- Ты привёл её в наш дом, - выплевываю обвинение ему в лицо. - Кого? Ян? Ты в своем уме вообще? - Ту суку с фотографии. Ты привел её в наш дом, Богдан. Я поверить не могу, - вою, глядя в потолок, потому что если я взгляну на него, то ни слова вымолвить не смогу. Просто. Ни слова. Язык деревенеет от ужаса. Со мной подобное случается. Когда сильно страшно или волнительно — полнейший ступор. Ноги становятся ватными, а в ушах проклятый отчаянный гул. Чувствую, как Богдан хватает меня за руки и тянет на себя. Кожа соприкасается с каплями на его теле, становится холодно и это мгновенно отрезвляет. Вырываюсь насколько это возможно. Бью кулаками по широким плечам. - Ненавижу, - кричу без сил. - Яна, малыш, успокойся, - хрипит испуганно Богдан. – Давай поговорим. Поговорим?! Мотаю головой и отталкиваю его от себя. В очередном приступе ярости лечу на кухню и хватаю проклятый бокал. В данный момент я всех ненавижу. Не-на-ви-жу! Всех. Веру, которая говорила мне не отсвечивать, и я как дура, ждала у моря погоды, пока мой муж трахал какую-то блядь. Богдана, который сыпал претензиями и наверняка потешался надо мной с дружками. Даже производителя гребаной стойкой помады, который не оставил шанса моей семье, я тоже искренне ненавижу. Особенно когда залетаю в спальню и тычу в лицо мужу пустой бокал. - Это что? – спрашиваю со слезами на глазах. Он молчит. Я ожидала любой реакции. Что Богдан пошутит, посмеется, будет орать. Но он держит язык за зубами. - Почему ты молчишь? Отбрасываю бокал на ламинат и даже не смотрю, как разлетаются прозрачные осколки. - Я поверить не могу, - всхлипываю. – Ты привел в наш дом другую. - Ян, успокойся, - говорит Даня тихо. – Ничего ужасного не произошло. - Ничего ужасного? - Да. Всё не так, как ты думаешь. - А как? – развожу руками. - Лана была здесь не одна. - А… ну так, конечно, мне легче, - усмехаюсь горько. – Она с кем-то встречается? С Робом? - Нет, - мотает головой Богдан. Поднимает на меня малосодержательные глаза. Мог бы и солгать. - Ты… мне изменил? – спрашиваю дрожащим голосом. - Нет, - отвечает серьезно. - Я тебе не верю, - говорю, утирая слезы. – Ты говорил, что это «левая телка». А сейчас эта шлюха была у меня дома и пила из моего бокала. - Это и мой дом, - едко произносит Богдан. - И Лана не шлюха. - Ты её защищаешь, - ору, что есть силы. - Прекращай истерику. - Ты. Привел. В дом. Чужую. Женщину. - Пздц, - взрывается Богдан. - Люди иногда общаются и с противоположным полом. Мы не на отдельной планете живем. - Тогда зачем ты соврал? Сказал, что её не знаешь? - Да бл*дь… Богдан со всего маха запускает подушку в комод, на пол летят статуэтки, которые мы привозили из путешествий. - Ничего не изменилось, - говорит муж со злостью. – Ты не изменилась. Вскакивает с кровати, разворачивается и идет к шкафу. По пути скидывает полотенце. Пялюсь на его голую подтянутую задницу и меня взрывает. Он делает это снова. Обвиняет меня. - Говорила мне мама, что этим все закончится, - реву, закрывая глаза. - Что же ты ее не послушалась? – спрашивает Богдан тихо, надевая спортивные штаны. - Дурой была. - Ясно. А сейчас умная? Надрываешься из-за херни. - Сейчас умная. Больше я терпеть этого не стану. - И что сделаешь? - Я тебе верила, Богдан. Выслушивала, в чем я виновата и как дура, пыталась разглядеть в себе недостатки. - Да у тебя же нет недостатков, - ядовито произносит муж. – Откуда они в голубой крови?! Недостатки - удел холопов вроде меня. - Я тебя никогда не считала холопом. Только это для тебя не существенно. Все неважно. То, что я пошла против всех. Против близких своего круга. - Своего круга, - передразнивает он. - Да, - взрываюсь. – Я десять лет молчала и терпела. - Что ж ты так долго мучалась, несчастная?! - Больше не собираюсь. Это была последняя капля. Измену я тебе не прощу. - Блядь, я тебя придушу сейчас, - говорит он зловеще. – Какая на хрен измена?! Ничего не было. Ты сумасшедшая истеричка. - Да-да, а через десять лет ты Маше с Ваней нагулянную сестренку притащишь. Скажешь: «Так получилось. Бес попутал. Но ты ведь больная алкоголичка у меня, всё поймешь». Где-то я уже это видела, - произношу со злостью, и сама застываю. Черт. Я же обещала себе, что никогда больше не буду говорить плохо о его родителях. - Богдан, - осекаюсь, глядя, как его лицо багровеет. Он подступает ближе и дергает за локоть так, что сомнений нет - будут синяки. - Богдан, - визжу, пока он тащит меня в гостиную. Толкает на диван и поднимает с пола платье. - Одевайся, - произносит глухо.