силу, Вулф принял решение сам. Он кивком показал мне на смежную дверь, и я пошел, открыл ее и пригласил войти новых гостей. Потом отступил в сторону и смотрел, как они удивились при виде Джетта, как представлялись Вулфу, какие бросали взгляды. Я так до конца и не смог расстаться с мыслью, что если рядом с тобой стоят три человека и ты точно знаешь, что один из них убийца, особенно если убийство он совершил в этой самой комнате меньше суток назад, то это в чем-то проявится, нужно лишь внимательно смотреть. По опыту я знал, что все это чушь, и если ты заметишь что-то, что будто бы указывает на кого-то, то, скорее всего, не на того, и все же я не мог от нее отмахнуться. Я был так занят своими наблюдениями, что подошел к своему столу и сел, только когда Джетт снова опустился в красное кожаное кресло, а его партнеры – в два желтых к Вулфу лицом, и Хайдекер, высокий и широкоплечий человек, заговорил первым. Смотрел он при этом на Джетта. – Мы сюда пришли, – произнес он, – чтобы получить информацию, как, наверное, и ты, Грег. Разве что в офисе окружного прокурора ты узнал больше, чем мы. – Черт, я там мало что узнал! – отозвался Джетт. – Я даже не смог найти Хоуи, с которым вместе учился. Мне не ответили ни на один вопрос, только спрашивали. На какие-то я не ответил, а им и не следовало задавать вопросы о наших клиентах. На правомерные, конечно, ответил: какие у меня были отношения с Бертой Аарон, где я находился вчера. И не только я. Не видел ли я, как кто-то долго разговаривал с Бертой, не ушел ли вместе с ней или вскоре после нее. Они явно думают, что убийца кто-то из нашей компании, хотя не объяснили почему. По крайней мере, не объяснили мне. – Мне тоже, – отозвался Эдей; плотный, небольшого роста, он говорил высоким голосом, который очень ему подходил. – Мне тоже, – сообщил Хайдекер. – Что тебе сказал Вулф? – Немного. Я пришел недавно. – Джетт посмотрел на Вулфа. Вулф прокашлялся: – Полагаю, джентльмены, вы явились с той же целью, что и мистер Джетт. Он хотел бы получить любую информацию, которая могла бы прояснить то, что случилось, а в особенности причину, почему мисс Аарон обратилась ко мне. Он считает, что… Хайдекер перебил: – Вот именно. Зачем она приходила? – Прошу прощения. Он считает, что, принимая во внимание все обстоятельства, ее, скорее всего, убили, опасаясь разоблачения, и это вполне правдоподобно. Но, разумеется, с вами об этом говорили и в полиции, и в офисе окружного прокурора. Разве вам не сообщили, что мы не встретились? – Нет, – ответил Эдей. – Мне ничего не сказали. – Мне тоже, – сказал Хайдекер. – В таком случае скажу я. Она пришла без предварительной договоренности. Мистер Гудвин открыл ей дверь. Она хотела встретиться со мной, чтобы обсудить важный конфиденциальный вопрос. Я был у себя, и мистер Гудвин поднялся ко мне доложить о ее визите. Мы не сразу решили, как поступить, а когда спустились, ее тело лежало вот здесь. – Он указал на место возле ног Хайдекера. – Так что и я не знаю, зачем она приходила, поскольку не видел ее живой. – Тогда я ничего не понимаю, – заявил Эдей; человек блестящих идей включил мозги. – Если она ничего вам не рассказала, то вы ничего не могли сообщить полиции или окружному прокурору. Но раз причина неизвестна, то почему же они думают, будто ее убил кто-то из наших сотрудников? Допускаю, что они могли узнать это от кого-нибудь другого, но каким образом его так быстро нашли? Меня вызвали утром, в семь часов. А из их вопросов я делаю вывод: они считают это не просто версией, полиция уверена, что это так. – Безусловно, – согласился Хайдекер. – Мистер Гудвин, вы ее впустили. Она пришла одна? – Он блестяще умел вести перекрестный допрос. – Да. – Я не добавил «сэр», поскольку мы были все-таки не в суде. – Никого не заметили поблизости? На тротуаре? – Никого. Уже стемнело, конечно. Она пришла в пять двадцать. Заход солнца пятого января был в четыре сорок шесть. – Черт возьми, он даже не собирался меня ловить! – Вы проводили ее в эту комнату? – Да. – Могли вы оставить наружную дверь незапертой? – Нет. – Вы уверены? – Да. Если у меня и есть привычка, доведенная до автоматизма, то это запирать входную дверь и проверять, хорошо ли она заперта. – Автоматизм – опасная вещь, мистер Гудвин. Иногда он подводит. Когда вы привели ее в эту комнату, вы сели? – Да. – Куда? – Туда же, где сижу сейчас. – А она? – В кресло рядом с вашим. Фута на три ближе ко мне. – Что же она сказала? – Что хочет поговорить с Ниро Вулфом по важному срочному делу… Нет, это она сказала в дверях. Тут она сказала, что дело у нее в высшей степени конфиденциальное. – Она так и сказала: дело? – Да. – Что еще? – Что ее зовут Берта Аарон, что она личный секретарь мистера Ламонта Отиса, а он старший партнер юридической конторы «Отис, Эдей, Хайдекер и Джетт». – Что еще? Я, конечно же, с самого начала знал, что в какой-то момент придется солгать, а тут решил, что время пришло. – Ничего. – Совсем ничего? – Совсем. – Вы доверенное лицо Ниро Вулфа. Он был занят другими делами. Неужели вы думаете, я поверю, будто вы не настояли на том, чтобы узнать, что у нее за дело, прежде чем идти к нему с докладом? Зазвонил телефон. – Не думаю. Как хотите, – ответил я, повернулся, снял трубку и сказал: – Кабинет Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин. Голос я узнал сразу. – Мистер Гудвин, это Рита Сорелл. Я решила… – Не отключайтесь, пожалуйста. Одну секунду. – Я прикрыл трубку ладонью и сообщил Вулфу: – Это та самая женщина, которой вы послали открытку. Которая назвала меня красавчиком. – Он потянулся к своему аппарату и взял трубку, а я продолжил разговор. – Ладно. Так что вы решили?