— Значит, вы смертельные враги? Ты это хочешь сказать? После всех обрушившихся на мир несчастий? — Нет, сэр, — покачал головой Минхо. — Я не говорил ничего подобного. Так вышло, что я сам по себе, и у меня имеются свои причины здесь находиться. Личные, о которых я не хотел бы распространяться. — Уж поверьте, — добавила Рокси, с гордостью похлопав Минхо по плечу. — Он — парень что надо, и если вы хотите принять чью-то сторону, я бы выбрала его. А не этих… головорезов, — она с отвращением махнула рукой в сторону лежащей на земле Летти и выразительно посмотрела на Тимона, — что бегают по кустам с оружием, пугая добрых людей. Айзек не мог с ней не согласиться. Фрайпан хотел ответить, да так и замер с открытым ртом. Он огляделся вокруг, словно ища взглядом надоедливую муху. — Что это шумит? Айзек тоже услышал странный звук: глубокий, нарастающий гул, исходящий сразу со всех сторон. Будто земля у них под ногами превратилась в гигантский кусок металла, и кто-то ударил по нему, как в гонг. Айзек почувствовал дрожь в ногах, во всем теле, в ушах зашумело. Пытаясь обнаружить источник звука, все беспорядочно закружились, точно дети в поисках потерянного щенка, а потом как по команде повернулись на восток. На сумрачном, пасмурном небе появились тени, и это были не облака. По крайней мере дюжина темных силуэтов летели к мосту от дальних гор. Сначала они казались маленькими и почти не двигались, хотя быстро увеличивались в размерах и летели совсем низко. Айзек понимал, что это не колдовство. Он учил историю и знал о существовании машин, бросающих вызов гравитации — от воздушных шаров до самолетов, вертолетов, бергов, космических кораблей. Но в детстве он даже надеяться не смел, что когда-нибудь их увидит. Да еще целую дюжину — разных видов, как сейчас. Основная масса летательных аппаратов были большими, круглыми, величиной с две или три юрты, сложенные вместе, и сделаны из металла; две машины значительно превосходили по размеру остальные. — Минхо, Тимон, — сказал Фрайпан. — Вам что-то об этом известно? Какофония постепенно нарастала и в конце концов полностью заглушила шум реки. Машины приблизились почти вплотную — невообразимо тяжелые глыбы металла, летящие по небу. Айзек во внезапном и необъяснимом порыве храбрости подбежал к человеку по имени Минхо и схватил за плечо, развернув лицом к себе. — Что это? — закричал Айзек. — Что они делают? Минхо ошеломленно и растерянно посмотрел ему в глаза. Он не ответил и вместе с тем ответил на вопрос, дважды негромко повторив одну и ту же фразу. — Они все это время знали. Они знали. Глава двенадцатая Машины земли I Александра Настоящего солнца, которое взошло несколько часов назад, они не видели, а искусственное в данный момент почти не давало света. Александра сидела в кресле, а паломники — на земле, склонив головы. Над ними тяжелыми тучами нависали каменные своды пещеры; неподвижные и мрачные, они будто напоминали, что хватит одной едва заметной трещины, чтобы мир рухнул, раздавив их под собой. — Довольно ли вы видели? Ее голос резким эхом отдавался от руин Лабиринта, хотя говорила она едва слышно. Вокруг высились глыбы разбитых колонн и кучи камней. Повсюду лежали огромные бетонные блоки, словно детали конструктора, которым играл исполинский ребенок. Всю дорогу в древний Глэйд ее новые слуги, не менее преданные, чем Эволюционная стража, таращили глаза и потрясенно ахали. В воздухе рассыпался мышиным шуршанием тихий шепот: «Да, Богиня», «Да, о святая». Даже ее рогатый друг Маннус, которому отводилось столь важное место в планах на ближайшие дни, вносил свою лепту, хотя при любой возможности закатывал глаза. Прямо за спиной Александры паломники могли лицезреть широко распахнутый Ящик. Ржавые металлические двери уходили в углубления, скрытые под каменным полом. Темная, глубокая дыра даже намеком не выдавала, что скрывается внизу. Это не имело значения. Все, кто сидел на земле, знали, что открыть Ящик — величайшее святотатство. Их всю жизнь учили, что он должен быть надежно запечатан. — Вы мне верите? — еще тише спросила она. Своды пещеры прорезал тот же утвердительный шепот. Эти люди в ее власти. Позволив паломникам увидеть руины Лабиринта, она заручилась их вечной преданностью. Каждое ее слово теперь священно, каждый приказ — неукоснительный закон. Эти люди сделают все, что она потребует. И когда-нибудь, хотя они этого пока не знают, она вознаградит их чем-то самым близким к вечной жизни, что станет вновь доступно простым смертным. — Что ты делаешь, черт возьми? Она чуть не дернулась всем телом, чуть не ахнула, и все же превозмогла себя. Николас, Первый из Троих, Непревзойденный. Или, как она любила говорить про себя, самый уродливый и тупой из троицы. Интересно, он знает, что ему осталось жить меньше трех дней? Александра повернулась в кресле и увидела, что он стоит на другой стороне темной бездны. — Спасибо, что составил нам компанию, — промолвила она. — Что? — рявкнул он. — Какую компанию? Кто эти люди? Что ты задумала? В присутствии паломников он не мог выказать весь гнев, показать свое настоящее лицо. Александра знала, что в глубине души он уже готовится к нападению, как только они останутся наедине. — Ты изменил порядок вещей, — спокойно сказала она, перетасовывая в голове цифры, — которого мы придерживались десятки лет. Я принимаю твою позицию и прошу