– Стойте! А вдруг там еще осталось? Траншея-то дальше заканчивается. А в бидоне еще больше половины было. Не будут же они выливать. – Его глаза загорелись. Потом он еще шире заулыбался и сказал: – Ну ладно. Шучу, конечно. Едва бойцы завязали узлы вещмешков, в проеме снова появился сержант. – Товарищи бойцы! – сказал он, одной ногой переступив низенький порожек окопа. – Будьте готовы. Зарядите по одной обойме. Вот-вот начнется артподготовка. За нами стоят минометчики и артиллеристы с «сорокопятками». Направление атаки нашего взвода – вон те высокие березы впереди. Он приподнял голову и махнул рукой куда-то в сторону вражеских позиций. Потом этой же рукой вытер лицо. Было видно, что сержант заметно волнуется. Его маленькие глаза постоянно бегали, лицо дергалось. Он снова вытер рукой губы и подбородок, никак не решаясь продолжить постановку боевой задачи. Взглянув на Минакова, потом на Егора, он наконец сказал: – Минакова, как самого большого из вас, первым поднять на бруствер. Потом Кошелев. Дальше, Минаков и Кошелев принимают свои винтовки и винтовки Щукина и Козлова. А уже после помогают Щукину и Козлову покинуть окоп. – Он внимательно оглядел солдат и спросил: – Всем все понятно? Все четверо, выпучив глаза, смотрели в лицо сержанта так, что того даже немного смутило. Он еще раз слово в слово повторил указание и дополнил: – На месте не стоять. Постоянно быть в движении. Вспомните, чему я вас учил в запасном полку. Солдаты застыли, внимательно слушая сержанта, которому из-за нехватки в войсках командного состава приходилось быть командиром целого взвода. Он выпрямился, намереваясь покинуть тесный окоп, потом нахмурился и выпалил: – Примкнуть штыки! Все тут же стали выполнять команду. Егор закинул за спину вещмешок. Достал из подсумка обойму, открыл затвор винтовки и стал запихивать обойму внутрь. Руки от волнения тряслись и не слушались. От волнения он глубоко дышал. Наконец ему удалось закрыть затвор и примкнуть штык. Он почувствовал, как желудок стал наполняться приятным теплом. – Водка, кажется, начала действовать, – пробормотал коренастый. Егор поднял на него глаза и увидел раскрасневшееся лицо парня, с которым жил когда-то на соседней улице, а потом попал служить в один взвод. – Настроение стало подниматься, – высказал общее мнение красноармеец Минаков, разглядывая ребят. – Теперь поняли, почему нас сегодня не кормили? – Что уж тут непонятного, – ответил Кошелев. – Водка на голодный желудок, да еще после ночного марша, намного лучше действует. А еще если в живот ранение, тогда вообще все понятно. Это Егор знал еще задолго до начала войны. В их деревне жил мужик, которого деревенские жители всех возрастов называли «дядя Андриан». Потерявший ногу на войне еще в далеком девятьсот четырнадцатом году, он, обладая даром хорошего рассказчика, доходчиво рассказывал пацанам об особенностях фронтовой жизни. От него сельские мальчишки узнавали о мелочах, существенно облегчавших окопную жизнь простым солдатам. Егор снова сел в свою нишу и стал ладонью поглаживать холодное цевье винтовки. Он пытался представить себе будущую атаку и то, как он будет стрелять по гитлеровцам. Стал собирать внутри себя такую необходимую перед боем ненависть, настраиваясь и сосредоточиваясь. Его мысли вдруг прервал глухой залп стоящих где-то за ближайшим лесом минометов. Спустя несколько секунд слух разрезал орудийный залп. Егор высунулся из окопа, пытаясь посмотреть за бруствер, но его тут же одернул и затащил назад один из солдат. Вслед за первым залпом раздался второй, потом третий и четвертый. Наконец, где-то в стороне немецких траншей, стали раздаваться резкие хлопки взрывов. Из соседней ячейки послышались одобрительные солдатские возгласы, сопровождавшиеся крепкими выражениями. – Чего сидим?! Приготовились! – орал в проеме окопа