Несмотря на статус министра сохранности реликтов, верховный лорд Мкен ‘Шре’а’бен – пророк внутреннего убеждения – всегда немного страшился Палаты решений. От него ожидалось почитание тех, кто прежде предположительно сидел здесь, за длинным, широким прозрачным столом в Дредноуте. Сан’шайуум пользовались собственными креслами, но остальная часть комнаты оставалась такой, какой была при Предтечах. Сам стол, казалось, был испещрен фракталами, динамичными завитками, сцепленными один с другим; они входили и выходили из более крупных форм: трехмерных, двухмерных, снова трехмерных. Это пространство ограничивалось не столько окном, сколько просто прозрачной стеной. Сам центр спиральной Галактики ярко сиял голубым светом, местами пронизанным алыми и фиолетовыми туманностями, вращающимися с невероятными скоростями; эти туманности всегда преобразовывались, всегда были хаотичными, но в то же время, казалось, вечно сохраняли неизменную форму. «Кто такие были сан’шайуум, чтобы сидеть здесь, в этом корабле? – спрашивал себя Мкен. – Кто такие были сан’шайуум, чтобы сидеть здесь, как стая костнокрылых ракскраджа, которые обитали на задушенных лозами деревьях древнего Джанджур-Кума?» Но вот они сидели здесь, полные официозного чувства собственной важности, и ждали комиссии по заключению договора с сангхейли. За столом с Мкеном сидели Квурлом, сан’шайуумский министр относительного примирения, и ГуДжо’н, министр любезного подчинения. Война до недавнего времени не касалась ГуДжо’на, главного дипломата, его работа прежде была синекурой, занятием чисто теоретическим. Теперь же он, не отдавая себе в этом отчета, сплетал в косички одну из своих бородок и раздувался от гордости за свой новый статус. Его новая алая мантия была великолепно расшита золотыми нитями, символизирующими взаимосвязанные звездные системы. На взгляд Мкена, одеяние это было довольно претенциозным. Но он пошевелил тремя пальцами руки в традиционном жесте: «Досточтимые коллеги, давайте начинать», и ГуДжо’н ответил таким же жестом непререкаемости. Квурлом, пожилой бывший иерарх, был более прагматичен. – Еще не успели высохнуть чернила на Писании Союза, – начал он, – а уже подают голос отрицатели, сомневающиеся, еретики. Квурлом был абсолютно серьезен относительно великого странствия, он был настолько искренним верующим, что не стал тратить время и силы на разные ритуалы, как всякие светские персоны, нерелигиозные по своей природе. Он всегда целиком погружался в работу. «Что-то необходимо делать». Квурлом носил белый балахон с платиновой мантией в рубчик и с торчащими из материи пятью шипами; на его балахоне красовался простой рисунок: семь кругов, связанных в круговую цепочку, – семь священных колец. – До меня доходили слухи о подстрекательстве, – признал Мкен. – Есть сангхейли, которые противятся нашему новому Ковенанту. Но это предсказуемо – волнения, которые случаются там и здесь, в недалеком будущем, скорее всего, стихнут… когда мы покажем им несколько примеров. – Нет! – Квурлом для вящей убедительности вывернул морщинистую шею. Его бородки сердито затряслись, антигравитационное кресло закачалось. – Не относитесь к этой ереси снисходительно, Внутреннее Убеждение! – Я бы никогда не стал относиться снисходительно к ереси, – спокойно сказал Мкен. – Возможно, сомневающиеся сангхейли смотрят на это дело не как на религиозное, а как на культурное, – ровным голосом предположил ГуДжо’н, сделав при этом изощренный жест, означавший: «Я вам не противоречу». Квурлом зарычал: – Но вы определенно противоречите мне, ГуДжо’н. Сомнений в том, что они еретики, нет. – Насколько я понимаю, – сказал ГуДжо’н, – сангхейли выступают против сдачи в любой форме. Вступление в союз с теми, кто их завоевал, противоречит национальному характеру. Они возражают против подчинения… но со временем могут к нему привыкнуть. – Вы и в самом деле верите в это? У меня есть документы, свидетельствующие о том, что лидер этих еретиков, этот Усса ‘Кселлус, не просто возражает против Писания Союза. Он действует. Мкен вспомнил планету Синего и Красного несколькими солнечными циклами ранее, когда он был всего лишь верховным лордом. Усса ‘Кселлус бежал с планеты и перешел к открытому сопротивлению; борьбу он вел со свойственным ему полководческим мастерством и выиграл немало сражений у сан’шайуум на других планетах. – Этот Усса ‘Кселлус заявляет… – не сказал, а прорычал Квурлом, – я цитирую… – Он