Я пожимаю плечами. Наверное. Может в этом причина? Рустам ведь угрожал, что оставит меня без копейки. Не хочет делиться? Я тоже не хотела бы. Мы жили вместе! У нас была семья. Я отказывалась от работы ради него. Я могла бы брать больше часов, взять подработку. Набралась бы больше опыта. Но Рустам ругался на это. Не хотел, чтобы я много работала. Полдня — максимум. А ведь мне предлагали вакансию в пансионе. Там детки живут круглосуточно. И зарплаты хорошие, и перспектива роста. Но муж запретил. Вместо этого предложил лицей, где я сейчас работаю. А я согласилась, потому что была влюблённой идиоткой! Отказалась от всего. Разве это не ценно? Муж работал, а я держала на себе весь быть. Отказывалась от желаний. — Я не претендую ни на что, — отвечаю, отвожу взгляд. — Если это поможет ускорить развод. — Хочешь быстрее всё закончить? — Очень хочу. — Тогда, думаю, проблем не будет. У вас же нет совместных детей? Я зависаю на этом вопросе. Сказать правду? Я знаю, что адвокатам врать нельзя. Даже судье можно, но не своему адвокату. Иначе как он поможет? Только... Я призналась в беременности подруге — и она меня предала. Я не суеверная, но боюсь, что это тоже обернётся плохим событием. Развод я с трудом получу, если узнают про беременность. И Рустам точно попытается оставить ребёнка себе. У них ведь такие порядки. А я больше не верю мужу. — Кать? — Тигран зовёт меня, я встряхиваю головой. — Дамир сказал, что у ты о чём-то хотела рассказать лично адвокату. — Да. Но... Это сложно. — Ну, сложнее будет, если первым узнает твой муж. — Я понимаю. Просто ты ведь ещё не мой адвокат? — Тебе нужен официальный договор? — Желательно. Тигран кивает. Не выгладит задетым. Он понимает мой страх. Начинает гудеть принтер. Мужчина забирает бумаги, ставить подписи. Протягивает мне договор, я просматриваю. — Но ведь... — хмурюсь. — Это пустой шаблон. Здесь нет моего имени. — Там есть моё, — произносит мужчина, крутит в пальцах ручку. — Свои данные внесёшь позже. Чтобы не терять время. — А разве так можно? — Моя подпись уже стоит везде. Поставишь ты, и договор будет действительным. Так что конфиденциальность уже действует. — Хорошо. Я... В общем... Я стараюсь быстро пересказать всё, что произошло за эти несколько дней. Прячу взгляд, почему-то мне стыдно. Будто я недостойна, чтобы мне хранили верность. Недостаточно хороша, чтобы быть единственной женой. Я понимаю, что это бред! Но раненая самооценка не даёт о себе забыть. Рустам сильно меня ранил. Не только предал. Но очень сильно пошатнул мою стабильность. Способность верить людям. В саму себя. Муж даже не понимает, как много сфер затронул своей изменой. — Ублюдок, — бросает Тигран, заставляя меня удивиться. — Что? Слишком грубые слова? — Да нет. Подходящие. Я просто не ожидала... Неважно. — Скажу сразу: беременность затянет процесс. Очень сильно. Возможно, на год и больше. — Но я не сказала мужу о ребёнке! Никто не знает. И если не узнаёт... Я поджимаю губы, надеясь на понимание мужчины. Если он откажет... То я пойду к другому адвокату. Никому больше не расскажу про ребёнка. Я не знаю, является ли это ложью судье. Если я просто промолчу. Малыша ведь ещё нет. Только беременность. Но рисковать свободой я не собираюсь. — Никто не знает? — уточняет Тигран? — Только мой врач. И моя подруга Диля. И Лейла, её сестра. Но я ей не говорила, могла Диля. Их семья знает. — Слишком много людей для секрета. — Но они не расскажут! Я уверена. Лейла, она... Выглядела напуганной, когда я сказала про тошноту. При ней и Рустаме. Я уверена, что Лейла надеялась на мой развод. Сама его хочет. Зачем молодой девушке идти второй женой? Наверное, она надеется родить ребёнка. И, мол, тогда Рустам сам меня бросит. Или я уйду быстрее. — Нет, — сглатывая, стараюсь выглядеть уверенной. — Они точно не скажут ничего. — Это может всплыть во время развода. — Тогда и будем думать. Не могу я же просто сбежать и всё? Рустам всё равно меня найдёт. — Он может найти тебя и после. — Но тогда я получу запрет на приближение? Бывший муж меня преследует, я его боюсь. Разве насилие не повод для запрета? — Он тебя бьёт? — Нет. Но... — Тогда здесь не о чем говорить. Нет тела — нет дела.