сержант, держа в руках автомат. Глаза его налились кровью. Ноздри раздувались. Лицо выглядело одновременно злым и растерянным. Несколько секунд он смотрел поочередно на всех четверых, потом резко скрылся в траншее. Спустя полминуты он появился вновь. Но говорил при этом уже спокойнее: – Если надо кому оправиться, по малой нужде оправляйтесь прямо здесь. Если кому по большому надо, то тут негде. Делайте свои дела на малой саперной лопате и выбрасывайте всё за бруствер. Лопату о снег вытирайте. Сержант снова скрылся в коридоре траншеи. Солдаты переглянулись, не ожидая услышать такое от своего командира. Но при этом с пониманием оценили его советы как опытного фронтовика. – Одиннадцать! – вслух произнес коренастый. – Ты чего? – неожиданно для себя дрожащим голосом спросил Егор. – Залпы считаю! – громко ответил тот, поворачивая голову так, будто объясняет не только одному Щукину, но и остальным. Сержант снова появился в их окопе. Его глаза стали еще более кровавыми, взгляд злее и одновременно взволнованнее. Он тряс кулаком, громко рыча: – Если кто мне, то я того лично пристрелю! Вам ясно, мужики?! Думайте сами! – Он обвел глазами солдат. – Либо от моей руки позорная смерть, либо там – геройская. Прокричав это, сержант уже спокойно, как раньше, покинул проем. Егор медленно выдохнул. Он почувствовал, как перестает ощущать свое тело. Только ноги наливались тяжестью, не желая слушаться. Он все же нашел в себе силы повернуться к соседям по окопу, чтобы хоть как-то отвлечься. – Все. Закончилось. Больше не стреляют, – сообщил коренастый. В проеме вновь появился сержант, застегивающий под подбородком ремешок стальной каски. Он заметил на себе взгляд Егора: – Что, Щукин, уже обосрался? – Никак нет, товарищ сержант! Я в порядке, – ответил Егор, пытаясь сдержать появившуюся вдруг улыбку. – Тогда что так смотришь? – Разрешите обратиться, товарищ сержант! – бойко выпалил боец. – Валяй! – ответил тот, вытягивая шею, чтобы увидеть пространство за бруствером. – Вы нас ротному представили. А те двое, что выступали перед нами, кто были? К его удивлению, сержант спокойно отреагировал и так же спокойно ответил, глядя за бруствер: – Что пониже ростом, тот – комбат. А другой – комиссар батальона. – Как комбат? – Щукин сделал удивленное лицо. – Он ведь только лейтенант! Взводный посмотрел на солдата и снова перевел взгляд в сторону вражеских позиций. – Ну и что. Я только сержант, а взводом командую, – коротко объяснил он. Впереди перестали грохотать взрывы. Наступила зловещая короткая тишина, прерванная чьим-то далеким криком. Сразу за ним сержант резко стал толкать Минакова и Кошелева, сидевших ближе к проему. – Вперед, вперед! – заорал он. – Вперед, в атаку! Что сидим?! Встали! Вперед! Расстреляю! Но крик не действовал. Все четверо медленно встали со своих мест. Сержант исчез в коридорах траншеи, чтобы поднять в атаку других бойцов. Егор повернулся к Кошелеву, взгляд того был направлен куда-то вверх. – Ну, давайте, – медленно и тихо сказал он Егору и коренастому. Бойцы положили на бруствер свои винтовки и присели, подставляя колени и ладони в качестве ступеней для более крупных Кошелева и Минакова. Те нехотя перебрались наверх, потом повернулись в сторону окопа и помогли выбраться товарищам. Егор, быстро взобравшись наверх, поднял с земли свою винтовку. Рядом выбирались из укрытий и помогали выбраться остальным другие бойцы. Глава 2 Его тут же охватило неловкое чувство легкой растерянности. Он потерял ориентир и смотрел куда-то, явно не в направлении предстоящей атаки. Он завертел головой и наконец сообразил, что смотрит в противоположную от немецких позиций сторону. Ему стало неловко. Он быстро повернулся куда надо и стал искать взглядом тех, кто мог заметить его оплошность. Однако остальным было не до него. Поле оживало. Сотни солдат