коснулся подлокотника кресла, вызывая экран-голограмму, который, мигнув, материализовался в воздухе над столом, и Квурлом прочел развернувшийся текст: – «Великое странствие – что это такое? Еще одна сдача, насколько я могу сказать! Неужели Предтечи и в самом деле призывали нас к подчинению в тени этих колец? Или это повод для сан’шайуум уничтожить нас? Это темный пруд, в котором ни один сангхейли не осмелится искупаться!» – Это и в самом деле подстрекательство, – согласился ГуДжо’н. – Кто предоставил эту цитату? Вероятно, какой-то выгодоприобретатель? – И опять вы с укором ко мне, ГуДжо’н! – огрызнулся Квурлом. – Вы хотите сказать, что моя информация недостоверна? – Я лишь интересуюсь источником. – И мне это тоже интересно знать, Квурлом, – мягко вставил Мкен. – Мой источник – сами сангхейли, – ответил Квурлом. – Те, кто предан Писанию Союза, ни в коем случае не желают остаться в дураках – они потихоньку сплавляют нам сведения про всех раскольников. Мкен сделал одобрительный жест: – Я вижу, вы работаете тщательно, это похвально. – Итак, пророк внутреннего убеждения, – Квурлом произнес духовный титул Мкена с иронической интонацией, – что мы будем с этим делать? – В идеальном случае мне бы хотелось, чтобы проблему решили сангхейли, – сказал ГуДжо’н. – Да, – согласился Мкен. – Тогда пусть наша комиссия здесь… о, я вижу, они как раз прибыли. Мы обсудим это с ними. Ко времени прибытия комиссии ключ-судно – огромная высокая масса Дредноута, вращающаяся на орбите, – развернулось в космосе. И теперь, когда появились сангхейли, Мкен через обзорное окно видел скелет новой конструкции. Призванная стать своеобразным панцирем вокруг прежнего Дредноута, мобильная столица, получившая название Высшее Милосердие, сооружалась на глазах роботами и рабочими Ковенанта. Все они трудились на скалистой основе, давным-давно оторванной от родной планеты Джанджур-Кум. Силовое поле поддерживало атмосферу, необходимую для рабочих, и удерживало на расстоянии вакуум и космический мусор. Столица уже была обитаемой. Но пройдет не так много времени, и ее население многократно возрастет. Со временем Высшее Милосердие и само станет межзвездным кораблем, а также новым самоходным центром власти сан’шайуум. Пока Высшее Милосердие было только живым наброском того, во что оно превратится в будущем, – улавливающая свет звезд полусфера с постепенно растущим на ней городом. Довольно скоро бывший Дредноут завершит свою миссию в качестве оружия и выполнит условия Писания Союза; его установят на вечную стоянку на миропомазанный алтарь Высшего Милосердия. Прежде он был самым смертоносным оружием в известной Галактике, теперь стал символом разоружения – по крайней мере, считается таковым среди членов Ковенанта. Но зубы Ковенанта все еще остры. Мкен обвел взглядом членов прибывшей комиссии. Она состояла из двух сангхейли, коммандеров Вийо ‘Гриота и Лоро ‘Онкийо. За ними стояли почетные гвардейцы – сан’шайуум величали этих сангхейли «элитами». Отчасти это делалось, чтобы удовлетворить их аппетит к почетным званиям, но еще и для того, чтобы отдать должное безусловному боевому опыту сангхейли. В свою очередь, элиты обычно чтили сан’шайуум как пророков, хотя не все сан’шайуум носили такие титулы. Почетные гвардейцы стояли сзади, смиренно склонив голову; члены комиссии тоже стояли – только потому, что им не предложили сесть, поскольку это подразумевало бы равенство с сан’шайуум. Они иногда проводили на ногах несколько часов, как простые просители. Мкен с трудом отличал одного от другого: у обоих были похожие на жвалы челюсти из четырех частей, которые щелкали, как пасти членистоногих, несколько рядов острых зубов, серая саурианская кожа и змеиные глаза. На их массивных руках и бедрах вздувались бойцовские мускулы, вдобавок на этих двоих сверкали доспехи и шлемы, отчего гости казались еще больше, но, насколько понимал Мкен, они среди представителей своего вида являли некое подобие дипломатического корпуса. Он отметил, что Вийо, справа от него, был немного выше коллеги, а на его шлеме с тремя гребнями, словно символизирующими три сангхейлийские челюсти, красовались три голубые панели с серебряными вставками. Вийо выпустил когти, пошевелил четырехпалыми руками, словно в поисках оружия, которого при нем не оказалось, и огляделся с беспокойством. Мкен сомневался, что у сангхейли до подписания Писания Союза вообще имелся настоящий дипломатический корпус, и