тебя принять мою. Согласен? Она надеялась сбить его с толку. Она видела, какие усилия он прилагает, чтобы сохранить хладнокровие, полагаясь на Вспышку не меньше, чем она. — Просто… объяснись, — сказал он. Этого она и добивалась. — Я решила взять под свою опеку нескольких паломников. Показать им то, чего не могут увидеть остальные. Они будут свидетельствовать, проповедовать, подавлять растущее любопытство других последователей в городе. Поскольку ты открыл Ящик, эти люди нужны мне, чтобы помочь двигаться в том направлении, которое ты избрал. «Вот оно, — подумала Александра. — Если Николас сейчас не возразит, паломники убедятся, что это его рук дело». Он быстро пришел в себя и подавил раздражение. Сцепив руки за спиной, он приблизился вплотную к Александре, сидевшей теперь лицом к своим новым почитателям. Она не поднялась, чтобы поприветствовать его, не склонила голову, и это его огорчило — разве можно так себя вести в присутствии паломников? Теперь они увидят, что в своих собственных, а значит, и в их глазах она уже новый Бог. — Я… смиряюсь с вашим присутствием, — обратился к паломникам Николас, — чтобы вы могли своими глазами увидеть великолепие Лабиринта, с которого все начиналось. Александре следовало предупредить меня заранее, однако я принимаю ваше паломничество. Ваш Бог доволен. Прошу только повременить и пока никому не рассказывать о том, что увидели. Божество должно все обсудить и разработать наилучший план. Понятно? Последний вопрос адресовался Александре, которая посмотрела на него и кивнула. Тогда Николас совершил то, что позволял себе исключительно редко. Он прошел среди последователей, легонько прикасаясь к подвернувшимся лбу, носу, щеке. Сказал каждому, что любит его и что скоро, в один прекрасный день, Эволюция примет их в свои объятья. А потом удалился, ни разу не встретившись со взглядом Александры. «Попался, — подумала она. — Через тридцать лет наконец попался». Наверное, следовало бы отрезать кому-нибудь ухо и превратить в священную реликвию. А может, черт побери, и что-нибудь посущественнее. Александра слишком развеселилась. Однако в глубине души она знала, что просто пытается заглушить боль, которая долгое время пыталась пробить брешь в ее защите и прорваться наружу. Боль, о которой она не думала много лет. Почему именно сейчас? В тысячный раз она вновь оттолкнула эту боль в темноту. Затем поднялась во весь рост и вытянула руки в стороны. — Восстаньте, пилигримы! 2 Айзек Над ними зависли летательные аппараты, не меньше дюжины; гул двигателей отдавался в голове. Корабли удерживало в воздухе голубое пламя, не похожее ни на какой другой огонь, знакомый Айзеку. Клубящиеся воздушные потоки раздували в разные стороны волосы и одежду. Стоя рядом с Минхо, который с ужасом смотрел на летящие машины, Айзек подумал, что это не самое безопасное место, однако бежать в данный момент было столь же нелепо, как вытираться полотенцем, бултыхаясь в океане. Рядом сбились в кучки друзья — Триш и Садина со своей мамой; Доминик, Миоко и Джеки; Альварес с Вильгельмом; Карсон и Лейси. Фрайпан стоял в стороне один и с непроницаемым видом вглядывался в небесных гостей. Два воздушных корабля значительно превосходили размерами остальные: громоздкие, неуклюжие, они напоминали два гигантских помятых глобуса, в то время как другие, сравнительно плоские, имели скорее обтекаемую форму, приспособленную для более быстрого передвижения. Айзек ждал вместе со всеми, гадая, что будет дальше. — Они называются берги. Минхо подошел настолько близко, чтобы сказать это прямо Айзеку в ухо. — Я о них слышал. — А я знал, что у моего народа они есть, только не думал, что так много. — Откуда ты знаешь, что они ваши? Минхо указал на точку внизу воздушного корабля — берга, — зависшего прямо над ними. Там красовалось стилизованное изображение человека неопределенного пола с поднятой правой рукой, согнутой в локте под прямым углом. Руку с широко расставленными пальцами окружал широкий красный круг. Над кругом поднимались, как копья, острые зубцы: в общей сложности штук десять, из-за чего он напоминал стену древней крепости или, может быть, корону. — Меня они отпустили, — задрав голову, крикнул Минхо, — а сами, наверное, летели за мной. Мне… очень жаль. Ничего не понимаю. Айзек указал на Летти, распростертую на земле. — Это как-то связано с ней? Ты видел ее раньше? Или этого? Он указал на Тимона, который вместе со всеми таращился на усеянное летающими машинами небо. — Ни разу в жизни. Они говорили бы и дальше, но вдруг все изменилось. Берги начали маневрировать и перестраиваться. Два сферических гиганта поплыли к центру группы, а меньшие, плоские, окружили их по периметру. Рев синего пламени и гудение работающих двигателей — весь этот непонятный шум давил на уши и пронизывал мозг. Айзек вспомнил старые добрые времена в Кузнице, где он ковал гвозди, молотки и плуги. Каким возмутительно примитивным все это казалось сейчас! Вдоль днищ двух шарообразных кораблей появились узкие полосы света, которые расширились, когда начали очень медленно открываться створки. Одновременно три сопровождающих берга снаружи опустились к земле и зависли в нескольких десятках метров над колышущейся травой. В них тоже появились полоски света, но другие. Половинки их днищ опустились под наклоном, как пандусы, и застыли, зависнув в открытом положении.