выпрыгивали из траншей и стрелковых ячеек и делали первые неуверенные шаги в сторону вражеских позиций. Слышалось негромкое ворчание, кашель, клацанье винтовочных затворов. Кто-то сплевывал себе под ноги, матерясь сквозь зубы. Кто-то часто дышал, с волнением и растерянностью разглядывая поле перед траншеями, с тревогой вглядываясь туда, где оно уходило в глубокий и широкий овраг. Егор вертел головой по сторонам. Он сделал несколько маленьких шагов вслед за своими товарищами и остановился, пытаясь понять, что будет дальше. Много раз он представлял себе, как будет выглядеть атака пехотинцев, в которой ему предстоит участвовать. Ему грезилось, как он будет бежать, не чувствуя усталости, куда-то вперед. Где-то в стороне, перед солдатами, будет бежать их командир, размахивая пистолетом в руке. Вся линия в один голос громогласно грянет ужасающее противника «ура». Егор видел в своих фантазиях, как будет крепко держать в руках свою винтовку, направляя вперед ее штык, как быстрым и коротким ударом будет вгонять сверкающий на солнце клинок в серую, мышиного цвета, немецкую шинель. Он много раз пытался представить себе предсмертный взгляд немецкого солдата, каждый раз видя на его месте того самого гитлеровца, который когда-то гнал его в колонну пленных красноармейцев, больно тыкая стволом карабина в грудь и в спину. Многократно прогоняя где-то в глубине своего сознания мысли о предстоящей атаке, Егор ни разу не представлял себе ее начало. Сейчас его смущала и вводила в состояние растерянности окружающая суматоха. Солдаты суетились. Никаких команд не было. Где-то по сторонам кричали и матерились командиры отделений и взводов. Кто-то, в сотне метров от него, сделал два выстрела из нагана, видимо, в воздух. Егор стал смотреть то вправо, то влево, пытаясь понять, что же будет дальше. Неожиданно он почувствовал сильный толчок в спину, едва не сбивший его с ног. Он невольно сделал несколько быстрых шагов вперед, едва не упав на землю. Обернувшись, увидел своего взводного, который поочередно подталкивал в спину то одного, то другого солдата. Сержант почти бегом двигался вдоль траншеи и орал на ходу, пытаясь расшевелить подчиненных: – Что стоим?! Вперед, вперед! Не стоять! Сдохнуть здесь хотите?! А ну, вперед, вперед! Он орал не своим голосом, но солдаты почти не двигались. Лишь некоторые робко сделали по несколько шагов и остановились, не желая отрываться от остальных, сохраняя инстинктивное чувство локтя. Убежавшие было вперед нерешительно оглядывались. В воздухе повисло ощущение непонимания и страха. Солдаты либо втягивали худые шеи в плечи, либо, наоборот, вытягивали их, пытаясь сориентироваться в общей суматохе. Наконец вперед выбежал командир роты, высокий и стройный младший лейтенант Кочергин. Он повернулся лицом к роте и, двигаясь спиной вперед, стал размахивать руками, в одной из которых держал наган. Солдаты, глядя на него, дружно двинулись в сторону немецких укреплений. Через несколько шагов они, увлекаемые своим командиром, перешли на бег. Метров пятьдесят бойцы пробежали, оглядываясь друг на друга. Потом стали выравниваться в цепь. Егор старался не отставать, держал общий темп и скорость. Он заметил, как тяжело было переставлять усталые за время марша ноги. Все тело ныло. Короткого отдыха, продолжительностью не более полутора часов, было явно недостаточно для восстановления сил. Не очень помогла и порция водки, согревшая желудок, немного поднявшая настроение, внушившая сознанию солдата ощущение храбрости и уверенности в себе. – Ну хоть бы ночку отдохнуть дали, – простонал коренастый, которого Егор увидел слева от себя. – А я думал, что все атаки только утром начинаются, – проговорил, задыхаясь, бегущий справа красноармеец Минаков. – Вперед! Не стоим! Двигаемся, двигаемся! – орал на солдат сержант, подгоняя взводную цепь.