эти двое, исполняя предписанные им роли, чувствовали себя не в своей тарелке. – Член комиссии Вийо, что скажете о передислокации? – спросил Мкен, завершив формальности. – Ваши подразделения уже в пути? Мкен надеялся, что его кресельный переводчик последней модели справится с задачей. Со временем они стали лучше понимать язык сангхейли, главным образом благодаря интенсивному допросу пленных, сотрудничество которых обеспечивалось самыми изощренными пытками, что, возможно, было не лучшим способом освоения нового языка. – Подразделения уже в пути, ваше высокопреосвященство, – ответил Вийо. – Солдат самых разных специализаций на кораблях в два раза больше, чем первоначально планировалось. Они вскоре будут дислоцированы на местах еще до начала экспедиций сан’шайуум – все находки Предтеч, начиная с этого времени, будут охраняться со всей строгостью. – Как и должно быть, – сказал Мкен. – Но выслушайте меня, – вставил Квурлом. – Вы как по писаному говорите об артефактах Предтеч. Эти ваши подразделения – они и в самом деле преданы идее защиты артефактов? Мы должны знать: они в полной мере решили посвятить себя великому странствию? – В этом нет сомнений, министр! – сказал Лоро ‘Онкийо с интонациями, которые вполне могли сойти за энтузиазм неофита. – Великое странствие – это не только вопрос боевой готовности, – напыщенно проговорил Квурлом, – хотя и готовность важна. Но, откровенно говоря, те, кто ищет свет семи колец, должны быть чисты в душе, абсолютно, до последнего дыхания, убеждены в справедливости пророков и готовы умереть за дело без колебаний. – Так и есть, министр. Мы все готовы умереть за великое странствие. Всегда были сангхейли, почитавшие Предтеч, а теперь мы наконец знаем, как ясно услышать истинное слово Предтеч и подчиниться ему. Мы очищены светом колец! Мкен задал себе вопрос, как делал это каждый день: очищен ли он сам, убежден ли до конца? Он стал пророком внутреннего убеждения благодаря истинной чистоте, которую когда-то проповедовал, – в ушах зазвучало эхо его прошлых проповедей. Но по мере того как он изучал информацию, которую можно было извлечь из машин и записей Предтеч, он все чаще спрашивал себя: а состоит ли истинная цель Ореолов в том, чтобы обеспечить массовое переселение на более высокий план, осуществить великое странствие в рай, как предсказывали пророки? Да, кольца, казалось, были связаны с процессом очищения, но что именно они очищали и каким образом? Но он пресекал собственные еретические мысли. «Богохульство. Пророк внутреннего убеждения… вот уж в самом деле ирония. Найди свое собственное внутреннее убеждение!» ГуДжо’н тем временем дал понять, что сведениями о перемещении войск он удовлетворен. Впрочем, его красноречивый жест сангхейли вряд ли могли истолковать. – Очень хорошо… – добавил он. – Но что вы скажете об этой истории о подстрекательстве, которая доходит до нас? Я говорю о некоем Уссе ‘Кселлусе. Он и его последователи цитируются в отчетах ваших собственных шпионов. – Усса ‘Кселлус? Это ползучий меховой червяк – не стоит его называть настоящим сангхейли! – воскликнул Вийо ‘Гриот. – Но он в высшей степени эффективный военный стратег, – заметил Мкен. – Такого не следует недооценивать. Я видел его собственными глазами. Это было давно, на планете Синего и Красного. – Когда он служил Сангхелиосу, так и было, – признал Вийо. – Теперь – нет. Он отвергает Писание Союза, заявляет, что позорно соединять наши силы с вашими! Он говорит, что даже переговоры о мире с сан’шайуум равносильны сдаче. Когда только стало известно о его подстрекательстве, мы пытались вразумить его и его сторонников, ведь он прежде был воином, как и мы. Но он отказался слушать голос разума и развязал войну на Сангхелиосе. Мы хотели пресечь предательство в зародыше, но многие его сторонники выжили. Мы подозреваем, что он как последний трус прячется где-то около Южного полюса Сангхелиоса. В малоизученном регионе под названием Нвари. Некоторое время наши шпионы ничего не сообщали, – возможно, их разоблачили. Но теперь наши собственные ассасины подстерегают Уссу ‘Кселлуса. Когда они его найдут, можете не сомневаться – выберут подходящий момент и убьют его. Представляется вероятным, что, когда его не станет, их культ исчезнет. – Исчезнет ли? – высказал мысли вслух Мкен. – Вы никогда не слышали о мученичестве? Горнодобывающая колония сангхейли на планете Крек Век Единения Миссия потерпела неудачу. Усса ‘Кселлус и его супруга Соолн добрались до колонии на Креке, чтобы набрать новых сторонников в сопротивление. Крек, названная в честь ‘Креки, сангхейли, который открыл планету поколением ранее, находилась в системе Белион – семьдесят шестом из признанных миров, разведанных сангхейли. Теперь планета стала горнодобывающей колонией, где работы велись в основном под землей и главным образом силами сангхейли. Несколько прозрачных куполов колонии, со шрамами, оставленными метеоритами, возвышались над неровной, удушенной метаном поверхностью планеты. Это были верхушки айсбергов колонии. По другую сторону гор, что думали думы под куполами, раскинулось огромное море полузамерзшей синильной кислоты. Говорили, там существуют простейшие жизненные формы вроде плавающих червей, которые время от времени всплывают на поверхность мутного ядовитого океана. Но сангхейли интересовали минералы и металлы: минералы – как топливо для кораблей, а металлы – для изготовления корпусов этих кораблей. Они глубоко закопались в Крек, ведя разработку огромной кристаллической жилы, уходящей вниз. Другие шахты, доходящие до магмы, использовались для обеспечения колонии энергией. Усса и Соолн поднимались на лифте по шахте одной из таких горячих энергетических установок. Они провели там некоторое время под видом инженеров, притворяясь, что проверяют прочностную усталость стен, подвергающихся воздействию высоких температур, и тайно общались с теми, кто управлял генераторами. Некоторое время назад бунтовщик, бежавший с Крека, рассказал Уссе, что на планете зреет недовольство. Да и кто бы оставался доволен, работая на геолого-энергетическом предприятии? Эффективность регулирования климатических условий на таких предприятиях была крайне низка, и жара стояла невыносимая. Но Мускем, главный контакт Уссы на планете, погиб за день до его прибытия. Мускем по непонятной причине свалился в пульсирующую магмой яму, где мгновенно сгорел. У Уссы, который поговорил с ответственным за ведение работ, было сильное подозрение, что кто-то подстроил эту случайность. Усса почти уже решил вообще не лететь на Крек. Затея казалась крайне рискованной. Но с ним связалось еще одно лицо – сангхейли, назвавшийся ‘Квиллик: это древнее слово на Сангхелиосе означало «маленький охотник», маленькое животное, которое, как было известно, ловило для фермеров млекопитающих. Ясно, что это – кодовое имя сангхейли. Сообщение ‘Квиллика присоединилось к сообщению Мускема: «Есть место, где имеется много чего, чтобы помочь тебе. Об этой планете не знает никто. Но я знаю… Я сражался рядом с твоим дядей на Тарджаке под каменными деревьями…» Что могло означать такое послание? Не фантазия ли это какого-нибудь чудака? Но замечание о Тарджаке и каменных деревьях согласовывалось с историей, которую рассказывал ему дядя, – историей, которую дядя рассказывал неохотно. Агенты Ковенанта вряд ли знали о Тарджаке и каменных деревьях – галерее, созданной из окаменелостей давно вымершего леса. Там состоялось небольшое, но жестокое сражение, клан против клана, и длилось оно несколько кровавых циклов. Послание обещало: «Место, где имеется много чего, чтобы помочь тебе. Об этой планете не знает никто». Усса был заинтригован настолько, что решил рискнуть и посетить колонию на Креке. Он почти не надеялся найти ‘Квиллика, а понять, с кем еще можно здесь контактировать, было затруднительно. Ни один сангхейли в здравом уме не стал бы открыто говорить о присоединении к борьбе против Ковенанта. Даже тайно говорить об этом решились бы не многие. «Писание Союза написано». Усса столько раз слышал эту фразу, что хотел кричать в голос, когда ее талдычили в очередной раз. «Стереть его нельзя». Теперь Усса с горечью в голосе повторил эту банальность спутнице: – Писание Союза написано. Стереть его нельзя. Эти слова твердят снова и снова. Кто-то распропагандировал этих сангхейли. – Почему ты так уверен? – Я слышу, как все они повторяют одно и то же, – им это кто-то наговорил. А все сангхейли, с которыми я общался, выглядели несчастными. Они знали, что ведут себя как бесславные трусы. Соолн постучала пальцами по жвалу: – А что еще они могут? Ведь дела обстоят не так, будто у Сангхелиоса есть очевидный враг, с которым нужно сражаться. Если бы так, они давно были бы там, в самой гуще сражения. Но угрожает им Совет Полисов, то есть сам Сангхелиос. И в то же время они знают, что мы не должны сдаваться сан’шайуум.